Черное солнце (ЛП) - Халле Карина

Вечеринка проходит в доме, который делят десять студентов, на бульваре Гризли Пик, прямо над кампусом, вероятно, нам опасно ходить пешком сегодня вечером (не говоря уже о том, что дом на горе), поэтому в итоге мы добираемся до туда на такси, которое приезжает сразу же.

Мы садимся в машину, водитель выглядит уставшим от того, что всю ночь возился с такими людьми, как мы.

— Ну, как у тебя дела? — говорит Элль, подталкивая меня плечом. От нее пахнет сидром. Я уверена, что от меня тоже. — На самом деле.

— Хорошо. Отлично, — говорю я, одаривая ее улыбкой. — Потрясающе.

Она прищуривается на меня сквозь накладные ресницы.

— Уверена? Потому что ты все еще выглядишь немного напряженной.

— Может быть, потребуется несколько дней, чтобы мой уровень стресса снизился. Мы все не можем быть такими, как ты.

— Ты снова видишь того преследователя?

— Что за преследователь? — Мейко вскрикивает, наклоняясь над Элль, ее искусно завитые волосы падают вперед. — У тебя есть сталкер?

— Нет, — быстро отвечаю я. — Я просто чувствовала странное… но это пустяк, — я делаю паузу, от сидра правда щекочет у меня на языке. — Но в последнее время меня легко напугать.

— О, да? Насколько? — спрашивает Элль.

— Ну, я знаю, что ты собираешься сказать, поэтому, прежде чем ты это скажешь, уточню что я мало спала, мало ела, слишком много училась, а потом курила перед сном.

— Ладно, в общем, я делала то же самое, и меня это не пугало. Что случилось?

Я вздыхаю, глядя в окно на темный туман, пока машина взбирается на гребень холма. Я рассказываю им о голосах, которые слышала, о закрывающейся двери, увядших розах, тенях и Атласе По.

К тому времени, как я заканчиваю, машина подъезжает к дому для вечеринок. Машины припаркованы во всех направлениях, но здесь действительно глухомань, а внизу сверкают огни Беркли, Эмеривилля и Окленда.

— Черт, Ленор, — говорит мне Элль, когда мы выбираемся из машины. — Ты знаешь, в чем на самом деле твоя проблема?

— В чем?

— Тебе нужно потрахаться.

Потом она сильно хлопает меня по спине и начинает маниакально хохотать, и у меня такое чувство, что я проведу остаток вечера, отбиваясь от кучки придурков, которых она выберет для меня. У нее не самый лучший вкус в отношении мужчин, особенно когда речь заходит о том, с кем мне следует быть, как будто она пытается подорвать мои высокие стандарты.

Дом буквально трясется, и мы поднимаемся по лестнице на крыльцо, повсюду люди, они пьют, целуются, смеются.

Внутри играет ремикс на «Method Man» группы Wu-Tang Clan, от динамиков вибрирует дом. Я вижу кое-кого из знакомых по учебе, кое-кого из подруг Элль, и довольно скоро мы втроем пьем таинственное пиво и пунш, которые нам раздают в разнообразных кружках и стаканах, переходя из комнаты в комнату по дому.

Я отодвигаю все свои тревоги на задний план и оказываюсь в чьей-то спальне с Мейко и какой-то девушкой с дредами, которая протягивает мне косяк. Это поможет мне поднять настроение, отключить свой глупый мозг. Я была проклята не только способностью интенсивно концентрироваться на чем-то, но и тем, что мои мысли гремят у меня в голове со скоростью сто миль в час. Травка удерживает тревожность на расстоянии, а мысли — на минимуме.

Спокойный ум — это блаженство.

Требуется несколько затяжек, чтобы почувствовать, как мой мозг замедляется, я начинаю ощущать хорошие вибрации от друзей, вечеринки, музыки. Мне кажется, что теперь все будет хорошо, что бы ни случилось.

И вот тогда мой взгляд устремляется к дверному проему, как раз вовремя, чтобы увидеть мужчину, проходящего мимо комнаты, мужчину, от которого у меня дрожат колени, а кровь горит в жилах.

О мой бог.

Это он!

Парень в сексуальном костюме!

Что он здесь делает?

— Ленор? — спрашивает Мейко, но я сую косяк обратно ей в руки и направляюсь к дверному проему, надеясь поймать его.

Я лихорадочно смотрю в коридор, вижу его затылок над толпой в гостиной, густые волнистые темные волосы, пока он не исчезает.

— Нет, — бормочу я себе под нос, убегая по коридору. Как будто я даже не контролирую свое тело, как будто каждая клеточка внутри меня намагничена, тянет к нему, навстречу какой-то гибели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Потому что как это может быть нормально?

Как я могу продолжать видеть этого мужчину, этого незнакомца, и чувствовать себя так?

Я бегу к нему, а не прочь.

Оглядываюсь по сторонам, пытаясь заглянуть поверх голов людей. Я примерно метр шестьдесят пять, так что не такая уж высокая, даже с толстыми подошвами на ботинках.

Затем я вижу, как он мельком, в черном костюме, единственном костюме в этом заведении, направляется к задней двери через кухню.

Я практически расталкиваю людей с дороги, расплескиваю напитки, оставляя за собой шлейф из «Эй!» и «Осторожнее», пробираясь сквозь толпу, пока не оказываюсь у черного хода, распахиваю дверь и выхожу в ночь.

Здесь нет ничего, кроме мусора и мусорных баков для вторичной переработки и парочки заядлых целующихся, темные, окутанные туманом деревья окружают нас. Я собираюсь спросить парочку, видели ли они, как уходил мужчина, но у меня такое чувство, что они не видели ничего, кроме друг друга.

А потом я делаю что-то действительно странное.

Я наблюдаю за ними некоторое время, уже давно миновав стадию, когда мне следует отвернуться и дать им уединиться. Его руки забираются ей под майку, стягивают лифчик, сосок твердый и обнаженный. Ее шея выгнута назад, волосы ниспадают вниз, ее пальцы сжимают его стояк через джинсы. Стоны наполняют воздух, когда они врезаются языками друг в друга.

Я смотрю и наблюдаю, а они даже не замечают.

Перестань быть извращенкой.

Я моргаю и быстро возвращаюсь в дом, мое тело раскраснелось с головы до ног, щеки горят. Господи, что на меня нашло?

Ничего, кроме того, что тебе действительно нужно трахнуться.

Я направляюсь прямиком в ванную, с облегчением обнаружив, что она открыта. Запираю дверь и смотрю на себя в зеркало. Мои щеки пылают румянцем, зрачки полностью расширены, так что вокруг черных глаз остается только тонкое ореховое кольцо. Я выгляжу чокнутой.

Поливаю руки холодной водой, а затем прижимаю пальцы к щекам и лбу, надеясь остудить. Дело не только в том, что моя кожа горячая, у меня внутри все горит, и боль между ног усиливается. Наблюдение за этой парой возбудило меня, как ничто другое.

Мне приходит в голову мысль, что, поскольку я здесь одна, могу просто взять покончить с этим чувством, это не заняло бы много времени. Представить себе мужчину в костюме, который исчез в ночи, мужчину, который, наверное, является просто проявлением моего сдерживаемого желания. Представить, как он прикасается ко мне, лижет меня, трахает прямо здесь. Мысль о нем подталкивает меня к самой похотливой, извращенной версии самой себя, но…

— Ленор.

Я оборачиваюсь при звуке своего имени, ожидая увидеть кого-то позади себя, кого-то, кого не было в зеркале. Но там нет ничего, кроме ванны с туго натянутой кроваво-красной занавеской для душа и грохочущей снаружи музыки.

— Ленор.

Я моргаю, напрягаясь. Теперь кажется, что он доносится из-за занавески. Но действительно ли это происходит или воображение?

Я схожу с ума.

Еще безумнее то, что я подхожу к занавеске для душа, протягивая руку, хочу отдернуть ее, хотя не готова встретиться лицом к лицу с тем, что может быть по ту сторону.

Мне даже кажется, что я не дышу.

Кровь бурлит в жилах.

Я обхватываю пальцами занавеску, сверкают кольца, а затем…

Свет гаснет.

Я погружаюсь во тьму.

Я кричу, а потом начинаю шарить в темноте, нащупывая дверь, моя рука цепляется за шершавый край вешалки для полотенец. Я кричу от боли, продолжая двигаться вперед, пока не нахожу дверную ручку, отчаянно пытаясь открыть ее вовремя, потому что кажется, что у меня заканчивается время, и теперь я слышу, как шевелится занавеска в душе, скрежет колец по металлу, звук, наполняющий комнату, наполняющий мою душу самый глубокий, мрачный страх.