Ия, или Вторник для романтики - Георгий Гуревич

Как она вернулась, что произошло с ней? Об этом можно было только гадать. Спросите кошку, пропадавшую две недели, кто поцарапал ей глаз. Внимательно осматривая машину, Алеша нашел следы ожогов. Очевидно, она провалилась все-таки в горячую лаву, при этом экраны были попорчены, антенна сорвана, связь утеряна. Но двигатель уцелел, остались датчики, измерительные приборы, блоки управления, машинная память. Отчитываться машина перестала, но программу выполнять продолжала. Шла на юго-запад и юго-восток зигзагами, отмечала перегибы и магнитные аномалии, бурила и наполняла пробами заготовленные цилиндры. А потом, как ей и было задано с самого начала, вернулась назад и вышла на берег почти у самой базы, с ошибкой в два-три километра.

Алеша кинулся к приборам - смотреть, целы ли записи. Сошин же первым долгом распечатал один из цилиндров. Там оказался... нет, не алмаз, алмазы не так легко найти даже в трубках. Но Сошин увидел кимберлит, синюю глину, ту самую породу, в которой встречаются алмазы.

Где находилась эта трубка, где машина нашла ее, так и осталось неизвестным. Спросите кошку, где она поймала птичку, спросите, где стянула кусок сала. Тащит откуда-то!

Победителей не судят. Комиссия по расследованию причин аварии так и не была создана. Волков сказал:

- Дайте мне, Алексей Дмитриевич, списки отличившихся, рабочих не забудьте.

Сам подал список на премию, сам вписал туда Алешу на первое место. И сказал при этом, похлопывая по плечу:

- Теперь разворачивайтесь вовсю. Министерство геологии хочет организовать серийное производство. Наше дело - довести до рабочих чертежей.

Алеша обрадовался:

- Прекрасно. Но сначала нужно доработать кое-что. Автомат пока неполноценный, как бы немой. Мы его посылаем на разведку, а он не способен отчитаться. Попробуем разработать другую систему - автомат рассказывающий. Кроме того, нашему самостоятельности не хватает. Все по указке, все по указке. Нужно, чтобы он рассуждал, как человек, сам мог принимать решения в опасные секунды.

О том, что автомат, рассуждающий, как человек, должен и чувствовать, как человек, Алеша тогда не подумал. Это он понял позже, в процессе проектирования.

6

История приключений машины в океане заполнила два вторника целиком, второй и третий.

Какое впечатление произвел рассказ на Ию?

А у вас какое впечатление, читательницы? Что сказали бы вы, проведя с Алешей три вечера в "Романтиках"?

Ия не все поняла, многое показалось ей скучным. Но ведь она следила не только за сутью. Больше ее интересовал рассказчик - о чем он говорит и как.

Ей понравилось, что Алеша делает дело. Это выгодно отличало его от скептика Сергея. Сергей был остер, язвителен, на всех смотрел свысока и потому казался выше всех. Казался, пока не попробовал свысока взглянуть на Ию. И тогда задетая девушка спросила: "А с какой стати он смеется? Собственно говоря, какие у него заслуги, что он сделал особенного? Сидит со своим сарказмом, скрестив руки, на ночном дежурстве".

Новый же знакомый делал дело. И большое. Несмотря на свое невежество в технике, Ия поняла: Алеше поручено то, что молодым инженерам поручают редко. Видимо, он был незаурядным конструктором. И отец назвал его талантищем. По-видимому, такого же мнения был и Сошин - философ геологического вдохновения - и даже сверхосторожный, сверхрасчетливый Волков. Все ждали от Алеши особенного.

Новое знакомство импонировало и льстило девушке. Приятно было ходить в кафе с человеком, которого все считают особенным. Приятно, что он ищет твое одобрение, тратит время, чтобы перед тобой отчитываться, именно тебя посвящает в самые затаенные мечты, надстраивает лестницу, чтобы тебя взять с собой, с тобой первой заглянуть за горизонт... хотя бы и машинный.

Алеша лез выше всех... и вместе с тем проявлял скромность, Ия оценила это. О триумфах и наградах он совсем не говорил, зато охотно распространялся о затруднениях, своих собственных ошибках, посмеивался над собой: "Заблудился в мозговых извилинах". Но милая скромность в оценке итогов сочеталась у него с самой беспардонной самоуверенностью. Он признавал, что сделал мало, но ни секунды не сомневался, что может сделать все, лишь бы взяться по-настоящему. Сегодняшнее положение видел отчетливо, как на чертеже, перспективы - в радужном мареве.

"Бухгалтер сегодняшнего дня, менестрель будущего", - написала Ия в своем "Альбоме типов".

Но в общем, Алеша понравился ей. "Не слишком ли понравился? спрашивала она себя в том же "Альбоме". - Артистка должна быть зоркой, должна видеть не только свет, но и тень. А обещает много, выполнит ли? Хвастовство или самообман? Будь наблюдательной, Ия!"

И решено было наблюдения продолжить, пожертвовать изучению Алеши вторники.

На следующий вторник она спросила напрямик:

- Вы мне хотели рассказать про свою лестницу, Алеша. Та подводная машина - на лестнице? Где - у подножия или на самой вершине? А разговаривающая где?

- Подводная где-то в середине лестницы, - ответил Алеша. - Для машин в середине, но для меня-то в начале. Для меня это первая ступень...

Говорилось уже, что Алеша, как и все студенты на планете, строил свою личную лестницу не от самого грунта. Добрые профессора и доценты, взяв его за ручку, за каких-нибудь пять лет подняли на уровень высших достижений человечества, на ту ступень, на которой находилась кибернетика в последней четверти XX века. Но дальше Алеша взбирался сам... И теперь, как добрый профессор, сам мог взять за ручку Ию и поставить ее рядом с собой, на ступень своих собственных достижений, поднять туда, куда забрался с таким трудом.

А дальше приходилось уже рассказывать про труды.

Где-то на другом конце города стоял решетчатый, внешне похожий на подводную машину механический несмышленыш, и его учили, именно сейчас учили (по вторникам тоже) разговаривать.

Уроки языка начались, к удивлению Ии, не со слов и не с грамматики, а с видения, с узнавания. Прежде чем разговаривать, как человек, машина должна была научиться видеть, как человек.

У нее были глаза - два телевизионных экрана, чувствительные, как и человеческие глаза, к трем цветам: красному, зеленому и фиолетовому, особенно отзывчивые к зеленому, в подражание нашим глазам.

Два экрана - матовые, стекловидные, прямоугольные, внешне два телевизора. Но чтобы видеть по-человечески, работать они должны были как глаз, не как телевизор. Там читающий луч скользит от рамки до рамки, прочерчивая строки подряд, беспристрастно и равнодушно, как бы штрихует поле зрения, ничего не выделяя. Человеческий же глаз - Ия узнала об этом только от Алеши - как бы рисует сам, несколько раз обводит силуэт, повторно прочерчивает самые темные и самые светлые пятна, изучает все, что выделяется из фона, по одноцветному и гладкому скользит бегло. Обводя лицо прохожего, мы сличаем контуры его с мозговыми записями памяти: "Что-то очень знакомое. Где мы видели такие черты? Ах, да это же знаменитый артист! Вчера видели в кино".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});