Хроники Ламмеры: Шёлковая Песнь - Sunon Boy

тропе к Пику Древних, пока холод пробирался даже сквозь толстые шубы, взятые мужчиной из родной деревни. Ветер свистел, огибая скалы; морозный воздух на вершине был колким и недружелюбным, хоть и легко вдыхался в лёгкие. Мариам торопилась, ускорив шаги, и всё глубже вбивала следы ботинок на свежем снегу, пока не добралась до вершины.

Её взгляду предстало место неравной битвы: двое солдат Лакшата против неопытного войдера ветра. Он лежал на снегу без тёплой одежды, согреваемый только собственной кровью. Солдаты, завидев Дурона, незамедлительно достали пистолеты и направили их на незваных гостей со словами:

— Позволь спросить, Дурон: ты настолько жалок, что захотел в последний раз увидеть мальчика, или в тебе заиграло настолько мощное безрассудство, что ты решил броситься в бой против Лакшата?

— Простите меня, господин, я не мог сюда не прийти…

— Кто эта женщина рядом с тобой? Что ты задумал? Отвечай!

Мариам было сейчас не до разборок Дурона и солдат. Главнее всего было спасти Дзина и продолжить миссию, поэтому она воспользовалась моментом и попыталась найти ритм в словах солдат. Букву за буквой издавали звуки, но грубый голос солдат разрывал эту связь раз за разом, пока не послышался громкий выстрел и хлюпанье крови вслед за ним — Дурона застрелили на месте и уже собирались открыть огонь по Мариам. Тогда ей пришлось прочувствовать мелодию в разрыве плоти пулей и последним хрипом Дурона, чтобы нанести ответный удар! Во время совершения техники она сняла капюшон, и тогда солдаты увидели знакомое лицо и сглотнули слюну от страха. «Госпожа?» — Сказал один из солдат перед тем, как опустить пистолет, но было уже поздно. Опасный войдерум звука начал свой ход: силуэт Мариам расплывался, в её ладони оказался пистолет, а на лице проглядывалась жестокая ухмылка товарища солдата; тогда он обозлился и крикнул: «Я знал! Я знал, что ты предатель! Сучье отродье, я убью тебя!» Не успел солдат снова поднять пистолет, как сбоку прилетела пуля в висок и раздробила череп, превратив половину головы в кровавое месиво. Мозг ещё функционировал, и солдат ощущал адскую боль; его отлетевший от головы глаз лежал на снегу и смотрел снизу вверх на надменное лицо товарища с пистолетом в руке. Это так взбесило солдата, что напоследок, нацелившись на товарища, он выпустил все оставшиеся патроны, один из которых попал в бедро Мариам; ноги подкосились, и она упала на снег. Хоть пуля и не задела кость, боль была невыносимой. Тогда солдат, стрелявший по товарищу, подскочил, доставая из рюкзака медикаменты, и кричал: «Моя госпожа! Вы в порядке?!» Солдат Лакшата сразу же ринулся спасать дочь правителя, которую народ всего клана так давно не видел. Он не мог поверить, что она стоит перед ним — непостижимый символ будущего клана, пропавший человек. Он не мог позволить ей умереть. Мариам позволила солдату обработать рану: он незамедлительно достал пулю из бедра, зашил и перебинтовал ногу в кратчайшие сроки. Мариам смогла встать и медленно шагать. Она обернулась на труп Дурона и, вспоминая жену и детей, до сих пор ожидающих его дома, с горечью попросила солдата похоронить его здесь по-человечески:

— Он не должен здесь так лежать…

— Но, госпожа, этот человек всего лишь южан. Они и без того постоянно мрут на улицах.

— Это был приказ, недоносок.

— Прошу прощения, госпожа, я не хотел вас оскорбить…

Мариам достала аптечку из рюкзака солдата и кропотливо обрабатывала мальчику раны. Она сняла с себя всю тёплую одежду, окутала ею Дзина и стала быстро замерзать под колющим ветром.

Пока солдат копал могилу, Мариам, красными от мороза руками, скованными движениями пальцев забрала у трупа из рук пистолет с патронами и перезарядила. И когда солдат закопал Дурона во льды, обернувшись, он увидел перед собой озлобленное лицо Мариам и дуло пистолета: «Это тебе за Дзина.» Человек упал наземь и умер, так и не успев понять, почему почтенная госпожа обернулась против него? Жизнь так легко прерывается и спасти её тяжело.

Хромая и стиснув зубы от боли, Мариам подняла Дзина и понесла его на хрупких плечах. «Ты не можешь умереть здесь, Дзин, ты спас меня на корабле ценой своей жизни. Я не брошу тебя здесь!» Мальчик почти не дышал, его пальцы никак не двигались, но Мариам слышала слабое биение сердца и кричала себе: «Ты не умрешь!» Всё это ей напоминало тот самый страшный сон, когда дорогой ей человек становился холодным трупом на руках. Это горькое чувство собственной беспомощности, «Я могла спасти тебя.» Но не смогла. Тот отвратительный день из детства, преследующий её в кошмарах, теперь является наяву. Этот выжженный миг под сердцем заставлял Мариам сомневаться в своих силах: до подножия ещё очень далеко, сможет ли она пройти с Дзином на плечах и не замерзнуть насмерть? Во всяком случае, она не хотела бы выжить ценой жизни друга.

В один момент рана на бедре открылась, и кровь растеклась пятном по толстому слою бинтов. Мариам застонала от боли, но продолжала идти не смотря ни на что. Хруст снега под ногами поддерживал её силы войдерума и не давал упасть в обморок. Ей уже виднелись близ подножия болота, ещё час — и Дзин будет спасён. Хоть Мариам была на грани обморожения в своих шелковых одеяниях, почти полностью засыпанных снегом, ноги сами вели её к пути. В какой-то момент она перестала их чувствовать: они были, словно колеса кареты: деревянные, безжизненные части, ведущие только вперед.

Когда осталось пройти ещё полкилометра, разум Мариам помутнел; она взглянула на свои красные ноги, и те от бессилия не смогли сделать и шагу. Мысль о том, что можно закрыть глаза всего на секунду и отдохнуть манила Мариам после нескольких часов спуска с Пика Древних. Взять передышку и во сне видеть Дзина в целостности и сохранности. Она упала в снег лицом вниз совершенно без сил, она не чувствовала ни рук, ни ног. Всё тело в блаженном сне и холодном, колком морозе.

Глава 8 «Прижатые к стене крылья»

Скарабей в горьких снах роется в песке и ищет спасения, но натыкается только на твердые стены из песчаника. Кто-то всё щелкает пальцами, глядит на Сэн и молится. В этих снах всё смешивается, всё пытается что-то сказать, но тонет в песках. Нет более никакого покоя. Мариам потихоньку отгрызала свои жучиные лапы и отращивала хрустальные ноги. Магия лжи питала память и личность ещё юной