Проклятая амфора - Мария Владимировна Цура

помощью.

– Не употреблял ли покойный каких-то лекарств?

– О нет, его здоровью позавидовал бы сам Зевс, – откликнулся Главк.

– Ни желудочных отваров, ни настоев, ни чудодейственных омолаживающих капель? – настаивала Ксантия.

– Нет, – хором ответили юноша и рабыня.

– Может, у него была привычка грызть орехи? – предположила Глафира. – Некоторые набирают их горстями, кладут в кармашек на поясе и жуют понемногу, пока читают, гуляют или болтают с приятелями. На такое редко обращают внимание.

– Хозяин предпочитал финики и сушеный виноград, – разочаровала ее Шана.

– Но где же тогда яд? – Глафира в сердцах всплеснула руками и хлопнула себя по бокам. – Что он мог проглотить в злосчастные полчаса?

– Все не так просто, – сказала Ксантия. – Покойный был неглупым мужчиной. Смотрите, у него в коллекции несколько медицинских свитков.

Она достала из подставки папирус и развернула. Заголовок «Анатомия» выделялся большими красными буквами, как и имя автора – Герофил из Халкедона.

– Серьезная книга, – подтвердила Глафира. – И что из этого следует?

– Он увидел амфору и сообразил, что его отравили, но не понял, когда и чем, иначе указал бы на убийцу. Значит, яд преподнесли как-то очень искусно. Он точно перебрал в уме все, что ел и пил, но так ни до чего и не додумался.

– Сожалею, – подытожил стражник, обращаясь к Главку. – Но я вынужден передать начальству доклад о насильственной смерти. Это требует расследования.

Глава 14. Весточки из дома

Девушкам удалось вернуться в гостиницу только к утру. Почти всю дорогу они прошли молча: Глафира клевала носом, сидя на коне, а Ксантия о чем-то напряженно размышляла.

– Как только доберемся, я упаду на кровать и потребую не беспокоить меня до вечера, – заявила ученица лекаря. – Хотя нет, сначала я приму ванну: прохладную, с медовой пастой.

– Она закончилась.

– Ха! А когда я ее покупала, кое-кто сказал, что это глупое излишество.

– Признаю, я была неправа. Ты довольна?

– Вполне.

– Я рада. Мне показалось, тебя слишком расстроили ночные события.

– Просто мне трудно смириться со смертью пациентов. Но покойный старик облегчил задачу: то, как он обращался с рабыней, отвратительно.

– Теперь ее судьба еще более туманна: Главку девушка совсем не нравится. Нас снова кто-то поджидает у ворот.

– Не-е-ет! – простонала Глафира. – О, Асклепий, сотвори чудо: пусть этот человек ищет кого угодно, только не врача.

Фигура, закутанная в зеленый гиматий, сидела на скамейке в нише, которую оборудовали, убрав стену старого домика привратника. Край накидки прикрывал лицо, но по нежным, тонким рукам легко угадывалась женщина. Заметив Ксантию и Глафиру, она торопливо встала и поспешила навстречу.

– Не решилась зайти внутрь, – пояснила она и сбросила ткань с головы. – Галия меня не любит.

Это была та самая одинокая беременная женщина, которую Глафира осматривала вчера вечером.

– Что-нибудь случилось, Немея?

– Я только хотела поделиться счастливой новостью: мой любовник очень обрадовался, когда услышал про ребенка. Он сказал, что его жена тяжело больна. Когда она умрет, мы поженимся! Спасибо вам обеим, что отнеслись ко мне с такой добротой.

Женщина порывисто обняла Ксантию. Последняя застыла, как изваяние – всевозможные проявления нежности со стороны незнакомцев превращали ее в камень. Глафира усмехнулась, но тут же пришла на выручку: спрыгнула со спины Берза и попала прямиком в объятия благодарной пациентки.

– Теперь, когда все наладилось, ты можешь полностью сосредоточиться на своем здоровье: старайся не утомляться, не ходить по улице в жару и хорошо питаться, – посоветовала ученица лекаря.

– Я исполню все в точности, – Немея сверкнула улыбкой, попрощалась и отправилась домой.

Ксантия задумчиво посмотрела ей вслед и покачала головой. Глафира, наоборот, с воодушевлением воскликнула:

– Ну наконец-то хоть одно приятное известие! Жаль, разумеется, что ее несчастная соперница умирает, но зато моя душа спокойна за ребенка.

– Я бы не спешила радоваться. «Смертельно больная жена» – старый трюк, который безответственные мужчины используют, чтобы водить за нос доверчивых женщин. Потом выяснится, что его супруга здорова, как мул, а младенец останется незаконнорожденным.

– Ну, по крайней мере, он не настоял на аборте и не лишил ее крыши над головой. А то я уж и не знала, что предпринять. То ли написать Солонию и Агерлику, чтоб они взяли ее на работу в театр…

– Она привыкла к роскоши. Скорее будет унижаться перед каким-нибудь богачом, чем возьмется за работу.

– … То ли попросить о помощи Владыку мечей, – закончила мысль Глафира.

Ксантия обернулась к ней так резко, что ее длинные черные волосы со свистом рассекли воздух.

– Кто он, по-твоему, такой? Воплощенное добро? Не знаю, по какой причине он сохранил тебе жизнь, но это смело можно отнести к разряду редчайших исключений. Ему нет дела до людей, он их презирает. У него нельзя ничего просить, и верить ему тоже нельзя.

Глафира обиженно засопела и умолкла. Они наскоро позавтракали прямо на кухне, не дожидаясь, пока хозяйка распорядится накрыть стол в общем зале, и поднялись в комнату. На сундуке лежало три письма, предназначенных ученице лекаря.

– Так, первое от Никандра, второе – от Согена, а от кого же третье? – она с любопытством осмотрела свиток и сорвала глиняную печать с льняных тесемок.

– Наверное, твоя бабушка хочет извиниться за то, что выгнала тебя из дома, – предположила Ксантия. – Вы не виделись полтора месяца – успела соскучиться.

– Что-то я сомневаюсь, – протянула Глафира и расправила папирус так, чтобы подруга тоже смогла прочесть.

Лидия приветствует Глафиру. Соген, твой дядя, совершенно обезумел! Он собирается жениться на певице по имени Теодора, бывшей содержанке перса Сарды, что торгует льдом. Я в отчаянии, ибо мой сын не желает меня слушать и скоро обрушит позор на наши головы. Все твердит и твердит о любви, внезапно его поразившей.

Мне известно, что Соген тебе пишет, поэтому я считаю, ты обязана его вразумить! Он должен найти невесту, достойную репутации нашего дома, как единственный наследник. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе я не оставлю ни одного обола, пока не получу искренних извинений. Сделай, как я прошу, подумай о моем здоровье.

Ксантия нахмурилась, пробежав глазами текст.

– На сей раз ты ошиблась, – горько усмехнулась Глафира. – Я ей совершенно не нужна. Впрочем, как и другим родственникам, кроме Согена, что странно. Он с детства меня недолюбливал, а в итоге оказался единственным, кому я хоть сколько-нибудь не безразлична.

– Что ты ей ответишь?

– Пока не определилась с конкретными фразами, но я не собираюсь отговаривать дядюшку от свадьбы, раз он влюбился. Мне все равно, кто его избранница. Сейчас посмотрим его письмо.

Соген шлет Глафире привет. Как твое путешествие, самый надоедливый и невыносимый ребенок в мире? Стратег Гермопольского нома уже поведал мне о