ПТУшник 2 (СИ) - Белов Иннокентий

Такое трагическое, яркое и нестандартное для меня, значит я точно об этом происшествии читал в прессе.

Это я все пытаюсь вспомнить, постоянно пробегая по своей памяти с лета восемьдесят второго года до дня смерти товарища Брежнева Л.И.

Не так уж долго осталось до этого памятного дня, уже шесть с половиной месяцев я прожил в этой эпохе заново, через примерно четыре месяца случится официальный траур по всему огромному Советскому Союзу.

Моя новая жизнь мне очень нравится, что само собой понятно.

Кто же не захочет прожить ее заново?

Думаю, нет таких, а, если и есть, то — это уже их проблемы.

Чувствую я, это будет что-то такое, на что я могу повлиять, в отличии от разрушения Советского Союза.

Какое-то знаковое событие.

Поэтому всю дорогу пытаюсь что-то вспомнить, пока неуловимо выскальзывающее из моей памяти.

На следующий день я снова набираю полную сумку уже более дорогих книг.

— Начну продавать и их подешевле, мне солить книги незачем, а вот деньги могут понадобиться для будущих покупок, — решаю я.

Перед поездкой в деревню я накопил уже шесть с половиной сотен полновесных рублей, потратил в деревне на туалетную воду от Лорана сотню, еще четвертной выплатил в качестве компенсаций и премии, то есть, осталось у меня около пяти сотен наличных.

Крутиться по мелочи — вполне хватает оборотного капитала, а вот на покупку чего-то серьезного придется занимать у родителей. Поэтому, желательно обменять почти все книги на денежные знаки, пусть и с немалым дисконтом.

Мое предчувствие говорит мне, что вот так свободно торговать около Общества Коллекционеров у меня долго не получится, граждане, искренне желающие создать мне побольше проблем скоро узнают, что я снова вернулся на прежнее место и что мне тогда ждать?

Ничего хорошего, как бы в тюрягу не загреметь.

Поэтому я снова еду на семичасовой электричке, появляюсь на месте в полдесятого и снова занимаю лучшую позицию в подъезде для осмотра окрестностей.

Снова не вижу конкурентов, спускаюсь и занимаю место рядом с тем же Вагифом, который радуется, обнаружив рядом своего помощника.

Он ничего не спрашивает, почему я выхожу из подъезда, наверняка, думает, что я тоже снял здесь комнату.

Снова один из парней собирает по рублю для внешней охраны, потом подхожу к нему и вижу интересный для меня диск со славной группой «Sweet» и что самое хорошее — это опять избранное, а не какой-то отдельный концерт.

Именно концерт я бы не стал покупать без прослушивания, а вот с избранным творчеством группы могу рискнуть. Есть у них несколько забойных песен, насколько я помню, поэтому имеется коммерческий смысл купить диск.

— Почем? Для своих? — интересуюсь я довольно небрежно и слышу, что за диск просят сто двадцать, однако, своему человеку отдадут за сотню.

Придется думать, сумма солидная и то, что удастся хорошо заработать на диске — я не совсем уверен, в любом случае, хорошо бы сторговать за восемьдесят рублей.

Два с половиной часа торговли пролетели быстро, теперь я не так тщательно рассматриваю каждого заходящего в наш уютный дворик, понимая, что толпу милиционеров в форме с собаками часовые не пропустят никак.

Сегодня продажи упали в количестве, зато выросли в качестве, четыре книги принесли девяносто рублей, и я снова очень доволен выездом в город.

Тем более, смог продать один флакон туалетной воды за сорок пять рублей.

По привычному уже маршруту обхожу место, где меня могут встретить жаждущие мести гопники. Я сегодня не видел мужиков-конкурентов, думаю, заметив меня здесь, они точно придут поискать свои книги среди выложенных передо мной. Тут их ждет облом, почти все трофейные издания я уже продал, от них осталась всего одна книга и докопаться именно до нее у них вряд ли получится.

Хотя, это как знать, было бы желание.

Я, конечно, немного вырос, заматерел, стал гораздо серьезнее в ударной технике, да и новый дрын, заместитель заслуженного, стоит у меня за спиной, однако, как поведут себя обиженные мужики — не могу предсказать.

В любом случае они должны дойти до меня, посмотреть ассортимент и потом уже вызывать кого-то из группы поддержки и наказания или сами попробовать что-то мне предъявить серьезного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вряд ли посмотрят издалека и побегут вызывать поддержку, точно захотят сами засветиться, чтобы наглядно показать мне потом, от кого я получил жизненную оплеуху.

Перекусил перед электричкой снова за балтийскими банями, в классически советской котлетной, не удержался от такого удара по организму истекающими жиром котлетами. Смыл осадок парой стаканов сладкого кофе и как раз уселся в электричку, чтобы спокойно ехать, перечитывая очередную книгу.

Теперь пора съездить в Ленинград, чтобы подать документы в училище, отторговать еще выходные и потом я снова собираюсь в любимую деревню, уже купил билеты на начало августа.

Дома меня снова поджидает отец, чтобы рассказать, как прекрасно живется офицерам в позднем социализме, какие они получают льготы от государства и как их любят девушки.

В общем, все то самое, о чем я знаю досконально и в чем совсем не разбирается он сам, ориентируясь на понятия начала шестидесятых.

Приходится вступить в дискуссию с ним, чтобы раз и навсегда объяснить отцу, что нет никакого смысла объедать государство и занимать чье-то место в военной системе я не стану:

— Папуля. Кончай мне рассказывать о том, что ты хочешь сам. Я тебе уже десять раз говорил, что это не мой путь теперь. Сколько можно повторять?

Эх, как мне тогда не хватало этой уверенности в себе в том прошлом.

— Ты, вон, сам не смог удержаться на службе отличником и старшим сержантом? Не смог, — подначиваю я его.

— Да офицер попался принципиальный в электричке, когда я от матери возвращался из самоволки, — сокрушается отец.

Однако, теперь я знаю, чем могу поддеть его:

— Ну, а допустим, отпустил бы он тебя, ты бы закончил службу отличником БП и ПП, старшим сержантом, потом еще пять лет учился бы в Минске. Получал бы десять рублей денежного довольствия в месяц, думаешь, мамуля стала бы тебя ждать эти пять лет? Ждать, когда тебя в отпуск два раза в год отпустят?

Отец молчит, это у него достаточно слабое место в планах.

— Нет, конечно! Так что радуйся, что залетел в самоволке, и я у тебя появился по жизни, еще с моей сестрой. А так, выпустился бы молодым лейтенантом в двадцать семь с лишним лет, поехал бы в сопки или тайгу служить. В эти года у тебя уже появились дом и семья, хорошая работа. Училище хорошо заканчивать, совмещая его со срочной службой, а не после ее, это однозначно.

Отец все-таки не сдается, продолжает меня уговаривать не уходить из школы.

Я не выдерживаю и приоткрываю ему наше будущее немного:

— Мне сон приснился, что через десять лет закончится Советская власть и все очень сильно в стране поменяется.

Потом смотрю на его потрясенное лицо и прикладываю палец к губам:

— Только об этом сне никому. Это только сон, однако, со значением.

— А что же будет дальше? В твоем сне об этом говорится? — отец серьезно встревожен.

То ли от такого известия, а, скорее всего, от неадекватности сына

— Да смутно так, не понять особо ничего, — прекращаю я разговор, потому что смысла дальше что-то рассказывать нет.

Только родителей зря расстраивать, сейчас они еще могут отмахнуться от моих слов, только, десятое ноября уже не так далеко, точно не за горами.

Ведь нет ничего похожего на улицах или в головах простых людей. Это с приходом Горбачева, лет через шесть от наших дней появятся первые ростки перемен. По внешнему виду уже намекающие на какие-то косметические изменения в стране.

Вечером гуляем с Жекой по городу, встречаем Олега с приятелем и дальше идем вместе, травим анекдоты и смешные случаи на каникулах.

Вскоре на длинной прямой мимо Белых Песков встречаем Юлечку с новым парнем, ее лучшая подруга со своим тоже здесь. Я думал просто обменяться кивком со своей бывшей подругой, однако, она старательно отворачивается в другую сторону и не видит меня в упор.