Как он был от нас далёк - Ярослав Веров

Поразил Таню и Звездный зал – высокий прозрачный купол, сквозь который можно часами наблюдать Космос. Стоило сосредоточить взгляд на какой-нибудь звездочке, как рядом с нею появлялся столбец текста, содержащий научные сведения как о самом светиле, так и о планетах, его окружающих. Больше всего Таню восхищали строчки о количестве народонаселения на той или иной планете – освобожденное от угнетения и войн человечество заселяло Вселенную. Короче, Вадим вовсю выполнял поручение отца – отвлекать и развлекать гостью. Надо сказать, у него получалось.

Гравитабль тоже был густо населен. Семеня за широко шагающим «высокоученым экскурсоводом», Таня видела множество людей, молодых и старых, хотя совсем дряхлых среди них не было. Встречались и стайки детей разного возраста. Вадим объяснил, что существует традиция с десятилетнего возраста отправлять во время каникул ребятишек на Марс. Мальчишки и девчонки тридцатого столетия ждут этого дня с нетерпением – Таня подумала, что в ее время так ждут приема в пионеры, но здесь, наверное, никаких пионеров нет. Из-за этой традиции четвертую планету Солнечной системы иногда называют Детской. Во время каникул все музеи, все парки, все экскурсионные маршруты ее работали на юных посетителей, словно шумный, пестрый, горластый прибой накатывался на Марс, давно уже утративший грозный облик бога войны. В библиотеке межпланетного корабля Таня увидела объемные фотографические снимки, сделанные в разные столетия как на поверхности самой, тогда еще совсем недетской планеты, так и из открытого космоса. Красно-черные пустыни, пыльные бури, какие-то громадные изжелта-серые арки, то ли руины, то ли остовы гигантских животных, русла высохших рек, плоскогорья, усеянные камнями, и куполообразные выступы исполинских гор, и над всем этим низкое небо, тускло-желтое днем и морозно-черное ночью. И постепенно – от снимка к снимку – облик Марса менялся.

– Как вам удалось это чудо? – спросила Таня, рассматривая трогательные изображения первого облачка, первого открытого водного потока, первого ростка, а после – голубого неба, грозы над растущими городскими зданиями, ребенка, неумело ковыляющего босыми ножками по теплому песку на берегу озера, золотые, алые, багряные заросли высоких, тонких деревьев у подножия горы с убеленной вершиной.

– Ты права, именно чудо, – отозвался Карнаухов-младший. – Нет, конечно, были построены специальные генераторы воздуха, чтобы сделать атмосферу плотной и вызвать парниковый эффект, но само по себе это не сделало бы Марс таким живым и прекрасным миром, каков он сейчас. Вернее – сделало бы, но спустя многие тысячелетия…

– Что же случилось?

– Понимаешь, Марс был похож на смертельно больного человека, который отказывался бороться за жизнь, и все усилия врачей пропадали втуне… Во второй половине двадцать первого века на Марсе обнаружили марсиан…

– Настоящих?!

– Ну не игрушечных же… Красивые утонченные существа… «Смуглые и золотоглазые», как их называл один древний автор из папиной коллекции… Наука марсиан тогда превосходила земную, они-то и помогли нам установить прочные связи со своей планетой, но вот сами марсиане вели себя как упомянутый больной. Они и до сих пор безнадежные фаталисты, но тогда совсем опустили руки… И однажды прибыла на Марс пожилая пара. Марсиане сами ее выбрали. Что эта пара сделала с марсианами и с самой планетой – неизвестно, только вдруг у Марса и его коренных обитателей словно второе дыхание открылось… Жить они захотели, а не умирать торжественно и пышно…

– Как в «Аэлите», – вздохнула Таня. – Красиво…

– Кстати, – спохватился Вадим. – Я ведь обещал показать тебе фильм, даже два…

– Да… а здесь есть кинематограф?

– Кинема… что? – переспросил Карнаухов-младший. – Ах да… Нет, у нас это по-другому делается.

Он откинулся на спинку кресла и скомандовал:

– Свет! – В каюте стало темно. – Будьте любезны, – продолжал Вадим, – сервер развлечений, домен художественных фильмов, корневой каталог двадцать, файл «Аэлита».

– Ты это кому говоришь? – шепотом спросила Таня.

– Бортовому Сумматору… Ты лучше смотри…

Прямо в темноте появились большие белые буквы АЭЛИТА. Потом возникло изображение проводов, качающихся под ветром, и преувеличенно ярких ритмичных вспышек искрового передатчика, которое вскоре сменилось пояснительным титром: «4 ДЕКАБРЯ 1921 ГОДА В 18 час 27 мин ПО СРЕДНЕЕВРОПЕЙСКОМУ ВРЕМЕНИ ВСЕ РАДИОСТАНЦИИ МИРА ПРИНЯЛИ…» Дальше замелькали картинки, видимо, иллюстрирующие работу мировых радиостанций, которые приняли один и тот же сигнал: «АНТА ОДЭЛИ УТА». Таня смотрела, как завороженная, и не потому, что так уж был интересен этот старый, немой фильм, заметно уступающий в увлекательности и научной достоверности «Космическому рейсу», а потому, что в нем мелькали сценки такой близкой, узнаваемой жизни. Ведь между тысяча девятьсот двадцать первым и тысяча девятьсот сорок первым годами не такая уж большая разница во времени, во всяком случае, ее не сравнить с пропастью в тридцать веков.

Фильм кончился. Медленно зажегся свет. Таня повернулась к Вадиму, моргая заслезившимися глазами.

– Ну, как? – осведомился он. – Понравился кинематограф?

– Кинофильм, – сердито поправила его Таня и добавила небрежно: – Мещанская мелодрама…

– Ого! – весело удивился Карнаухов-младший. – Тебя надо познакомить с нашими историками архаичного киноискусства. Думаю, они будут в восторге от такого знатока.

– Хватит подначивать, – пробурчала Таня. – Давай лучше вторую «Аэлиту».

Вадим снова произнес свое заклинание, и начался следующий сеанс. Зрелище, по сравнению с которым черно-белая немая греза была лишь слепым отпечатком, захватило Таню с первых мгновений. Кинофильм был не только звуковым, но и цветным, и объемным. Да что там, он воздействовал на все органы чувств. Таня ощущала дуновение ветра на лице и чувствовала запах увядших цветов. Она словно стала участницей захватывающего действа. Древний, величественный Марс предстал перед ней как живой. Будто она уже вступила на его поверхность и теперь, вместе с отважными межпланетными путешественниками инженером Лосем и красноармейцем Гусевым, пересекала апельсинового цвета равнину, по щиколотку утопая в ржавом прахе, прислушиваясь к ночным шорохам и пискам, раздающимся в кактусовых зарослях. А потом был головокружительный полет на воздушном корабле, руины гигантского цирка, слепые глаза спящего магацитла и стеклянные крыши Соацеры. Марсиане, мчавшие в крылатых лодках навстречу пришельцам с Земли, улыбались именно ей, комсомолке Климовой, и бросали охапки цветов. Таня невольно попыталась поймать один из букетов, но он прошел сквозь ее пальцы, шлепнулся на колени и свалился на пол каюты. Но все эти чудеса были забыты в тот миг, когда на сцену вышла сама дочь повелителя над всеми странами Тумы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});