Рассказы из сборника «Семь гонцов» - Дино Буццати

Всем, наверное, понятно, что это был за свет! Собака же находилась в это время там. Скажете, она ничего не видела? Скажете, она спала? При таком-то представлении?» — сказал он и весело рассмеялся.

«Чепуха! — возразил кавалер. — Еще неизвестно, что это там светилось. При чем тут бог? Прошлой ночью то же самое было…»

«Прошлой ночью, говоришь?» — переспросил Дефенденте, и в его голосе зазвучала надежда.

«Да, я собственными глазами видел. Огни были не такие сильные, как прежде, но света от них было все же достаточно».

«Ты уверен? Именно прошлой ночью?»

«Да прошлой, прошлой, черт побери! Точно такие же, как и прежде… Зачем это богу понадобилось являться туда прошлой ночью?»

Тут лицо у Лучони стало и вовсе хитрющим:

«А кто тебе сказал, что прошлой ночью огни светились не для него?»

«Для кого — для него?»

«Для пса, конечно. Может, только на этот раз вместо господа бога собственной персоной из рая явился отшельник? Увидел пса на своей могиле и подумал, наверное: „Гляди-ка, мой бедный пес…“ А потом сошел на землю и сказал собаке, что беспокоиться больше не о чем, что она уже достаточно наплакалась и теперь может идти искать себе бифштекс!»

«Да что вы, это же здешняя собака! — продолжал твердить свое кавалер Бернардис. — Честное слово, я видел, как она вертелась около пекарни».

XI

Дефенденте вернулся домой в полном смятении. Что за неприятная история! Чем больше он пытается убедить себя, что подобная вещь невозможна, тем больше утверждается в мысли, что это действительно собака отшельника. Беспокоиться, конечно, нечего. Но должен ли он по-прежнему каждый день оставлять для нее хлеб? Дефенденте подумал: если перестать ее подкармливать, она снова начнет красть хлеб во дворе. Как же быть? Надавать ей пинков? Пинков — собаке, которая как-никак видела бога! Поди разберись в этом темном деле!

Не так-то все просто, как кажется. Во-первых, действительно ли дух отшельника явился прошлой ночью собаке? И что он мог ей сказать? А вдруг он ее заколдовал? Может, собака теперь понимает человеческую речь и, как знать, не сегодня-завтра сама с ним заговорит? Раз в дело замешан бог, тут жди чего угодно. Сколько подобных историй мы уже слышали! Он, Дефенденте, и так уже стал посмешищем; а если бы кто-нибудь узнал, какие страхи одолевают его сейчас!

Не заходя домой, Сапори заглянул в дровяной сарайчик. Хлеба, который он оставил под лавкой две недели тому назад, уже не было. Выходит, собака все же забегала сюда и унесла хлебец вместе с муравьями и приставшим к нему мусором?

XII

Однако на следующий день собака за хлебом не пришла; не пришла она и на третье утро. Это Дефенденте вполне устраивало. Сильвестро умер, значит, все надежды на пользу, которую можно было бы извлечь из дружбы с ним, развеялись. И тем не менее, найдя в пустом сарайчике одиноко лежащий под лавкой хлебец, пекарь испытал какое-то разочарование.

Но уж совсем не по себе ему стало, когда дня через три он вновь увидел Галеоне. Собака, явно сытая, куда-то бежала по выстуженной площади; теперь она выглядела совсем не так, как тогда, когда он смотрел на нее из окна кафе. Теперь она крепко держалась на ногах, не пошатывалась и хотя была еще тощей, но не такой изможденной, уши у нее стояли торчком, а хвост закручивался кверху. Кто же ее кормил? Сапори огляделся по сторонам. Люди равнодушно проходили мимо, словно этого животного для них не существовало. Перед обедом он положил, как обычно, под лавку свежеиспеченный хлебец и добавил даже кусок сыра. Собака не явилась.

С каждым днем Галеоне становился все здоровее и крепче, его длинная шерсть стала густой и блестящей, как у господских собак. Должно быть, кто-то о нем заботился; и скорее всего не кто-то, а многие, и каждый делал это по секрету от других, в каких-то своих тайных целях. То ли им внушало страх само животное, видевшее больше, чем следовало, то ли они рассчитывали вот так, задешево, купить благословение господне, не опасаясь, что их засмеют соседи. А может, у всего Тиса на уме было одно и то же? И каждая семья с наступлением вечера старалась под покровом темноты заманить пса к себе, задобрить его лакомым куском?

Не потому ли Галеоне больше не приходил за хлебцем? Сегодня ему, наверное, уже перепало коечто повкуснее. Но вслух об этом не говорил никто, а если случайно речь заходила об отшельнике, то все поскорее старались перевести разговор на другую тему. Когда же на улице появлялся Галеоне, люди отводили глаза, словно это просто одна из тех бродячих собак, от которых нет житья в городах и селениях на всей земле. Сапори же молча злился — как человек, первый сделавший гениальное открытие, которым завладели теперь другие, более решительные люди, чтобы извлечь из него незаслуженную выгоду.

XIII

Неизвестно, видел Галеоне бога или не видел, но он, конечно, был не обычной собакой. Почти с человеческой степенностью обходил он дома, заглядывал во дворы, лавки, кухни и стоял, бывало, неподвижно целую минуту, наблюдая за людьми. Потом тихо исчезал.

Что таилось там, за этой парой добрых и грустных глаз? Вполне возможно, что через них в собачью душу проник образ всевышнего. Какой след он оставил там? И вот дрожащие руки стали тянуться к псу с кусками пирога и куриными крылышками. Галеоне, уже пресыщенный, смотрел человеку прямо в глаза, словно пытаясь угадать его мысли. И человек, не выдержав этого взгляда, уходил из комнаты.

Бродячим и назойливым собакам в Тисе доставались лишь пинки и побои. С этим такого никто бы себе не позволил.

Постепенно все стали чувствовать себя участниками своеобразного заговора, но вслух об этом говорить не осмеливались. Старые друзья заглядывали в глаза друг другу, тщетно стараясь прочесть в них молчаливое признание, и каждый при этом надеялся распознать сообщника. Но кто отважился бы заговорить первым? Один лишь неустрашимый Лучони без смущения касался щекотливой темы.

«Глядите-ка, глядите, вот она, наша славная псина, видевшая бога!» — нахально возвещал он, заметив Галеоне. И, ухмыляясь, многозначительно поглядывал на присутствующих. Но остальные чаще всего делали вид, будто намеков его не понимают, с недоумением спрашивали, что именно он имеет в виду, и, снисходительно покачивая головой, говорили: «Да что за чепуха! Смешно даже. Бабские предрассудки» Промолчать или, еще того хуже, поддержать шуточки старшего мастера — значило скомпрометировать себя. И потому разговор пресекали какой-нибудь глупой шуткой. Только у кавалера Бернардиса всегда был готов один ответ: «Да при чем здесь собака отшельника? Говорю вам, это местная тварь. Она уже не первый год шатается по Тису, чуть не каждый день я вижу, как она вертится у пекарни!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});