Все могло быть иначе - Даниэла Стил

Дэвид не услышал того, что хотел, — значит ничего не изменилось после его приезда в Бекстер. Он повесил трубку и направился в душ.

Не завтракая, Дэвид сразу поехал на мельницу, намереваясь быть там раньше Кэрли. «Таким образом, — думал он, — она приедет ко мне, а не я к ней».

В пути он решил, что чем бы не была вызвана просьба Кэрли о встрече, как бы ни были загадочны ее объяснения в создании мифа о том, что он является отцом Андреа, сегодня надо покончить с остатками их отношений. Сегодня он расстанется с Кэрли, и их прошлое будет предано забвению. Ее проблемы, — какими бы они ни были, — его не касаются. И уж тем более он не намерен вникать в них.

Слава Богу, что Виктория решила приехать к нему попозже. Из всех американских мыльных опер ее интересовала только одна — «Династия». Отношения же людей в маленьком городке Бекстер показались бы ей безнадежно мелодраматичными и неинтересными. Хотя, кто знает?! — превратности и запутанность жизни Кэрли, может быть, и удостоились бы ее внимания.

С самого начала, когда Итен вчера бросил эту маленькую «бомбу», он считал мысль о том, что Кэрли предала их обоих, несерьезной. Он не мог заставить себя поверить в это. Он знает (по крайней мере, знал) ее очень хорошо и не допускал даже намека на то, что она могла иметь связь с кем-то на стороне. Но если это не так, тогда что? Результат одной дикой вечеринки? Наказание за непроведенный вместе уик-энд в Нью-Йорке?

Андреа была зачата за неделю или две до приезда Кэрли в Нью-Йорк. Не удивительно, что Итен принял ребенка за своего. Но, странно, почему Кэрли делает это. Более того, она убедила Итена, что между ними внезапно возникла большая страсть.

Дэвид отвлекся на шум машины, пробирающейся по заросшей дороге. Солнце, отражавшееся в лобовом стекле, мешало ему разглядеть, кто внутри. Наконец, он уловил очертания фигуры Кэрли. Он начал осознавать происходящее, и что-то тревожное шевельнулось у него в груди. Предчувствие говорило Дэвиду — ему не удастся спокойно уехать отсюда…

Кэрли пыталась разглядеть Дэвида сквозь высокую траву. Она заметила его машину, едва сделала последний поворот. Но его у машины не было.

Кэрли не спала всю ночь, прислушиваясь к тиканью часов, поставленных еще дедом у подножья лестницы. Она пыталась решить, что же ей делать. Неважно, как она поступит, но Дэвид будет играть здесь ключевую роль. Без его помощи все, что она сделает для защиты Андреа, будет бесполезным. Но у нее нет права просить у него поддержки — он не обязан ей ничем.

Остановившись рядом с машиной Дэвида, Кэрли выключила мотор и отстегнула ремень безопасности. Выйдя на свежий утренний воздух, она сразу увидела Дэвида, стоящего у лопасти водяного колеса. Он был в выцветших джинсах и потертой кожаной куртке. Первый раз после его приезда внешне он походил на обыкновенного жителя такого провинциального городка, как Бекстер. Руки в задних карманах джине, неопределенное выражение на лице. Дэвид устремил напряженный взгляд на Кэрли. Речь, которую Кэрли репетировала все утро, улетучилась у нее из головы. Это должны были быть слова, которые убедят его. Он должен был или помочь ей, так как любил ее когда-то, или уехать по той же причине. Она стояла у открытой дверцы машины и произносила про себя молитву, чтобы Дэвид сделал первое движение.

После мучительно долгого молчания Дэвид вынул руки из карманов и направился к Кэрли.

— Ты всегда была более ловкая, чем я, — произнес он, остановившись в нескольких шагах от нее.

— Только потому, что это для меня очень важно…

Дэвид мучительно знакомым жестом погладил подбородок.

— Это твоя игра, — сказал он.

Она вздохнула.

— У тебя, наверное, сотня вопросов?

— Да, они были, но ты уже ответила на них огромным количеством лжи… И я не хотел бы сейчас вновь услышать ее. Поэтому говори прямо, что у тебя на уме?

Сколько Кэрли знала Дэвида, он всегда, когда подвергался эмоциональной угрозе, уходил как бы в раковину жесткости, используя нападение для защиты, нанося удары по кому-то или чему-то, что ближе. В последние месяцы жизни матери он и его отец почти не разговаривали между собой. Когда мать умерла, Дэвид отказался нести нагробное покрывало, во время отпевания сидел, как окаменевший, с сухими глазами. Потом сразу ушел и не присутствовал при обряде погребении. Когда в полночь Дэвид еще не вернулся домой, его отец позвонил Кэрли. Она нашла его на кладбище у могилы матери распростертого на цветах, всхлипывающего и вздрагивающего всем телом.

Не зная, как сейчас установить контакт с Дэвидом, Кэрли сказала:

— Прости меня.

В душах обоих блеснул маленький луч надежды.

— И ты прости.

Ветер сдул прядь ее волос на лицо, образовав временное укрытие от его пристального взгляда. Кэрли убрала волосы за ухо. Она больше не могла прятаться от Дэвида.

— Иногда я думаю о принятых когда-то решениях и их последствиях.

Не просто выразить мысли и чувства, угнетавшие ее многие годы, словами.

— Время от времени я позволяю себе помечтать, какая бы была наша жизнь, если бы я была немного постарше и чуточку поумнее.

Кэрли горько улыбнулась.

— Но я делаю это не очень часто.

Дэвид смотрел мимо Кэрли. Его взгляд был обращен куда-то вдаль.

— Скажи, почему ты позволила Итену поверить, что я отец Андреа? — сказал он, решив взять на себя инициативу.

— Я все время гадала, каким будет твой первый вопрос?

— Для того, чтобы ты могла попрактиковаться с ответом?

Она закрыла дверцу машины и подошла к старому толстому пню. Однажды они рисовали на нем белые и черные мишени, в тот год, когда Итену на день рождения подарили ружье. Кэрли, не стряхивая листья, села на него.

— Я никогда не говорила Итену, что ты отец Андреа. Он сам пришел к такому заключению.

— Которое ты предусмотрительно решила не поправлять.

Кэрли решила сказать Дэвиду всю правду. Хотя эта мысль и ужасала ее. Мир Андреа был построен из хрупких картонных квадратиков, скрепленных иллюзорным клеем секретов и лжи. То, что Дэвид сейчас узнает, Кэрли не смогла бы рассказать никому и никогда.

— Меня изнасиловали, — сказала она, погружаясь в тяжкие воспоминания.

Дэвид остолбенел. Первой его реакцией было не поверить сказанному, и не потому, что случившееся унижало его своей жестокостью, а потому, что оно казалось весьма правдоподобно. Прежде, чем он успел что-либо ответить, циничный мужчина внутри него уступил место доверчивому мальчику. Злость захлестнула его волной, годы исчезли…

— Кто?

— Этого я сказать тебе не могу, — ответила она спокойно. — Если ты не можешь принять мое условие, то нет смысла продолжать разговор.