Милые письма - Инна Николаевна Стародубова

как дыхание, и нормальное, что только может быть. Мне приходится прикладывать некое (большое) усилие, чтобы говорить со своим сознанием с той же объективностью и уважением, будь это отдельный человек.

Да, это оказалось очень сложно. Людям кажется, что я высокомерна и ставлю себя выше других. В то время как долгое время все было совсем не так, наверное, и сейчас не совсем все так. Как бы плохо или хорошо я ни относилась к человеку, в первую очередь я понимала, что он человек. Со своей судьбой и обстоятельствами, которые привели его в ту или иную точку времени и пространства. Я анализировала его прошлое, его желания, его слабые места и границы дозволенного, включала эмпатию до предела и отключала осуждение. Да, я не осуждаю — это, пожалуй, самая прекрасная функция во мне и самая популярная, если спросить любого, кто меня знает.

Еще я могу ответить на любой вопрос, а если я чего-то не знаю, я все равно постараюсь разобраться и помочь. Потому что… «Ну, это же Инна / спросите у Инны / Инна даст хороший совет / поговори с Инной». И я почти никогда не против помощи. Мне нравится помогать. Я могу дать человеку именно то, что он хочет. А если он не знает, чего он хочет — помочь разобраться. Развеселить, если грустно. Успокоить, когда эмоции через край. Вдохновить на волевой поступок. Разобрать последствия безвольных поступков.

При том, что я редко вмешиваюсь в личное пространство. И боюсь, что вдруг человек рядом со мной может подумать, что на него давят. Двадцать раз удостоверюсь, что ему комфортно.

Меня будто можно включить и выключить в любой удобный момент. Еще я редко ошибаюсь, и у меня хорошая интуиция касаемо других людей. Других…

Иногда я думаю, что если загрузить меня в сеть, то я была бы круче Сири и Алисы раз в 500, а то и в 1000. «Я могу решить почти любой ваш вопрос, только спросите», — хороший лозунг?! Для приложения — самое то.

Но ведь я — не приложение. Наверное, тяжело представить, но мне приходится буквально себе об этом напоминать. Я не жалуюсь и не ставлю это никому в укор. Кроме себя. Это я себя так воспринимаю, соответственно транслирую, соответственно получаю определенный фидбэк.

Я сама себе запретила плакать, кричать, бояться и проявлять излишнюю нежность на людях. И постепенно эти функции перестали работать. Функции… Черт. Я опять говорю о себе, как о долбанном расширении в Гугл. Что поделать? Я 25 лет искренне думала, что мое предназначение быть лишь инструментом уменьшения боли и невзгод для людей вокруг.

Повторюсь. ЭТО НЕ ВИНА ЛЮДЕЙ! Это что-то было внутри меня, блокирующее саму мысль о том, что я тоже человек. Говорю «было», потому что год назад, когда все окончательно распалось в пыль, мне пришлось все свое существование собирать по новой. Атом за атомом.

Не знаю, насколько успешен будет этот процесс, но вот эту свою забывчивость о том, что мне тоже позволены человеческие чувства, я восстанавливать не хочу. По сей день она всплывает в моем подсознании странными отголосками. Но я научилась это замечать.

Я по-прежнему люблю помогать людям, но делаю это лишь тогда, когда я хочу, а не потому что должна. Не на пределе возможностей, а лишь с условием сохранения энергии. С людьми, которые этого заслуживают. Безусловно, все этого заслуживают, безусловно, но не все от меня. И это не принижает чью-либо значимость, а лишь избавляет от потраченного впустую времени и эмоций.

Возможно, именно это со стороны люди воспринимают как высокомерие? Что ж. Их право.

Прощайте.

Одна

«У женщин есть ум и душа, а не только сердце. У них есть амбиции и талант, а не только красота. Я так устала слышать, как люди говорят, что… что любовь — это все, на что годится женщина. Я так устала от этого! Но мне так… мне так одиноко».

К/ф «Маленькие женщины»

Здравствуй, милая!

Я по привычке все время начинаю с фразы: «Здравствуй, милый!». На секунду задумалась, что может быть легче так и продолжить, но… Нет! Я клялась и божилась, что больше ни строчки, ни запятой, ничего о нем, а лишь для себя и о себе.

Но порой он появляется, в самый неподходящий момент. Самым подлым образом. И тогда вся работа над собой, психоанализ этот чертов, стена ментального здоровья, которая, думалось, меня защитит — все окажется сделанным из папиросной бумаги.

Он спросил: «Почему ты до сих пор одна, раз такая “умная”?» И я ненавижу себя за то, что сейчас скажу, но отвечу. И знаю, что он прочтет и прочтет это все по-своему, в любом случае, и все смыслы исказятся. Но…

Я одна, потому что мне страшно. Я не доверяю почти никому. Да, я умею любить. Во мне этой любви целый океан. Да, я — ее источник. Но я будто бы создала для себя идеальную экосистему и боюсь, что кто-то может ее отравить. Стоит лишь проявить ко мне каплю нежности, что, безусловно, должно быть приятно, и мне, правда, приятно, но одновременно я думаю буквально: «Нет, пожалуйста, не надо вести себя так, будто бы я важна для тебя, я же знаю, что это не так, а ты заставляешь меня задумываться над обратным».

Я одна, потому что я скучаю. Когда происходит что-то необычное или веселое, что-то понятное только нам, я чувствую, будто должна написать кому-то, но не могу. Когда кто-то включает наши песни или обсуждает наши фильмы, я словно должна обернуться и встретиться с кем-то взглядом, но там пустота. Иногда, в самые романтичные моменты на свиданиях мужчины берут меня за руку, а все, что я чувствую — что это не его рука. Когда я искренне забываю о нем, мое бессознательное язвительно устраивает мне недельные марафоны из ночных кошмаров. А если он будет сниться, то лучше бы мне, правда, снились самые страшные кошмары с самыми мерзкими монстрами. Потому что во сне я вижу все неприятные эпизоды нашей биографии со стороны, снова и снова, и не могу это прекратить, пока не проснусь от того, что ногтями я впилась в ладони уже до крови. И да, я понимаю, что скучаю не по человеку, а по несуществующему образу в своей голове. Но я, наверное, не готова пока скучать по кому-то еще. Не в смысле, что я не готова убрать его из своего сердца и