Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов

Собравшиеся молчали. Лишь несколько человек, подобно Стаканниковой, явившиеся на заседание без халатов, видимо, сотрудники филиала, негромко высказались с места в стиле: «Это ужасно!»

— Но ведь мы уже все обсудили, Наталья Анатольевна, — развел руками Мусинский. — Эти комнаты были предоставлены нам временно, до приобретения больницей томографа. Администрация сделала любезность…

— Это были наши комнаты, Георгий Владимирович!

И любой настоящий руководитель, — Стаканникова выделила голосом слово «настоящий», — никогда не отдаст помещения без борьбы! Того и гляди, нас завтра вообще выставят на улицу! Что — прикажете ютиться здесь?! Сидеть на голове друг у друга?

— Теперь до шести не закончим, — не понижая голоса, высказался в пространство доцент Поленов.

— Я прекрасно понимаю причину вашего нетерпения, Кирилл Владимирович, — губы Стаканниковой растянулись в ехидной улыбке, — но ничем помочь не могу.

По залу прошуршал тихий смех: женитьба пятидесятилетнего Поленова на одной из своих студенток стала любимой темой для шуток — обычно дружелюбных и не обидных.

Поленов благоразумно не стал отвечать, только пожал плечами.

— Хорошо, что вы предлагаете, Наталья Анатольевна? — уступил Мусинский. — Выделить вам эти две комнаты здесь?

— Я предлагаю написать письмо в Департамент здравоохранения с жалобой на самоуправство главного врача шестьдесят пятой больницы и просить поддержки в ректорате…

— Ректорат-то тут чем поможет? — удивился Мусинский.

— Как это чем, Георгий Владимирович! — в свою очередь изобразила удивление Стаканникова. — Если департамент не пожелает вмешиваться, то придется обращаться в министерство. Я надеюсь, что до этого не дойдет, но кто его знает? Малинин — настоящий самодур. Когда я его спросила о том, не боится ли он испортить отношения с главным патологоанатомом Москвы, он ответил, что это не повод…

— Наталья Анатольевна! Я бы попросил вас никогда не выступать от моего имени без моего ведома! — нахмурился Мусинский.

— Но я…

— Минуточку! — попросил заведующий кафедрой. — Ординаторы и аспиранты могут быть свободны.

— Эх, не удалось нам досмотреть шоу, — притворно грустно вздохнул Денис, спускаясь по лестнице в подвал.

Данилов промолчал — его совершенно не интересовали производственные конфликты.

— Как Георгий Владимирович только ее терпит? — удивилась Ирина.

— Связываться не хочет, — ответил Данилов. — Если она по поводу двух не принадлежавших ей комнат способна дойти до министра, то при попытке от нее избавиться…

— Она обратится к президенту! — закончил Денис.

— Не иначе, — согласился Данилов.

— Все к лучшему, — подал голос оптимист Илья. — Шоу мы не досмотрели, зато освободились часа на полтора раньше…

«Можно позволить себе пообедать где-нибудь основательно», — подумал Данилов. Традиционный обед из двух гамбургеров (недорого и до вечера хватает) ему давно уже приелся. Захотелось немного роскоши — например, бизнес-ланча из трех блюд.

Данилов никогда не жил на широкую ногу, но ограничивать себя во всем так, как сейчас, ему приходилось только в студенческие годы. Необходимость считать каждый потраченный рубль не тяготила, а просто угнетала.

И еще больше угнетало сознание того, что впереди два таких года.

Впервые в жизни Данилов пожалел о том, что так и не выучил толком ни один иностранный язык. Можно было бы заниматься переводами. Не слишком большой, но в целом неплохой заработок для ответственного человека, умеющего организовать свое время.

Не знаешь, что и лучше — нервничать по поводу невеликих доходов или всякий раз, занимаясь с пациентом, терзаться сомнениями, вызванными неуверенностью в себе. Недаром говорится, что победитель тяжело переносит поражение.

Смириться с таким положением Данилову помогало лишь осознание правильности своего решения. Не представляя себя вне медицины, Владимир тем не менее не мог больше работать с живыми людьми — мнительность и неуверенность в себе одолевали его настолько, что мешали принять правильное решение. Оставалось одно: работать с мертвыми, которым уже не навредишь, и с присланным на исследование материалом.

Составление заключения по данным гистологического исследования было делом очень ответственным, ведь от его правильности зависел чей-то диагноз, а очень часто и жизнь. Достаточно было, например, пропустить признаки онкологического процесса, чтобы сильно осложнить жизнь пациенту. Но эти соображения Данилова совсем не смущали. Он не видел людей, он работал с присланным материалом: исследовал срез или каплю на предметном стекле и давал заключение. Это не напрягало.

Несколько лет назад Данилову не пришлось бы становиться патологоанатомом через ординатуру — хватило бы и трехмесячных курсов переподготовки. Однако в министерстве сочли, что для подавляющего большинства врачей трех месяцев недостаточно, и изменили правила, оставив лазейку только для избранных — хирургов, урологов и онкологов.

«Ладно — прорвемся, — в который уже раз подбодрил себя Данилов. — Опять же — ординатура будет за плечами, а это очень полезно для карьеры. И до тридцати пяти лет мне еще далеко…»

Зайдя последовательно в пару кафе возле больницы, Данилов отправился в опостылевший «Макдоналдс».

Там, по крайней мере, было чисто и не пахло ни прогоркшим, ни подгоревшим.

Сам Данилов не помнил первых кооперативных кафе, появившихся в середине восьмидесятых годов прошлого века, но его мать утверждала, что в них кормили хоть и дорого, но очень вкусно.

— И куда все подевалось? — сокрушалась Светлана Викторовна. — Казалось, что дальше будет только лучше, а вышло наоборот.

Мать не преувеличивала. В огромной Москве Данилов мог не, задумываясь, назвать не более пяти-шести мест, в которых вкусно кормили. Все прочие годились только для кофепития и разговоров.

— Все дело в конкуренции и дорогой аренде, — объяснял Полянский, которого работа в Институте питания попутно сделала знатоком современного общепита. — В итоге дело заканчивается тем, что нерадивые официанты разносят то, что приготовили из полуфабрикатов неопытные повара.

Данилов не был согласен с этим утверждением, но спорить не пытался. Какой смысл обсуждать причины, если его интересует только результат.

На работе сегодня пришлось попотеть: завалили материалом.

— У нас так — то пусто, то густо, — сказал Юрий Юрьевич, заглянув в лабораторную комнату к Данилову.

— Что-то я не замечал, чтобы было пусто, — пошутил Данилов.

— Это вы еще густо не видели, — серьезно сказал заведующий и ушел к себе.

Данилов продолжил заливать материал парафином.

«Надо бы брать с собой плеер, — подумал Владимир. — С музыкой всяко веселее».

Вдруг откуда-то со стороны входа донеслись безумные крики, переходящие в вопли. «Что за день, — вздохнул Данилов. — На кафедре орут, здесь тоже орут».

Он вытер руки полотенцем, лежавшим здесь же, на столе, и пошел на шум.

Его помощь не понадобилась. Валера при молчаливой поддержке стоявшего рядом охранника уже почти погасил скандал.

— …повторяю — сейчас тело вам никто не отдаст, — говорил он двум женщинам, очень похожим друг на друга. — Если вы не хотите, чтобы вашу маму вскрывали, то прямо с утра напишите заявление на имя главного врача…

— Мы напишем, а вы тем временем сделаете вскрытие! — взвизгнула та, что постарше.

— Зачем нам терять время? — поддержала ее младшая. — И без того есть чем заняться!

— Дежурный врач такие вопросы не решает, — миролюбиво ответил Валера.

— А за деньги? — старшая полезла в сумочку.

— Я трупами не торгую, гражданка! — Валера потерял терпение. — Сказано — завтра, значит — завтра! Успеете. Все равно раньше обеда до вашей мамы не доберутся!

— Ну вы хоть пометочку сделайте, — попросила младшая.

— Сделаю, сделаю, — пообещал Валера и довольно невежливо вытолкнул посетительниц в коридор. — Леша, проводи!

Охранник ушел за женщинами.

— Ну и денек сегодня, — Валера отер лоб рукавом халата. — С утра только и делаем, что лаемся. У одного жмура две золотые коронки пропали…

— Это как? — Данилов присел на обтянутую клеенкой кушетку — ноги, гудевшие от стояния за рабочим столом, настойчиво требовали отдыха.

— Да так… — Валера сел рядом, уперев кулаки в колени.

«Совсем, как борец сумо», — подумал Данилов.

— Привезли деда с двумя зубами желтого металла, если верить тому, что написали при приеме, а на выдаче у него этих зубов не оказалось.

— Так куда же они делись?

— Вова, ты чего! — Валера окинул Данилова снисходительным взглядом. — Скоммуниздил их кто-то из своих, ясное дело. Не пропил же их дедушка!

— Надо же… — Данилова передернуло от одной мысли о краже золотых коронок у покойника. — И чем все закончилось?