Рейтинговые книги
Читем онлайн Привычное дело - В Белов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 33

Только и знаешь языком плести!

- Да я что, я пожалуйста. Есть у Африкановича кошка, только веревку-то надо бы подольше.

- Дак ты бы подоставал ведра-ти?-оживилась баба.- Третьего дня твоя невестка тоже ведро опустила.

Эта новость для Курова оказалась решающей. "Вот косоротая наша-то,-подумал он.-Тоже опустила ведро, а не говорит, молчит". Он дал согласие сходить за кошкой и подоставать ведра, а Дашка Путанка успокоилась и пошла щепать лучину, чтобы затопить печь.

От избы, в одной рубахе, в полосатых магазинных штанах, босиком шел Иван Африканович. В одной руке коса и оселок, в другой - сапоги. Вынул изо рта цигарку, положил ее на бревно и начал старательно обуваться. Когда обулся, то встал, потоптался для верности: не трет, не жмет ли где. Сел, оглядел улицу.

В солнечной, будто пыльной мгле, по деревне ехал на кобыле бригадир. Иван Африканович подождал, пока он слезал на лужок и привязывал к огороду кобылу.

- Ивану Африкановичу,-сказал бригадир, подавая руку, и тоже сел на бревна.-Как думаешь, не будет дожжато?

- Нет, не похоже на дож. Касатки, вишь, под самое небо ударились.

Бригадир спросил про Катерину, не пришла ли; Иван Африканович только скорбно махнул рукой:

- Лучше не говори...

Затянулись, откашлялись и сплюнули оба, и кобыла обернулась на эти звуки.

- Сходил бы, Иван Африканович, за Мишкой, пусть трактор заводит,-сказал бригадир.

Он придушил окурок и подошел к пожарной колотушке.

Колотушка-старый плужный отвал, висевший тут же у бревен,-радостно загудел от ударов железкой, словно ждал этого всю ночь.

Тут же, успевший под утро остыть, стоял и Мишкин ДТ54. Со стекла дверки, с внутренней стороны, глядела на деревню обнаженная женщина из "Союза земли и воды".

Бронзовое туловище атлета, что в нижней части картины, наполовину закрыто темным пятном, Рубенс был безнадежно испорчен соляркой.

Иван Африканович направился за Мишкой. Из разных ворот завыходили работальницы в ситцевых летних кофтах.

Звонкие с утра и еще не загорелые бабы на ходу дожевывали что-то, одна по одной подходили к бревнам:

- Ой, милые, а ведь грабли-то и забыла!

- Здорово, Ивановна!

- День-то, день-то, краснехонек!

- Косить-то куда нонь, бабицы, за реку?

- Тпруко-тпруко-тпруко, тпруконюшки!

Одновременно выгоняли коров. Бабы усаживались на бревнах около бригадира. Вскоре подошел Иван Африканович и доложил, что Мишка только лягается и вставать не встает:

- Я его и за пятку подергал, и за ухо. Вставай, грю, бабы собрались, тебя ждут с трактором.

- Прогулял ночь, теперь его пушками не разбудишь.

- Знамо, прогулял.

- Всю-то ноченьку, всю-то ноченьку с Надежкой на бревнах высидел, сама видела, сколько раз пробужалась.

- Да вон и окурки евонные накиданы.

- Дело молодое, в такие годы и порадоваться.

- И не говори. Иду это я...

Бригадир двинулся будить Мишку сам.

Солнышко поднялось еще выше, далеко в синем просторе выплыло первое кудлатое облако-предвестник ясного дня. Бабы, еще посудачив, во главе с Иваном Африкановичем пошли в поле, а через полчаса испуганно, как спросонья, треснул пускач, потом сказался солидным чихом большой двигатель, трактор взревел, заглох, но вскоре заработал опять, уже ровно и сильно.

Видимо, не проспавшись, Мишка слишком резко включил сцепление.

Бревна Ивана Африкановича опустели на время. В деревне опять стало тихо.

День долго не мог догореть, все вздыхал и ширился в поле и над деревней. Солнце дробилось в реке на ветряной голубой зыби, трава за день заметно выросла, и везде слышалось зеленое движение, словно сама весна в последний раз мела по земле зеленым подолом.

К вечеру старинные окорённые бревна нагрелись, солнце выдавило из сучков последние слезинки многолетней смолы. После баб, что ушли на силос, прибежали сюда ребятишки. Пооколачивались, поиграли в прятки и подались к реке. После них пришла на бревна бабка Евстолья со внуком. Она долго и мудро глядела на синее небо, на зеленое поле, покачивала ребеночка и напевала:

Ваня, миленький дружок, Ты не бегай на лужок, Потеряешь сапожок Либо катаничок.

Тебя мышка съест...

Не допела, зевнула: "Ох-хо-хонюшки!"

-Здорово, бабка!-вдруг услыхала она наигранно панибратский голос.

- Поди-тко, здравствуй.

- Бригадира не видела?

- Я, батюшко, за бригадиром не бегаю. Не приставлена.

- Как-не приставлена?

- А так.

- Я, бабка, из газеты,-сбавил тон пришелец, усаживаясь на бревнах.

- Писатель?

- Ну, вроде этого.-Мужчина закуривал.-Как силосование двигается?

- При силосованьё не знаю. Только у меня вот недавно был тоже газетник, дак тот был пообходительнее, не то что ты. И про здоровье спросил, и про все, до чего не хитрой. Он и Катерину-то в больницу устроил. А силосованьё что, батюшко, силосованьё, я старуха, не знаю ничего. Ушли вроде бы на стожья косить.

Корреспондент не стыдясь начал записывать бабкины слова в книжку.

- Сколько человек?

- Да все. Ты, батюшко, обери поминальник-то, обери от греха.

Корреспондент так и ушел ни с чем, а внучек уснул под разговоры. Евстолья унесла ребенка домой, и бревна опустели. Нарубленные еще пять лет тому назад, они так и лежали у большой дороги напротив дома: Иван Африканович все собирался делать дому большой ремонт.

И вот давно уже каждое лето бревна служили пристанищем для всех: приходили ребятишки, мужики курили, тут же собирались на работу бабы.

Если б сейчас сидел кто-нибудь на бревнах, то увидел бы, что под угором к мосту идет с узелком Катерина. Она шла тихо, еще слабая после болезни; сокращала дорогу узкими тропками, глядела на деревню и, улыбаясь, плакала от радости. Она больше двух недель не была дома. Сегодня ее выписали из больницы, она купила гостинцев в лавке и не торопясь, радостная и притихшая, пошла домой. В Сосновке долго отдыхала у Нюшки. Потом у родничка размочила пряник, пожевала без особой охоты.

И вот теперь Катерина, не утирая слез, перешла мостик, перелезла огород у бани и все глядела на свой дом, и волнение, скопленное за две недели, делало ее еще слабее.

Все ли ладно, здоровы ли ребятишки? Скотина как без нее, огород посажен ли? Грядки сделаны высокие, хорошие, картошку посадили. И лук вон уже зазеленел, капустки посадили, не забыли. На крыше крутится и барабанит самодельная мельница - Анатошкина работа. Школу закончил, может, и без двоек... Бельишко сушится на изгороди. Катерина узнала бы это бельишко где хочешь, вон Гришкины трусишки, застиранное, линялое платьицеэто Марусино, а вот мужнина гимнастерка, пуговицы нет на рукаве, пришить бы не забыть. Всё матка перестирала, и как управлялась тут старуха?

Катерина вышла в заулок. До чего же хорошо дома, до чего зелено стало! Увезли по голой земле-трава только проклевывалась и лист на березах был по медной копейке, а сейчас трава до бедер. Тропка обросла, вся в широких листах панацеи-чем больше топчут, тем упрямее растет подорожник. В деревне тихо, слышно, как пищат над лугами чибисы, и в перерывах между журчанием жаворонка слышен дальний голос кукушки. Тихо, у всех ворот батоги,-видно, уж и на силос косят. Батог и в скобе у своих ворот.

Она подошла к бревнам, прислушалась: от реки долетали по ветру голоса ребятишек. Без труда разобрала самый звонкий-Гришкин. Купаются, дьяволята, еще простудятся.

Рано бы купаться-то. Катерина присела на бревна. Куда же матка с маленьким ушла? К Петровым? Все время туда бродят, опять, видно, там сидят. И вдруг Катерина почуяла, как у нее чего-то тоскливо и больно сжалось в груди, оглянулась сама не своя, кинулась к тому концу бревен:

- Марусенька, милая...

Девочка не двигаясь стояла за бревнами и глядела на мать голубыми немигающими глазами. И столько детской тоски по ласке, столько одиночества было в этих глазенках, что Катерина сама заплакала, бросилась к ней, прижала девочку к себе.

- Марусенька, Марусенька, ну что ты, вот мама пришла к тебе, ну, милая ты моя... О господи...

Маруся вздрагивала крохотными плечиками. Большая тряпичная кукла лежала на траве, девочка играла, когда вдруг увидела на бревнах мать.

Катерина все прижимала ребенка. Поправила волосенки, ладонью осушила Марусины слезы и говорила, говорила ласковые тихие слова:

- Вот, Маруся, я тебе и пряничков принесла, и домой-то мы сейчас с тобой пойдем, доченька, есть кто дома-то?

Нету?

Сквозь пелену давнишней недетской тоски в глазах девочки блеснуло что-то мимолетное, радостное, она уже не плакала и не вздрагивала плечами.

Катерина взяла ее на руки, прихватила узелок с пряниками и пошла в дом. Остановилась: от реки с визгом бежал Гришка, за ним, не поспевая, размахивая ручонками, торопились двойники Васька с Мишкой, а из поля, с другого конца, бежала голенастая Катя, все радостные, родимые... Визжат, кричат, вон один запнулся за что-то, шлепнулся на траву-невелика беда,-вспрыгнул на ноги, побежал опять, ближе, ближе, с обеих сторон. Прибежали, уткнулись в подол, охватили ручонками ослабевшие ноги...

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 33
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Привычное дело - В Белов бесплатно.
Похожие на Привычное дело - В Белов книги

Оставить комментарий