Грезы Хорб-ин-Тнес - Сергей Шуба

Войско тянулось тонкой цепочкой по трое, изредка взблёскивали кольчуги или эфесы сабель, как чешуйки огромной змеи, ползущей в темноте.

Посыльный вернулся довольный: ему нравилось злить Львов, и Кее’зал отправил его к Хирту и Туджиби, чтобы их десятки тщательнее смотрели по сторонам, собирая топливо для костров.

Альтестейну вспомнилось, как большая туша песчаного носорога пробежала мимо него, и он увидел морщинистый бок, залитый лунным светом, метнул сеть – и она соскользнула, а сзади вырастали ещё тени, улюлюкали и бросали верёвки.

– Насколько ты состоишь из земли? – спрашивали его в ТиСаэ, на склоне гор Нолгшон, преподавая науку меча. – Насколько из ветра? Есть ли в тебе огонь? Тычет ли в твоих коленях вода?

Хорб-ин-Тнес смешала все краски в одну: серебристо-чёрную, молчаливые фигуры, упорно бредущие вперёд, искажались в этом свете, и сторонний наблюдатель мог поклясться, что видел одновременно и карликов и великанов, следующих своей странной тропой.

Глава 5

Когда шелест жёлто-багряных листьев утих, Альтестейн разглядел стоящую перед ним куклу человеческого роста в белом одеянии. И ещё одну. А за ними толпились другие. Зная, что делать, он шагнул к ближайшей, взял её за талию и стал танцевать медленный ниппиларский придворный танец с приседаниями и расшаркиваниями, стремясь увидеть нить, на которой пляшет кукла. Все они безмолвно кружились, закрывая лица рукавами, отступая, тихонько сталкиваясь плечами. К своему ужасу, ни у одной куклы «варвар» не смог разглядеть нити. Звон колоколов Гицнада поверг его в сырой высокий застенок, а куклы становясь с каждым шагом на вершок выше ростом, стали теснить его со всех сторон…

Полог палатки был невероятно горячим от солнца. Альтестейн с трудом разлепил глаза и подивился тяжести в голове – будто вчера на попойке выпил пару кувшинов доброго красного из Гепулии. Густой воздух в полутьме, казалось, можно потрогать рукой. «Я видел будущее, – отчётливо понял Альтестейн. – Но, возможно, вместо меня его проживёт двойник». От этой мысли он непроизвольно вздрогнул: «Я и так уже марионетка! О-о, Ринд…»

В ногах у «варвара» сидел Кее’зал и неторопливо ел финики. Бурдюк с водой лежал у него на коленях.

– Где Газан?

– А что ты так за него волнуешься? Спит за чертой. Даже место своё верёвкой обкладывать не стал.

– Ладно. Дай воды. Солнце уходит?

– Да. Один из десятка Эдрона клянётся, что видит далёкие скалы на нашем пути. Остальным видятся города.

– Грёзы Хорб-ин-Тнес, – пробурчал Альтестейн. – Никто не перегрелся? Насколько мы стали беспечны?

Сотник буднично сказал:

– Многие уже не надевают доспех – неудобно, жарко, тяжело. Многие просто опустили головы, бредут, как рабы на невольничий рынок. Только Мошонг радуется, говорит, что теперь не тоскует по своим болотам.

Альтестейн почесал четырёхдневную щетину на щеках и покачал головой:

– Это плохо. Мы первые перед Львами, если что, то всех перебьют, а они успеют подготовиться.

– Они и так выглядят собраннее нас, – угрюмо признал туэркинтинец, – Гарга бы побрал это пекло! Можно подумать, мы заехали прямо в его чертоги.

– Как ты попал на Восток? – спросил «варвар». Пробравшись к выходу, он стал бриться остро наточенным баллоком, вглядываясь в свою отполированную до блеска левую наручь.

Кее’зал ссутулился ещё сильнее:

– Как мы все попадаем в эти благословенные края, будь они прокляты? Жажда неведомого манит нас, алчность точит как червь, и вот годы спустя ты, оборванный и грязный, лишённый иллюзий, бредёшь в пыли и просишь подаяние во имя Рара. И уже не помышляешь о доме.

– Да ты поэт, – усмехнулся Альтестейн.

– Сам-то ты как здесь оказался? Да ещё на службе у столь… высокого?

– Я обошёл полмира, и нигде не пригодился. Теперь вот высокий даёт нам поручения, а мы… выживаем.

– Ну да. Ну да. Нам, – пробормотал Кее’зал. – Горькие шутки. Богатые конями не ценят их, не шутят так.

Альтестейн искоса посмотрел на него:

– Что ты там бормочешь, старый волк, какие наветы накладываешь на меня?

Старый наёмник вздохнул и переплёл на колене узловатые пальцы:

– Я не могу понять, что движет тобой. Ты будто облако, способное проливать благословенный дождь, сеять губительный град, разражаться мягким пушистым снегом. Но поступков своих ты не ведаешь. Будто что-то навязано тебе извне.

– Да? (мягкие равнины Икаонии, раскинувшиеся до самой Литуранской гряды, за которой в Поющих песках живут оборотни, Хэммирский каганат, травяные волны которого разбиваются о пески Тюнкюкур, весь мир окружён Водой и Песком, что там, за пределами?) Посмотри, вон садится солнце. Ведает ли оно, что даёт жизнь всему живому? Или это просто игрушка богов, колесница или что ещё там? Керкеты верят, что оно однажды падёт на землю и спалит всё дотла. Я выходил в море на быстрых снеккарах, на тяжёлых галерах бороздил южный океан, и не мог понять: живу ли я? А сейчас понимаю, что живу. Ты многое видишь, и ещё о большем догадываешься, оттого и речи твои правильны. Я понял тебя, Кее’зал. Надеюсь, и ты услышал мой ответ.

– Я услышал его.

Тень подошедшего Газана упала перед Альтестейном, и он поднял голову.

– Говорят, мы все сотканы из света, – скалясь, сказал проводник, – но в пустыне, если ты идёшь без воды долго, а когда опускаешь веки – их изнутри заливает пламя, значит, жить осталось не более тысячи вздохов…

– Потому ты решил вести нас в темноте. Что ж, мы готовы. Кее’зал, поднимай людей.

* * *

Никогда ещё «варвар» не чувствовал себя так странно. Картины прошлого плыли перед глазами, он озирался, чтобы увидеть давних друзей или знакомые места. В этом только одно было хорошо: он не чувствовал жар Хорб-ин-Тнес так, как другие.

Пустыня пугала наёмников. Смуглые и черноволосые саллийцы, привыкшие к зною в своих краях, не могли вынести холода: просыпаясь ночью и видя изморозь на полотняных стенах палаток, они думали, что это сам Йарох-Дагг поднялся из-под земли и своим дыханием пытался умертвить их.

Ниппилары, привыкшие к морозам, не могли привыкнуть к изнуряющему слепящему солнцу, а франны одинаково плохо переносили и то, и другое. Магерландцы вспоминали свои земли за Фрийтосом, икаонцы тосковали по кипарисовым рощам у склонов Хэгвея, пиуррины, скинув меха, до крови расчёсывали заросшие густым волосом тела, жалуясь Арагнашу на своём ворчливом языке. И все были сплошь покрыты серой пылью.

Альтестейн вдохнул поглубже и выдвинул дверь ещё дальше, так, чтобы он мог свободно пройти. За дверью оставалось так же темно, что озадачило и насторожило «варвара», однако он решил, что так даже лучше и, не закрывая за собой дверь, быстро пошёл направо. Запахи ударили ему в нос – давно немытых тел, гниющей соломы и кислого вина, которым, видимо, пробавлялись караульные. Альтестейн заподозрил, что попал в тайные подземелья дворца шахиншаха, где держат самых опасных для его правления врагов. Среди наёмников давно ходили такие слухи. Говорили о том, что в Правом крыле, то есть во дворце, что построил Келау Второй рядом со старым дворцом своего отца (в котором, между прочим, жили восемь его царственных предков) имеются такие застенки. Как туда попадают, и выходит ли кто оттуда, доподлинно не знал никто, но все понимали, что те, кто там сидят, могут не надеяться на публичную казнь. Их убивали медленно и жестоко, некоторые слуги клялись, что слышали леденящие вопли под полом.

Альтестейн остановился в раздумьях. Света он не видел, но откуда тогда этот противный запах дешёвого вина? Ни один страж не будет сидеть в темноте, и ни один караул не перепьётся в стельку, должен же хоть кто-то оставаться на ногах. «Что за Хёрир?» «Варвар» прислушался, но никто из узников и не думал подавать голос. Если он у них ещё был, этот голос. Альтестейн точно знал, что если здесь остался хоть кто-то живой, то он не мог не услышать осторожный шорох открываемой двери.

Гирдман шагнул раз, другой, и задел что-то железное головой и плечом. Тотчас же кто-то впереди заорал срывающимся от страха голосом:

– А-а-о-й-я! Вытащите меня! Это всё Маалев виноват! Ну вытащите же, оно меня сейчас разорвёт!!!

Альтестейн, совершив чудовищный прыжок, чтобы избежать неведомого оружия, с размаху ударился спиной о решётку. Она даже не шелохнулась. И никто не отозвался на вопли обезумевшего человека.

– Да выпустите же! Говорю вам, я не виноват! Пусть заберёт меня Декорх своей зловонной пастью, не виноват я! Вытащите, вы же слышали, что ОНО вошло!!!

И несчастный заколотил кулаками и ногами в стену.

«Кто ОНО? Он что тут, один?» – суматошно подумал Альтестейн, перекатываясь через голову.