Ограбление Харон - Юрий Иванович

«Э, Дед! – Роману не понравилось, как его стали грузить какими-то обязательствами. – Ты, случайно, директором какой-нибудь лаборатории не работал?»

«Бери выше! – не постеснялся похвастаться Никита Трофимович. – Под моим руководством девять лет целый научно-исследовательский институт трудился! Так что ты должен…»

– Ничего я никому не должен! – вслух возразил Роман. – И если кому-то что-то не нравится, я не навязывался. Бросаю тебя в воду, и плыви куда хочешь. Хоть в Каспийское море! Да и бояться тебе нечего, все равно уже мертвый.

И таки сделал вид, что хочет зашвырнуть дельтанга в реку. На удивление тот отнесся к этому вполне спокойно. Еще и съязвил в ответ:

«Как ни притворяйся, но настолько глупым ты не выглядишь! – И тут же пояснил свою мысль: – Лишиться такого чуда говорящего? Я бы – ни за что не выбросил. Да и общий фон твоих эмоций мною хорошо ощущается: ты просто желаешь оставаться в нашей компании единоличным командиром. Так я и не против, командуй!»

– Что-то ты легко согласился…

«А что мне остается? – Теперь уже явно ментальное общение Деда сочилось веселым смехом. – Рук-ног у меня нет, сдачи дать не могу. Даже рта нет, чтобы на тебя прикрикнуть. Только и могу, что смотреть, присасываться и слышать. Хе-хе!»

– Ладно, Трофимыч, сработаемся, – непроизвольно улыбнулся Роман. – Только как тебя в дальнейшем носить? В ладошке оно как-то… не комильфо… А в кармане – так ведь вид у дельтанга больно хлипкий.

«Давай будем пробовать!» – последовало предложение.

В самом деле, следовало привести себя в божеский вид. А уже потом отправляться к родне в поселок. Но не ходить же при этом, зажимая в ладони овальное существо с двумя глазами?

Вот и пробовал Ландер вначале дельтанга на прочность. Сдавливал, мял, растягивал и сжимал изо всей силы пальцами. И результатам поразились оба участника испытаний. Вроде бы хрупкое, желеобразное создание, при повышении на него давления становилось удивительно упругим и невероятно прочным. Да и каких-либо неприятных, болезненных ощущений преобразованный Шенгаут не испытывал. Только и признался с кряхтением:

«Словно на массажное кресло усадили».

Но когда оказался в кармане, несколько расстроился. Потому что перестал видеть. Общение ментальное не прекратилось, а вот остаться совершенно слепым Деду не хотелось. И его можно было понять: в его новом состоянии «посмотреть» – оставалось единственным удовольствием. Не считая «поговорить», конечно же.

Потому Трофимыч и предложил со временем отыскать некий кисет, из неплотной, в сеточку ткани, и носить этот кисет на груди.

– И как я буду выглядеть с такой ладанкой на шнурке? – ворчал Роман, отстирывая в речке майку от крови. – На руке цепура с блямбой, на груди кисет с шевелящими глазами, а еще ведь надо как-то пристроить щепу с лоди.

При ближайшем рассмотрении в четыре глаза осколок транспортного средства госпожи Харон оказался очень даже загадочным и непонятным. Породу дерева определить не удалось, хотя Трофимыч разбирался в этом превосходно, подвизался в молодости краснодеревщиком. Структура с характерным рисунком из светло-желтых и коричневых полос очень прочная, тяжелая, невероятно плотная и уж всяко тяжелей дуба. Самое ближайшее, что подходило по определению, – макассарский эбен.

Треть щепы оказалась измазана кровью Романа Григорьевича. При попытке ее отмыть в реке ничего не получилось, она словно въелась в структуру древесины. На что Трофимыч заметил:

«Странно, подобная древесина и воду не впитывает, и покрасить ее внутренности не получится. А тут впитала в себя чуток крови, как губка. Может, именно поэтому она так на меня ощутимо веет живительным теплом?»

Ландер обеспокоился другим аспектом:

– Если воспринимать творящиеся вокруг меня чудеса как должное, то можно и до такого додуматься: а не станет ли несравненная Харон меня разыскивать?

«М-м? – озадачился Дед. – С какого такого бодуна?»

– Ну как же! И сам я сбежал от нее, оказавшись живым, недобитым, так сказать. И твою душу, образно выражаясь, украл из мира мертвых. Да еще и лодь мы ей повредили, забрав кусок с собой. Причем раз от этого куска тебе тепло, значит, именно он поддерживает здесь твое существование. Но кровь тут моя – совсем ни при чем.

«Наверное… И все-таки при чем тут поиски?»

– Да что-то мне эта Харон показалась чрезмерно злобной и агрессивной. Про упавшего в реку, возможно, утонувшего пигмея-лилипута вспоминать не стоит. А вот если у нее еще и отчетность строгая по дельтангам? Считай, не только мы от нее сбежали, но и когда я за борт перекидывался, очень много двуглазов в воду высыпалось. Спрашивается: можно ли подобное ограбление оставить безнаказанным?

Несмотря на факт нахождения Деда в кармане шорт, Роман четко ощутил его эмоции: того словно передернуло от неприятных ощущений:

«Брр! Как представлю себя в том самом потоке… сразу понимаю, что умер бы окончательно. Или растворился бы?.. Представления не имею, куда нас везли и что собирались творить с нами дальше, но почему-то уверен – ничего хорошего не светило. Ну и по поводу санкций в твой адрес… Смотри на все это проще и не во всем доверяй легендам. Они и так в своем большинстве, как выяснилось, неверны. Мне кажется, несравненной Харон глубоко плевать на сбежавшие или напрочь утонувшие души. Никто ни тебя, ни меня искать не будет».

– А как же порча легендарной лоди?

«Ты ее, что ли, ломал? Пигмеев работа, вот пусть им башки и откручивает злобная перевозчица. Так что не боись, побратим, прорвемся!»

Эту тему сбежавшие из потустороннего мира побратимы уже мусолили на ходу. Выстиранную майку, так и оставшуюся с пятнами и разводами, Роман надел на себя. Время летнее, тепло, ткань на теле быстрей высохнет. Шорты отжал, встряхнул как следует, да и тоже воздел на себя для быстрой сушки. Ну и тронулся в путь босиком, без средств к существованию и с резко нарастающим аппетитом.

Теперь у него все надежды оказались направлены на близких и дальних родственников по матери, проживающих в поселке. Ну и на друзей детства, чего уж там. Пешочком к ним идти, напрямик, километров пять. Быстрей получилось бы на часто курсирующем мини-автобусе, но там кругаля еще того следовало дать, чтобы добраться, дождаться на остановке, да и на оплату ничего за душой не имелось. Карточка банковская никуда не делась и вроде выглядела неповрежденной, даже какие-то крохи евро еще оставались на ней, но вряд ли в маршрутке есть считывающие терминалы. Ну и вид недавнего утопленника, крайне пляжный или, скорей, бомжеватый, не рекомендовал появляться в людных местах.

Но даже пешком к месту обитания родни тоже не следовало босиком являться. Пусть здесь и не Кремль, но приличия соблюдать следовало. К тому же Ландер в последние десяток лет для здешней публики являлся сродни небожителя. Еще бы! Большой человек, ворочает бизнесом, проживает в Германии, да и в России у него остались такие друзья-приятели, что зависть вызывало. А о тех красотках, которые с ним порой на фотографиях и в жизни мелькали, вообще в порядочных семействах только с зубным скрежетом упоминали.

Так что завидовала здешняя родня жестко. Друзья злились. Одна близкая подруга, скорей всего, проклинала. К тому же на словах все они, в глаза и особенно за глаза, резко осуждали эмигранта. Дескать, родину бросил, и чудо еще, что не хает ее. Иные определения тоже не красили: развратник, пьяница, редкий гулена и наверняка аферист. Правда, выпивку и жратву за его счет употребляли все, никому при этом кусок в горле не застревал. Да и на женщин его пацаны так облизывались, что смешно было смотреть. Зато частенько прочили ему, словно сговорившись, одними словами:

– Ох, Ромка! Доведет тебя твоя жизнь до цугундера!

Особенно в нетрезвом виде от них такое прорывалось. Выпьют на халяву, закусят, опять выпьют до неприличия много и начинают учить да пророчествовать. Но раньше всегда Роман Григорьевич им живо рот затыкал:

– Добьешься чего-нибудь в жизни, вот тогда и поучай других! А сейчас – пей и не крякай!

Так что реакция на нынешнее появление босого «германского бродяги» просчитывалась на раз: отведут душу родственнички, ой отведут! Цугундер припомнят, и нежелание слушать мудрые советы, и презрительную барственность, и насмешки над патриархальными основами. Не упустят также возможностями народными пословицами завалить, типа: вернулся, скотина, к колодцу водицы напиться? Хотя ничего конкретного о плевках сказать так и не смогут.

Вот к таким людям и предстояло сейчас обратиться за помощью.

Правда, сам Ландер о грядущих унижениях поведал со смехом. Даже защищал заранее здешнюю родню:

«Ну вот такие они! И никуда от этого не денешься! – Это он уже в конце пути, когда вошел в поселок, подводил итоги своим же рассказам. – Но в остальном люди душевные и вполне порядочные, без помощи уж всяко не оставят».