Мое прекрасное несчастье - Джейми Макгвайр

— Гулька, прекрати. Я сплю, — пробормотал Трэвис, прижимая меня к себе.

После нескольких попыток мне все же удалось высвободиться, и я села на край кровати, глядя на полуобнаженное тело Трэвиса, наполовину скрытое одеялом. Пару секунд я просто смотрела, затем вздохнула. Границы между нами стирались, и все моя вина.

Трэвис потянулся ко мне рукой, коснулся пальцев.

— Голубка, что-то не так? — спросил он, слегка приоткрыв глаза.

— Хочу пить. Тебе принести?

Трэвис покачал головой и закрыл глаза, вжавшись щекой в подушку.

— С добрым утром, Эбби, — сидя в кресле, сказал Шепли, когда я завернула за угол.

— А где Мерик?

— Спит. А ты чего так рано? — спросил он, глядя на часы.

— Будильник зазвенел, но я всегда рано просыпаюсь после гулянки. Мое проклятье.

— Я тоже, — кивнул Шепли.

— Лучше тебе разбудить Мерику. Через час нам на учебу, — сказала я, открывая кран и наклоняясь, чтобы сделать глоток.

— Хотел дать ей поспать, — кивнул Шепли.

— Не стоит. Она взбесится, если пропустит занятие.

— А… — сказал Шепли, вставая. — Тогда все же разбужу ее. — Он обернулся. — Эбби!..

— Да?

— Не знаю, что у вас творится с Трэвисом, но уверен, он совершит нечто глупое и разозлит тебя. Такой уж у него дурной характер. Он не так часто сближается с кем-нибудь, но по какой-то причине подпустил тебя. Смирись с его демонами. Может, тогда он поймет.

— Поймет что? — спросила я, поднимая бровь от его мелодраматичного монолога.

— Что ты переступила черту, — ответил он.

Я покачала головой и усмехнулась.

— Шеп, что за бред.

Шепли пожал плечами и исчез в спальне. Я услышала тихое бормотание, возмущенные стоны, а потом звонкий смех Америки.

Я добавила шоколадный сироп в овсяные хлопья и перемешала.

— Гулька, это извращение, — сказал Трэвис, зайдя на кухню в зеленых клетчатых боксерских трусах.

Он потер глаза и достал из шкафчика хлопья.

— И тебя с добрым утром, — сказала я, снимая крышку с бутылки молока.

— Слышал, скоро у тебя день рождения. Финишная черта твоей юности. — Он засмеялся; глаза были опухшими и красными.

— Ага, я не слишком люблю отмечать день рождения. Наверное, Мерик поведет меня на ужин, или что-нибудь в этом духе, — улыбнулась я. — Если хочешь, приходи.

— Хорошо. — Он пожал плечами. — В следующее воскресенье?

— Ага. Когда твой день рождения?

Трэвис налил себе молока и перемешал хлопья.

— В апреле. Первого числа.

— Да ладно тебе!

— Я серьезно, — жуя, сказал Трэвис.

— Ты родился в день дурака? — удивленно спросила я.

— Да! — Он засмеялся. — Ты уже опаздываешь. Пойду одеваться.

— Я поеду с Мерикой.

Трэвис изобразил напускное равнодушие.

— Ну и ладно. — Он пожал плечами и отвернулся, доедая хлопья.

Глава 4

ПАРИ

— Он явно пялится на тебя, — шепнула Америка, наклоняясь для лучшего обзора. — Не смотри, глупенькая, увидит. — Подруга улыбнулась и махнула рукой. — Он уже заметил меня. И по-прежнему пялится.

Я поколебалась, а потом все же набралась смелости и посмотрела в его направлении. Глядя на меня, Паркер улыбнулся.

Я вернула ему улыбку, а потом притворилась, что печатаю что-то в ноутбуке.

— Он по-прежнему смотрит на меня? — пробормотала я.

— Ага. — Подруга хихикнула.

После занятия Паркер остановил меня в коридоре.

— Не забудь про вечеринку на этих выходных.

— Не забуду, — сказала я, стараясь не хлопать ресницами как дурочка.

Мы с Америкой направились по газону к столовой, чтобы пообедать с Трэвисом и Шепли. Подруга все еще смеялась над поведением Паркера, когда пришли парни.

— Привет, малыш, — сказала Америка и поцеловала своего бойфренда в губы.

— Что тебя рассмешило? — спросил Шепли.

— Да так, один парень из группы почти час пялился на Эбби. Просто прелесть!

— И кто это? — Трэвис скривился, помогая мне снять рюкзак.

— Мерик все выдумывает. — Я покачала головой.

— Эбби! Ах ты, толстая врунья! Это был Паркер Хейс, и нужно ослепнуть, чтобы этого не заметить. Он чуть ли не истекал слюнями.

— Паркер Хейс? — Трэвис перекосился.

Шепли потянул Америку за руку.

— Мы на обед. Вы сегодня оцените превосходную готовку в столовой?

Америка снова поцеловала его, а мы с Трэвисом пошли вслед за ними.

Я поставила поднос между Америкой и Финчем, а вот Трэвис сел не как всегда напротив, а через несколько мест от меня. Только сейчас я поняла, что мы почти не разговаривали, пока шли до столовой.

— Трэв, все в порядке? — спросила я.

— У меня? Да, а что? — спросил он с равнодушным лицом.

— Просто ты какой-то тихий.

К столу, громко смеясь, приблизилась группа футболистов. Трэвис выглядел слегка раздраженным, ковыряясь вилкой в тарелке.

Крис Дженкс бросил несколько картошек фри Трэвису на тарелку.

— Трэв, что такой хмурый? Слышал, ты трахнул Тину Мартин. Сегодня она смешивала твое имя с грязью.

— Заткнись, Дженкс, — сказал Трэвис, неотрывно глядя на тарелку.

Я подалась вперед, чтобы этот мускулистый громила ощутил всю ярость моего взгляда.

— Крис, замолкни.

Трэвис впился в меня взглядом.

— Эбби, я сам могу о себе позаботиться.

— Извини, я…

— Мне не нужны твои извинения. Мне ничего от тебя не нужно, — резко сказал он, затем вскочил из-за стола и пулей вылетел из столовой.

Финч с удивлением взглянул на меня.

— Ого! Что это было?

Я подцепила на вилку жареную картошку и раздраженно фыркнула:

— Не знаю.

Шепли похлопал меня по спине.

— Эбби, ты тут ни при чем.

— У него голова своими мыслями забита, — добавила Америка.

— Что еще за мысли? — спросила я.

Шепли пожал плечами и переключил внимание на тарелку.

— Тебе уже следует знать, что дружба с Трэвисом требует терпения и умения прощать. Он — сам по себе вселенная.

— Таким видят Трэвиса все остальные!.. — Я тряхнула головой. — Я знаю его совсем другим.

— Особой разницы нет. — Шепли наклонился ко мне. — Тебе просто нужно переждать бурю.

После занятий мы с Америкой поехали на квартиру, и я обнаружила, что мотоцикла Трэвиса нет. Я зашла в его спальню и свернулась калачиком на кровати, подложив руку под голову. Утром с Трэвисом все было в порядке. Мы проводили уйму времени вместе, как я могла не заметить, что его что-то беспокоит? К тому же Америка, похоже, знала, в чем дело, а я нет.

Мое дыхание успокоилось, веки отяжелели, и я уснула. Когда я снова открыла глаза, за окном уже стемнело. Из гостиной доносились приглушенные голоса, в том числе и глубокий — Трэвиса. Я на цыпочках пошла по коридору, но услышала свое имя и замерла.

— Трэв, Эбби все понимает, — сказал Шепли. — Не мучай себя.

— Вы и так вместе идете на вечеринку для пар. Почему бы не пригласить ее на свидание? — спросила Америка.

Я напряглась, ожидая его ответа.

— Я не встречаться с ней хочу, а быть рядом. Она… особенная.

— Особенная? Каким образом? — раздраженно спросила Америка.

— Ее не отпугивает моя сволочная натура, а это как глоток свежего воздуха. Но, Мерик, ты сама сказала. Я совершенно не ее типаж. Между нами… все совсем иначе.

— Ты намного ближе к ее типажу, чем сам думаешь.

Я потихоньку стала пятиться, но тут под ногами скрипнули деревянные полы. Тогда я дотянулась до двери, захлопнула ее и прошла по коридору.

— Привет, Эбби, — широко улыбаясь, сказала Америка. — Ну как, вздремнула часок?

— Пять часов проспала. Скорее похоже на кому.

Трэвис несколько секунд смотрел на меня, а потом, когда я улыбнулась, подошел, взял за руку и повел по коридору в свою спальню. Он захлопнул дверь, и сердце бешено заколотилось в моей груди, готовясь к очередному удару по моему самолюбию.

— Гулька, мне так жаль, извини. — Брови Трэвиса взметнулись. — Я повел себя как придурок.

Увидев в его глазах раскаяние, я слегка расслабилась.

— Не знала, что ты зол на меня.

— Я не на тебя злился. У меня есть идиотская привычка срывать гнев на тех, кто мне дорог. Это никудышное оправдание, знаю, но я действительно хочу извиниться, — сказал он, обнимая меня.

Я прижалась щекой к его груди.

— Так из-за чего ты злился?

— Это не важно. Сейчас меня волнуешь только ты.

Я отслонилась и посмотрела на него.

— Ничего, я могу справиться с твоими вспышками гнева.

Трэвис несколько мгновений изучал мое лицо, а потом на его губах появилась слабая улыбка.

— Даже не знаю, почему ты миришься с моими выходками. Что бы я делал, будь все иначе?..

От Трэвиса шел запах сигарет и ментола. Я посмотрела на его губы, и все мое тело откликнулось на такую близость между нами. Лицо Трэвиса изменилось, дыхание стало прерывистым — он тоже это заметил.