Заложник ведьмы (СИ) - Шульц Анетта

— Пусть так, — легко согласилась она.

Пару мгновений в комнате стояла тишина, а потом ведьма зашептала свои непонятные слова. Арлен не осмелился обернуться, и потому только слушал. Он смотрел перед собой и рассматривал узор дерева на стене. Потом ведьма затихла. Арлен ждал, когда она что-то скажет, но она молчала. Обернуться? Или не стоит?

— Ты закончила? — спросил он. Ответа не было.

Арлен поглубже вдохнул и оглянулся через плечо. Ведьма сидела на лежанке и внимательно смотрела на него. Юбка все еще была задрана, и Арлен снова отвернулся.

— Бесстыдница, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Обернись и подойди, — повелела ведьма. Тело само двинулось, и Арлен спешно зажмурил глаза. Ноги сделали несколько шагов и встали. — Открой глаза.

Веки распахнулись. Ведьма ни на йоту не двинулась, так и продолжала сидеть с оголенными ногами. Потому Арлен усиленно смотрел ей в лицо, не позволяя себе опускать взгляд ниже.

Ведьма посмотрела в сторону, ткнула туда пальцем и снова повелела.

— Поднеси тот горшок.

Арлен проследил за направлением пальца. Там, на тумбе, стоял большой глиняный горшок с землей. Ноги сами сделали два шага, руки сами схватились за глиняные бока. Арлен поднес горшок и встал истуканом.

— Ставь, — приказала ведьма, указав на пол рядом с лежанкой. И со своей ногой.

Арлен присел, упершись взглядом в землю. И все равно боком видел голую бледную кожу.

Как же горели щеки!

Внезапно нога оказалась прямо перед его носом. Ведьма аккуратно наступила пальчиками на землю в горшке, надавила, поелозила и закопалась в верхний слой. Арлен перестал дышать. Над головой снова зазвучали слова. Нежно, распевно, словно песня. А пальчики продолжали перебирать землю, то приподнимаясь, то вновь опускаясь.

«Красиво», — поселилась единственная мысль в пустой голове.

Арлен не заметил, как из земли начали проклевываться зеленые росточки. Они тянулись, набирали силу, распускали листочки. И очень скоро стопа ведьмы стала утопать в зелени подорожника и чистотела.

— Обработай мне раны. Одна тут, — она указала чуть ниже колена, и взгляд сам устремился за ее пальцем. — Вторая здесь, — она подняла повыше вторую ногу и указала на сухожилие чуть выше пятки. — Мне самой будет неудобно. К тому же, я устала.

Глаза не закрывались, как бы Арлен не пытался их закрыть. Веки смыкались лишь на миг и сразу же открывались вновь, как при моргании. Руки сами собой потянулись к ноге перед носом. Пальцы осторожно коснулись чуть прохладной кожи, и Арлена бросило в жар. Теперь горели не только щеки, но и уши, и шея, и спина.

Нормально дышать не получалось, и он буквально задыхался, пока его руки оглаживали стопу и укладывали поудобнее в ладонь. Он резко поднял взгляд, полный возмущения, на ведьму. Да как она смеет так над ним издеваться? Она ему не жена, чтобы…

Лицо ведьмы было бледное. Дышала она слишком медленно, будто вот-вот и вовсе перестанет.

— Что с тобой? — спросил он и протянул свободную руку к ее лбу. Кожа была такая же прохладная, как и на лодыжке.

— Говорю же. Устала, — произнесла она, вздыхая через слово.

— Ты холодная, — доложил Арлен.

— Обработай, — повторила ведьма.

Он кивнул и снова опустил глаза ниже. Сейчас не время возмущаться. Никакое это не издевательство, ей действительно нужна помощь. И он поможет.

Пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, как правильно обрабатывать подобные ранки. Мама рассказывала и учила, пока могла. И теперь это учение ему пригодилось. Щеки, уши и шея продолжали гореть от смущения, но беспокойство за ведьму было сильнее. Потому он пытался нормально дышать и успокоиться, но пальцы продолжали подрагивать. Время от времени он смотрел на лицо ведьмы, пытаясь уловить, больно ей или же нет. И каждый раз натыкался на зеленые глаза, которые внимательно наблюдали, не выдавая никаких эмоций помимо любопытства.

— Закончил, — сказал он, дергая ткань юбки на себя. Аккуратно расправил подол, прикрывая весь стыд, и встал с затекших колен. Ведьма кивнула, завалилась набок и тут же заснула. Арлен вздохнул с тяжестью, наклонился, уложил ее голову на подголовник, а потом накрыл шерстяным одеялом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что делать дальше? Час поздний, и ели они давно, еще днем. Арлен покопался в суме, нашел хлеб в медовой воде, пожевал несколько кусочков и присел рядом с лежанкой, привалившись поясницей. Выходить из комнаты нельзя. Если ведьме вдруг станет хуже, то он должен быть рядом. Может, попросить помощи у женщин внизу? Они ведь тоже ведьмы, должны быть сведущи. Но стоит ли им доверять?

Арлен думал долго, но так ни до чего и не додумался. Изредка он замечал, как ведьма дрожала, плотнее кутаясь, и тогда он растирал ей плечи, спину и ноги сквозь одеяло и поправлял края.

Глубокой ночью заснул и он. Когда щеки коснулись холодные пальцы, он резко распахнул глаза. Он лежал на полу, а сверху на него смотрели зеленые глаза. За окном уже светало.

— Я замерзла, — сказала ведьма. — Ложись под одеяло и согрей меня.

Арлен послушался. Он поднялся, улегся под одеяло и прижал к себе ведьму. Руки и ноги у нее действительно были холодные. Но теперь и Арлен почувствовал, как продрог на полу. Под одеялом он снова быстро уснул.

Проснулся он от уже привычного ощущения зубов на шее и легкого головокружения. Все это смешалось с утренней полудремой, и перед глазами мелькали странные картинки волчьей пасти с нежными женскими губами. Или то был девичий рот с волчьими клыками? Может и то, и другое. Но Арлен всегда быстро просыпался, а предрассветные сны были короткими и незапоминающимися.

Зубы не исчезали, а продолжали прихватывать кожу, слегка оттягивая. Из-за этого головокружение не проходило, но было уже не таким сильным, как в прошлые дни. Рука ведьмы, уже согретая, тоже лежала на шее и легко щекотала кончиками пальцев.

В голову снова вернулась шальная мысль. И волков поблизости как раз не было.

— Надоела, — пробубнил Арлен, схватил ведьмино запястье и подтянул к лицу. Он вонзился зубами с особым удовольствием отмщения. Как в детстве, когда в речке тебя оплескивают водой, а ты начинаешь плескаться в ответ.

Ведьма странно ахнула и выдохнула горячий воздух на еще влажную шею. Она заерзала в его объятьях, и не понять было: то ли она хотела отстраниться, то ли, наоборот, прижималась. Арлен разжал зубы и ослабил руки, чтобы ведьме было удобнее. Она уткнулась лбом ему в плечо и глубоко шумно дышала.

— И правда, как волк, — выдохнула она и подняла голову. — А ты сегодня кусачий, — хохотнула она и принялась вставать, перелезая через Арлена.

— Ты всегда кусачая. Так что с тебя пример беру.

— Бери, да только не переусердствуй. Укусишь так другую ведьму, проблем не оберешься.

— На кой мне кусать других ведьм? — не понял Арлен, тоже вставая с лежанки.

— Откуда же мне знать, что в твоей головушке творится? — не переставала улыбаться ведьма. — Вдруг, ты сегодня вознамеришься всех перекусать?

— На кой оно мне? — повторил Арлен уже слегка обиженный. — Как будто это я без разбору кусаюсь.

Ведьма достала из сумы гребень, села на край лежанки и принялась расчесывать волосы. Каштановые пряди спутались за ночь, но даже так выглядели краше, чем у половины деревенских девок.

— Я тебя кусаю, чтобы ты продолжал меня слушаться. А сейчас еще и ради защиты.

— Это как?

— Здесь скоро соберется не меньше десятка ведьм, и некоторые из них очень вредные. Могут попытаться околдовать тебя потехи ради. Моя магия тебя защитит, — объясняла ведьма, а Арлен внимательно наблюдал, как гребень мягко проходится по ее волосам.

«Лишнее это», — подумал он и отвернулся в сторону.

За окном уже вовсю светило солнце, и утро перетекало в день. Пейзаж был крайне странным. Будто зима и лето встретились у единой границы. Ближе к постоялому дому цвела зелень, а дальше белел снег. Но присмотревшись, Арлен понял, что там вовсе не снег. То был пепел, оттого и не блестел он на солнце. И деревья стояли сплошь черными голыми стволами.