Вечный сон - Раймонд Чэндлер

Фотографию Кармен. Девушка восседала на возвышении, на гейгеровском стуле из тикового дерева с высокой спинкой. В ушах — сережки, одета в костюм Евы, глаза — еще безумнее, чем в жизни. На оборотной стороне ничего не написано.

— И сколько же такая фотография стоит? — спросил я, вкладывая снимок обратно в конверт.

— Пять тысяч — за негатив и за все отпечатанные копии. Денег она требует сегодня же, в противном случае грозится передать фотографию в какую-нибудь бульварную газетенку.

— Кто «она»?

— Через полчаса после того, как принесли письмо, по телефону позвонила какая-то женщина.

— Насчет бульварной газетенки можете не волноваться. Если эта женщина поместит фотографию, упечь ее за решетку ничего не стоит — сейчас с такими не церемонятся. Еще угрозы были?

— А вам мало?

— Да, мало.

Миссис Риган озадаченно посмотрела на меня:

— Были. Женщина сказала, что Кармен замешана в одной темной истории и, если я в течение дня не заплачу, в дальнейшем придется общаться с сестрой через решетку.

— Ясно. А что за история?

— Понятия не имею.

— Где сейчас Кармен?

— Дома. Вчера вечером она себя неважно чувствовала. Наверно, еще не вставала.

— Она вчера вечером выезжала из дому?

— Нет, уезжала я, а Кармен, по словам прислуги, сидела дома. Вчера я была в Лас-Олиндасе, играла в рулетку в «Кипарисе», игорном клубе Эдди Марса. Продулась в пух и прах.

— Вы любите рулетку? Что ж, это неудивительно.

Она положила ногу на ногу и закурила вторую сигарету:

— Да, люблю. Мы, Стернвуды, азартные: любим или в рулетку поиграть, или выйти замуж за человека, который исчезает неизвестно куда; или же принять участие в стипль-чезе и упасть с лошади, оставшись на всю жизнь калекой. Деньги у нас есть, а вот счастья не хватает.

— Куда отправился Оуэн вчера вечером на вашей машине?

— Этого никто не знает. «Бьюик» он взял без спроса. Когда у него свободный вечер, мы всегда разрешаем ему пользоваться машиной. Но как раз вчера вечером он работал. — Она скорчила гримасу. — Вы считаете…

— А он мог знать об этой фотографии?

— Трудно сказать. Не исключено.

— Достать пять тысяч наличными можете?

— Да, но для этого пришлось бы все рассказать отцу, Правда, я могла бы одолжить эти деньги. У того же Эдди Марса, например. Уж он-то мне не откажет.

— Так и сделайте. И побыстрее.

Она откинулась на спинку кресла и закинула руку за подлокотник:

— А может, пойти в полицию?

— Идея хорошая, только вы ведь не пойдете.

— Нет?

— Нет. Ваша задача — выгородить отца и сестру. Вы же не знаете, как себя поведет полиция. Дело может принять такой оборот, что нельзя будет его скрыть, хотя обычно в случае шантажа полиция именно так и поступает.

— А вы сами могли бы что-нибудь сделать?

— Думаю, да. Но сейчас я не могу сказать вам, что именно.

— Вы мне нравитесь, — неожиданно сказала она. — Вы верите в чудеса. У вас в кабинете пьют?

Я открыл ключом ящик письменного стола, достал заветную бутылку и два стакана, разлил виски, и мы выпили. Миссис Риган защелкнула сумочку и отъехала на стуле от стола:

— Пять тысяч я достану. Одолжу у Эдди Марса, я же исправно посещаю его игорный клуб. Впрочем, он не откажет мне и еще по одной причине, о которой вы, вероятно, не знаете. — И она улыбнулась мимолетной улыбкой, одними губами: — Ведь жена Эдди — это та самая блондинка, с которой убежал Рыжий Риган.

Я промолчал. Она пытливо посмотрела на меня:

— Разве это вас не интересует?

— Интересовало бы, если б я его искал. Уж не думаете ли вы, что сюда и Рыжий Риган замешан?

Она пододвинула мне свой пустой стакан:

— Налейте еще. Из вас, я вижу, ничего не вытянешь. Гиблое дело.

Я наполнил ее стакан:

— Не скажите. Все, что надо было, вы из меня уже вытянули. Хорош бы я был, если б искал вашего мужа.

Она быстро поставила стакан на стол и изобразила на лице крайнее возмущение:

— Рыжий никогда не жульничал. А если и жульничал, то не для наживы. У него было пятнадцать тысяч — наличными. Говорил — на черный день. Он всегда носил эти деньги с собой — и когда на мне женился, и когда сбежал. Нет, Рыжий не из тех, кто станет заниматься грошовым вымогательством.

Она взяла со стола конверт и встала.

— Я сам с вами свяжусь, — сказал я. — Если же срочно вам понадоблюсь, звоните на квартиру — мне передадут.

Я проводил ее до двери. Постукивая ребром конверта по костяшкам пальцев, она сказала:

— Вы по-прежнему отказываетесь говорить, что отец…

— Для этого я должен сначала с ним увидеться.

Уже в дверях она остановилась, достала из конверта фотографию сестры и стала ее разглядывать.

— Хорошая фигурка, а?

— Ничего.

Тут она придвинулась ко мне и совершенно серьезно сказала:

— У меня не хуже.

— Не знаю, не видел.

Она громко расхохоталась, вышла из кабинета и, повернув голову, сухо заметила:

— С вами не соскучишься, Марло. Я могу называть вас Фил?

— Разумеется.

— А вы можете называть меня Вивьен.

— Почту за честь, миссис Риган.

— Идите к черту, Марло! — воскликнула она и, не оборачиваясь, вышла в коридор.

Я запер за ней дверь, с минуту постоял, держась за ручку, а потом вернулся к столу, убрал виски обратно в ящик и сполоснул стаканы. Щеки пылали.

Сняв с телефона шляпу, я набрал номер окружной прокуратуры и попросил к телефону Берни Олса. Он уже вернулся и сидел в своем кабинетике.

— Старика я тревожить не стал, — отчитался он. — Дворецкий сказал, что либо он сам, либо кто-то из дочек сообщит генералу о случившемся. Этот Оуэн Тейлор жил при гараже. Я просмотрел его вещи. Родители его живут в Дабеке, штат Айова. Я дал телеграмму тамошнему шефу полиции — поставить их в известность и узнать, не надо ли им чего-нибудь от нас. Телеграмму оплатят Стернвуды.

— Самоубийство? — спросил я.

— Неизвестно. Никаких записок Тейлор не оставил. Машину он взял без спроса. В тот вечер все Стернвуды, кроме миссис Риган, были дома. Она ездила в Лас-Олиндас с одним бездельником по имени Ларри Кобб. Я проверял, в «Кипарисе» у меня знакомый крупье.

— Давно пора прикрыть эти игорные притоны, — сказал я.

— И нажить себе врагов? Ты что, не знаешь, сколько людей этим кормится? Не валяй дурака, Марло. Что меня смущает, так это кровоподтек у парня на виске. Но тут ты мне не советчик, верно?

Типичный ход Олса. Тем самым он давал мне возможность, не покривив душой, с ним согласиться. Мы попрощались, я вышел из кабинета, купил все три вечерние газеты и на такси доехал до полицейской стоянки, где находилась моя машина. Про убийство Гейгера газеты по-прежнему молчали. Я вновь раскрыл синюю записную книжку, но шифрованные записи, как и днем раньше, мне никак не давались.

XII

Лаверн-террас. На выстроившихся вдоль улицы деревьях после дождя распустились свежие зеленые листья. При бледном свете заходящего солнца виден был крутой склон за домом Гейгера и спускавшаяся в проулок деревянная лестница, по которой, выпустив три пули, сбежал в темноте убийца. В проулок выходили фасадом два небольших дома. Их владельцы могли слышать выстрелы. А могли и не слышать…

Перед домом Гейгера, да и во всем квартале, было тихо, из-за живой изгороди выглядывала еще влажная от дождя черепичная крыша. Я медленно ехал мимо и тут вдруг сообразил, что накануне не заглянул в гараж. Не желая форсировать события, я, собственно, и не стремился во что бы то ни стало отыскать труп. А между тем убийца вполне мог оттащить тело в гараж и на гейгеровской же машине отвезти его в один из заброшенных каньонов, каких вокруг Лос-Анджелеса сотни, где труп пролежал бы незамеченным много дней, а то и недель. Но для этого необходимо было иметь, во-первых, ключ от гаража, а во-вторых, соучастника. В этом случае моя задача упрощалась, ведь когда из дома выносили труп, связка ключей от дома лежала у меня в кармане. Но попасть в гараж мне не удалось. На дверях висел замок, а когда я подъехал ближе, то за изгородью внезапно появилась женщина в бело-зеленом клетчатом пальто и в маленькой шляпке. Кармен Стернвуд — это была, конечно же, она — уставилась на мою машину с таким ужасом, будто не слышала, как я въезжал в гору, а затем быстро повернулась и вновь нырнула за живую изгородь.

Я доехал до конца улицы, заглушил мотор и пешком вернулся назад — в дневное время оставлять машину возле дома было неосмотрительно, даже опасно. Войдя во двор, я увидел Кармен, которая молча застыла у запертой входной двери. При виде меня ее правая рука медленно потянулась ко рту, а зубы вонзились в узкий большой палец. Под глазами лиловые круги. Лицо бледное, перепуганное.

— Привет, — улыбнувшись, сказала она тоненьким, дрожащим голоском. — Что… что… — не договорила и опять принялась за палец.