Убийца наваждений - Антон Орлов

Островной клан Гартонгафи, к которому принадлежал Темре, находился под покровительством Девятирукого, к его служителям и полагалось бы идти с вопросами, но обсуждать эту историю с посторонними не хотелось. Другое дело – старый приятель.

На проспекте Вернувшихся Кораблей Темре спустился в винный подвальчик, купил там столетний черный рарьянгле «Гинбо Таи» – бутыль темного стекла с выпуклым позолоченным гербом, лучшее, что у них нашлось.

Выйдя на улицу, постоял в раздумье, потом криво усмехнулся и произнес вполголоса:

– У меня сегодня выдался свободный вечер, и я не против, если кто-нибудь заглянет в гости.

Вряд ли кто-то из снующих мимо прохожих расслышал, что он пробормотал. Внезапный порыв пропахшего гарью городского ветра скользнул по скуле холодными пальцами.

Неподалеку находился магазинчик иллюзий, где он был завсегдатаем. Завернул и туда, но ушел ни с чем – последнюю рамгу Ким Энно еще не привезли. Продавец туманно обнадежил: быть может, через несколько дней… Ким Энно был его любимым мастером иллюзий. Или была – не разберешь, кто скрывается за псевдонимом, мужчина или женщина.

Убийцам наваждений ничто человеческое не чуждо: Темре тоже увлекался рамгой и не скрывал, что принадлежит к числу поклонников известного мастера. Знать бы еще, какого этот мастер пола, хотя бы для того, чтобы не попасть впросак с подарком… Послать незнакомой даме бутылку вина или незнакомому мужчине коробку конфет – неприличная фамильярность, пусть даже он любит сладкое, а она не прочь пропустить рюмочку под настроение. Не желая осрамиться, Темре обычно выбирал что-нибудь нейтральное: хороший чай или кавью, набор дорогих пряностей, экзотические фрукты. Обратного адреса никогда не указывал, ограничиваясь лаконичным «Мастеру Ким Энно от Темре Гартонгафи», и никогда не называл себя поклонником или почитателем – и так ясно. Оставалось только надеяться, что загадочному творцу иллюзий его подношения приходились по вкусу.

Он зашагал дальше по блестящему от моросящего дождя тротуару, и мысли вернулись на прежний круг. Может ли морок думать и чувствовать? Учитель когда-то говорил, что этим вопросом хоть однажды задается любой убийца наваждений, если он не из тех обалдев, которые способны только стрелять иголками в цель да деньги считать. Это нормально, когда тебе небезразлично, к чему приводят твои действия, иначе сам не заметишь, как уподобишься морочану. А правильный ответ на вышеозначенный вопрос не имеет значения. В любом случае морок должен быть уничтожен.

Даже если Роани и впрямь вселилась в то чудище с паучьими ногами, для нее по-всякому лучше было освободиться из посмертного плена, чтобы честь по чести родиться вновь. Да она и сама хотела оттуда вырваться. Похоже, боли она не испытывала. Или ее душевная мука была так сильна, что она попросту не замечала той боли, которую причиняли ей серебристые иглы из перстня убийцы наваждений?

Темре готов был побиться об заклад, что Нолгана Аргайфо отмажут от каторги. Его мать задействует все свои связи, паскудника признают невменяемым и упекут куда-нибудь, где он будет под присмотром, зато в тепле и сытости. И на том спасибо, если ему не позволят больше угробить никакую новую «ненаглядную».

Лестница Белых Вдов обшарпанными широкими маршами спускалась на Портняжную площадь. Возле подъемника стояла очередь, народ переругивался, выясняя, кто вперед кого пролез, и Темре пошел пешком. В начинающих сгущаться дымных сумерках ступеньки и вправду выглядели белыми, а многоэтажные кирпичные дома по обе стороны с зажигающимися одно за другим окнами казались нематериальными, словно все это сплошь наваждения, которые того и гляди растают.

Внизу он повернул в аллею сквера. Сумьямы с широкими лапчатыми листьями высились двумя величавыми рядами, на ветвях возилось, пищало, хлопало кожистыми крыльями множество трапанов – неподалеку находился храм Ящероголового, где их подкармливали. Хоть и бытовало поверье, что, если священная летучая ящерица нагадит тебе точно на темя – это к счастью, большинство прохожих держались середины аллеи.

– У меня есть рарьянгле, – промолвил Темре так тихо, что никто не смог бы разобрать, что он там бормочет на ходу, глядя на древесные стволы. – Я не прочь продегустировать его в хорошей компании.

Ветер прошуршал в газоне облетевшей листвой, закрутил ее вихрем, через мгновение распавшимся. Кое-кто из прохожих вздрогнул. Возможно, они, как и Темре, ощутили на миг легкое прикосновение незримых ледяных пальцев к горлу.

Несмотря на общение с полицейскими чиновниками, которое в нынешней ситуации было для него как бальзам на душу, он все еще не отошел после особняка Аргайфо. Мороки тамошние – ерунда, и не такой дряни навидался, а вот истерическая самовлюбленность избалованного юнца и замешанная на ней жестокость – с этого до сих пор отвратно, как будто нахлебался тошнотворной гадости.

У них с Соймелой тоже были те еще отношения. Несколько раз он едва ее не ударил, однако брала свое профессиональная выдержка убийцы наваждений. Вроде бы Сой это обижало и злило (пальцем не тронул – значит, не слишком-то любит!), и она едва ли не нарочно пыталась спровоцировать его на рукоприкладство. Фокусы вполне в ее духе. И все же Сой, которую иногда хочется поколотить, Сой, которая мастерски умеет разжигать ревность, Сой, которая беззастенчиво выпрашивает денег на прокорм своей богемной свиты, Сой-лгунья, Сой-развратница, Сой-мерзавка – живая Сой – гораздо лучше ее трупа, спрятанного в подвале в полированном гробу. Когда Темре додумал эту мысль до конца, на душе стало чуть полегче.

Совсем стемнело. Чугунные фонари в виде ажурных цветов, оскаленных страхолюдных морд, отпугивающих злых духов, или скромных «домиков» заливали улицы густым, как желтый сироп, электрическим светом. По Лонвару лучше бродить после наступления сумерек, когда не разглядишь копоти на стенах, а грязноватые колонны, обводы окон и гипсовые статуи белеют в потемках таинственно и маняще, вместо того чтобы наводить уныние своим неряшливым видом.

– Буду рад, если кто-нибудь составит мне компанию сегодня вечером, – проходя мимо витрины, охваченной сиреневым неоновым сиянием, обронил Темре.

Ветер взметнул полы его плаща, и на секунду возникло ощущение, будто до сердца дотронулись холодные как лед пальцы. Не атака, даже не предупреждение – всего лишь знак, что тебя услышали.

Этикет соблюден: приглашение прозвучало трижды. Честно говоря, и одного раза хватило бы, но Темре упрямо придерживался формальностей.

В соседнем переулке находился неплохой магазинчик «Кавья и чай». Он выбрал то и другое самых лучших сортов и распорядился отправить с посыльным в студию рамги «Колдовская Страна» с надписью на подарочной упаковке «Для мастера Ким Энно от Темре Гартонгафи». Дальше они сами перешлют. Уж они-то знают наверняка, кто скрывается за интригующим псевдонимом, и его (или ее) адрес для них тоже не секрет. Ходили слухи, что Ким Энно живет не в Лонваре, а в одном из старинных венгоских городов, пришедших в упадок и напоминающих морские раковины в известковых наплывах и перламутровых отблесках, – то ли в Далибе, то ли в Олонве, то ли в Ордогеде.

Навстречу попалась бойкая компания девушек в красных холлах – расцветка намекала на то, что они ничего не имеют против новых знакомств. Опять подумалось о Роани: вот так предполагаешь, что человек, исчезнувший из поля зрения, живет где-то за горизонтом, занимается чем-то для себя важным, а на самом деле он давно уже гниет в тайнике, прикопанный каким-нибудь доморощенным малахольным злодеем вроде Нолгана Аргайфо.

Темре ничем не смог ей помочь. Даже от состоявшейся его стараниями душеспасительной беседы с Котярой проку не было. Пожалуй, единственное, что могло безотказно сработать, – это забрать девчонку силой, посадить под замок и не пускать к Нолгану. Будь она гронси, ее родственники так бы и поступили, да еще наваляли бы так называемому «ненаглядному», чтобы впредь было неповадно.

У большинства венгосов течет в жилах рыбья кровь, даром что они коренные жители материка. Вместо обычая у них права и законы – ну-ну, толку-то было для Роани от этих хваленых достижений материковой цивилизации! Куда, интересно, смотрели ее близкие, когда она попала в беду, и чем столько времени занимались – соблюдали права и законы? Ага, дособлюдались, теперь им предстоит похоронить ее останки, которые пришлют в освинцованном гробу после полицейской экспертизы.

Темре выжал угрюмую усмешку, поймав себя на том, что рассуждает сейчас как истинный гронси из островного клана.

Подъемник с полупустой скрипучей платформой доставил его на улицу Забродившего Сусла. Дальше начинались плохо освещенные гронсийские кварталы – старые малоэтажные дома, скупленные по дешевке островитянами. Давно не чиненные тротуары ухмылялись в потемках извилистыми трещинами.