Пленники зимы - Владимир Яценко

– Тысячу лет!

Мы обнимаемся. Я искренне рад. Герман, так Герман. Далеко не худший вариант. И всё объясняет. Герман и в самом деле знает обо мне многое. В любом случае достаточно, чтобы "подцепить". Кроме того, мне приятно, что сбылось самое заветное желание у парня – стать боссом. Амбиций у Германа – что блох у дворняги.

Да только в те времена боссом был я, а меня отодвинуть было невозможно.

Это теперь всё по-другому…

– Дружище, – его голос слегка дрожит от волнения. – Я ведь тебя со спины совершенно не узнал! Такой широкий! Поздоровел… новая причёска…

Я смотрю, как пятеро молодцов пытаются затолкать джип в гараж.

– Герман, скажи им, чтоб прекратили этот цирк. Я не сбегу, я не обижен и мне интересно. Пусть садятся в машину и заезжают, я всё равно не поверил в эту поломку.

Герман мягко усмехается и хлопает меня по плечу:

– Всё, – кричит он парням. – Хватит…

Они сперва вроде бы не поняли, потом с облегчением выпрямились, заулыбались.

– И кто тут теперь здесь главный?

Герман неожиданно тускнеет, отводит глаза.

– Можно я пока не буду отвечать на этот вопрос?

– А ты уже ответил…

Итак, в "главных" опять не Герман. У парня снова не сложилось. Вот это и есть худший вариант. Я чувствую, как лютая злоба поднимается изнутри, бурлит в жилах, стучит в висках. Ничего не забылось, ничего не прошло…

– Ну, хотя бы ещё пять минут, а? – он просительно заглядывает мне в глаза. – Чтоб как раньше?

Я молча смотрю на него. "Как раньше"… Насколько люди не меняются с возрастом, настолько изменчиво их отношение друг к другу.

– Ничто никогда не будет как прежде, – говорю и сразу чувствую сожаление.

И ничего тут нельзя поделать. Дети растут и до самой смерти играют во взрослых.

И никому не хватает мужества признаться: да, я по-прежнему тот ребёнок, что играл в кубики и ломал игрушки. Только теперь не играю, а взаправду ломаю и калечу судьбу. Свою и чужую…

– Сам-то, почему не за старшего?

– Не получилось, – с тоской признаётся Герман и переводит разговор на безопасную тему. – Ты догадался, когда меня увидел?

– Нет, – отвечаю так, будто мой ответ имеет какое-то значение. – Светлана слишком поспешила с вербовкой.

Он кивает, смотрит в сторону.

– Да, я отговаривал её от поспешных объяснений…

– Как-то всё чересчур сложно. Если известно где я, твоего приезда было бы достаточно.

– Достаточно для чего, Максим? – он говорит мягко, но я чувствую его сожаление.

– Ты бы вернулся со мной?

– Нет, – говорю я, и это правда.

– Может, уйдёшь? – В его тёмных до черноты глазах надежда и боль. – Ещё не поздно, ещё можно уйти…

– Нет, – я качаю головой. – Уже поздно. Слово было сказано – лавина тронулась. Я сделаю, что он хочет…

– Но почему, Максим? – время для нас будто остановилось. Только мы вдвоём. И в самом деле, как в старые, добрые времена. – Неужели так скрутило? Девочка куплена, здесь не может быть ничего личного.

– Нам надлежит исполнить всякую правду, – говорю, и сам страшусь сказанного. – Люди – лишь орудия судьбы. Тебе кажется, что это ты её выбрал, на самом деле, это тебя выбрали. Ты лишь исполнил, что следовало…

Он молчит. Остренький нос побелел от холода.

Подходит Светлана.

– Герман Юрьевич, стол накрыт. Вы знакомы? – её удивление настолько фальшиво, что только слепой может ему поверить.

Может, я – слепой? Хорошее объяснение. Вот увидел её и ослеп. И мне всё равно, играют со мной, на мне, или против меня. Главное, – что рядом.

– Как знаешь, Максим, – сухо и по-будничному говорит Герман. Будто о погоде: брать зонтик или понадеяться, что автобус придёт по расписанию, и мокнуть не придётся. – Пойдём, пообедаем, второй час уже. Могу поспорить, ты как всегда не завтракал. Правда, говорят, у тебя там, в будке, – он кивает в сторону кунга, – целый ресторан?

Я смотрю на Светлану. Это замечание никак не отражается на её лице. Чёрств мой прекрасный ангел, равнодушен к моему голоду. Но мне всё равно.

***

– Господа, имею честь представить лучшего маляра всех времён и народов. В покраске "зелёнки" чёрным цветом этому человеку когда-то не было равных!

Виктор сильно изменился: как-то уменьшился, высох. Вот только тембр голоса стал больше походить на мужской: низкий, внушительный. Голос начальника, упорного в препирательствах. Болтун!

Он огибает обеденный стол и, протягивая руку, идёт навстречу.

– Не нужно, – я складываю руки на груди. – Или ты – дерьмо, или я, зачем кому-то из нас пачкаться?

Его улыбка заметно зауживается, он стремительно обходит меня и здоровается с Германом. Будто они сегодня не виделись.

– Что такое? – он вскидывает бровь, чуть поворачиваясь ко мне. – Ты начал заботится о моей гигиене?

Я молчу.

Человек старается не оплошать при своих подчинённых. Вполне понятное желание. А вот и подчинённые, общим числом восемь человек. Игорь уже здесь, что-то рубает, проголодался парень. И Светлана. И Герман, садится… пардон, присаживается. И ещё какие-то люди. Некоторые заинтересованно смотрят, другие едят.

– Ну, что же ты, – восстанавливая дыхание, разыгрывает радушного хозяина Виктор.

– Присаживайся. Нам ведь богатырей кормить – одно удовольствие. Вот и место для тебя приготовлено. Спасибо, Игорёк с трассы позвонил, так что мы обед подгадали…

Игорь важно кивает, не прекращая энергичной работы челюстями.

Я усаживаюсь на ближайший свободный стул и наливаю минеральной воды.

– Максим, – укоризненно ворчит Виктор, возвращаясь на своё место. – Сейчас подадут…

– Не нужно, – останавливаю его и спешащую ко мне официантку. – Спасибо Светлане, она была добра ко мне. Её бутерброды выше всякой похвалы…

От злости язык еле ворочается. Я проклинаю своё косноязычие. Мне всё труднее сдерживаться.

– В самом деле? – с сомнением говорит Виктор. – Как знаешь.

Официантка тут же исчезает.

– Светлана готовила бутерброды? С чего бы это? Приказа заботиться о тебе не было.

– А она становится человеком только по приказу?

Вопрос к Виктору, но думаю я о Светлане. Мой ангел аккуратно прикладывает салфетку к губам и вопросительно смотрит на Виктора. Тот поощрительно машет рукой: скажи, мол, раз ему так хочется.

– Максим, за душ – спасибо, но, думаю, сейчас можно обойтись и без этих сцен. На фирме я получаю зарплату, условия меня устраивают. Так что: да, я выполняла распоряжения своего начальства. Только и всего.

Виктор в щёлку сжимает губы, выкатывает глаза и разводит руками:

– Максим, весь мир живёт по таким законам, один ты у нас всё с ног на голову перевернуть пытаешься…

– В таком случае, – скриплю и сам пугаюсь своего голоса. – Когда прикажешь ей повеситься, не забудь позвонить: мне интересно будет взглянуть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});