Царь Борис Годунов - Дмитрий Лисейцев

Именно так и воспринимаются события, завершившиеся воцарением Бориса Годунова, если рассматривать их в преломлении гениальной пушкинской драмы (как, впрочем, и воспринимают события 1598 г. подавляющее большинство людей в последние два века). Действительно, заманчиво видеть в случившемся реализацию сложной политической интриги в исполнении выдающегося политика, одержимого жаждой высшей власти. Возможно, что так оно и было. Однако ни один режиссер никогда не может быть до конца уверен, что постановка пройдет именно так, как запланировано: никто из артистов не забудет своего текста, никому не придет на ум начать импровизировать… И уж тем более никто не способен со стопроцентной уверенностью предсказать реакцию зрителя. Даже Иван Грозный, венчанный царь, потомственный государь Русской земли, разыгрывая драму, завершившуюся введением опричнины, не был уверен, что его демонстративное удаление в Александрову слободу подвигнет жителей столицы умолять его о возвращении. Борис Годунов имел гораздо меньше оснований быть уверенным в том, что ему послушно принесут царский венец Рюриковичей.

Поэтому, как опытный политик, Борис Фёдорович старался быть готовым к любому повороту событий. После смерти царя Фёдора Ивановича была принесена присяга на верность его вдове, царице Ирине Фёдоровне Годуновой. Это гарантировало Борису сохранение прежних позиций главы правительства, а в дальнейшей перспективе, как ближайший родственник царицы, он мог претендовать и на царскую корону. Именно этот сценарий начал реализовываться сразу после смерти царя Фёдора: Боярская дума присягнула вдовствующей царице Ирине Фёдоровне. Уже 8 января 1598 г. от имени «государыни царицы и великой княгини Ирины Фёдоровны» был объявлен указ об амнистии, согласно которому освобождению из-под стражи подлежали все «тюремные сидельцы». От царицы Ирины исходил также указ о назначении воевод в Смоленск и Псков. В Смоленске воеводствовать предстояло боярину князю Тимофею Романовичу Трубецкому и князю Василию Васильевичу Голицыну, во Пскове – боярину князю Андрею Ивановичу Голицыну и князю Василию Ивановичу Буйносову-Ростовскому. Новые воеводы выехали к месту службы уже 17 января. За их назначением угадывается политическая воля правителя – Бориса Фёдоровича Годунова. В преддверии схватки за власть он удалил из столицы представителей сильных боярских кланов – князей Голицыных и Трубецких (представители этих семей в недалеком будущем, в Смутное время начала XVII в., будут претендовать на российский престол). Гениальность предпринятого Годуновым шага была в том, что он не просто выслал из Москвы потенциальных соперников: назначением на воеводство он внес раскол в их ряды, поскольку незамедлительно последовали местнические претензии этих аристократов по отношению друг к другу: Василий Голицын не желал быть «меньше» Тимофея Трубецкого, а Василий Буйносов-Ростовский усмотрел «потерьку» родовой чести в своем назначении ниже боярина Андрея Голицына.

Сама Ирина Годунова к этому времени была уже монахиней: на девятый день после кончины Фёдора Ивановича (15 января 1598 г.) по данному умирающему супругу обещанию Ирина Фёдоровна удалилась в Новодевичий монастырь и приняла постриг под именем Александры. Вслед за ней в Новодевичий монастырь со всей семьей (супругой, сыном и дочерью) перебрался ее брат Борис Фёдорович. Вероятно, этот шаг правитель государства предпринял, чтобы не утратить контроля над сестрой. Не следует упускать из виду и того обстоятельства, что монастырь был хорошо укрепленным местом, в котором претендент на верховную власть мог чувствовать себя в условиях разгоравшейся политической борьбы в относительной безопасности.

Местничающих бояр по распоряжению вдовствующей царицы Александры Фёдоровны пытался рассудить Патриарх Иов, от имени которого в Смоленск и Псков посылали грамоты. Это косвенно указывает на то, что и после отказа от власти законной обладательницей верховной власти оставалась Александра Фёдоровна Годунова, а главой «временного правительства» считался Патриарх Иов. Борис Годунов пока предпочитал оставаться в тени. Впрочем, в вопросе о верховном носителе власти в январе – феврале 1598 г. царила полная неразбериха. В частности, 20 января, через пять дней после пострижения царицы Ирины Годуновой, ввозная грамота на поместье в Рязанском уезде была выдана помещику от имени умершего двумя неделями ранее царя Фёдора Ивановича.

После пострижения царицы Ирины на повестку дня был поставлен вопрос об избрании нового монарха. Дело такого уровня важности следовало решать Земским собором. По официальной версии, неоднократно растиражированной впоследствии правительством Годунова, именно Земский собор и избрал на престол Бориса Фёдоровича. Среди исследователей российской истории рубежа XVI–XVII вв. велись серьезные споры о том, была ли борьба на соборе честной, не препятствовал ли правитель государства прибытию на собор своих политических противников. Между тем совершенно упускается из виду то обстоятельство, что на организацию правильного собора со всенародным представительством просто не было времени. Между пострижением царицы Ирины (15 января) и «соборным избранием» Бориса Годунова (17 февраля) лежит промежуток времени всего в один месяц. За который предстояло оповестить провинцию о необходимости прислать выборных в Москву «для царского обиранья» и дождаться прибытия этих «выборных людей» в столицу. Не говоря уже о том, что какое-то время требовалось на то, чтобы этих людей выбрали на местах и снарядили в дорогу. До Новгорода Великого, например, в те времена гонец добирался из Москвы за неделю. В более отдаленные города, например в Казань или Архангельск, грамоты доставлялись приблизительно за две недели. Соответственно выборные от отдаленных городов при всем желании не могли успеть приехать в Москву к середине февраля, когда состоялось «всенародное избрание» Бориса Годунова на престол.

Впрочем, собирать Земский собор таким образом и не стали. Французский наемник капитан Жак Маржерет, служивший в России в начале XVII в., рассказал о воцарении Бориса Фёдоровича следующее. Годунов сам настаивал на организации Земского собора для избрания царя: «Он хотел созвать Штаты страны (здесь француз Маржерет использует для обозначения Земского собора его французский аналог – Генеральные штаты. – Д. Л.) надлежащим образом, а именно по восемь – десять человек от каждого города, с тем чтобы вся страна единодушно решила, кого должно избрать». При этом капитан Маржерет добавляет, что для таких выборов «требовалось время», поэтому воцарение Бориса Годунова произошло без участия «Штатов». Заметим, что Маржерет свидетелем царского избрания не был – он прибыл в Россию двумя годами позже, поэтому в частностях может быть и неточен (например, в утверждении о том, что инициатива собрать собор принадлежала Борису Годунову). Но ошибиться в вопросе о том, собирался ли Земский собор в принципе, наемник, имевший возможность общаться с непосредственными участниками событий, не мог.

Интересно, что в первые месяцы после провозглашения Годунова царем даже официальная пропаганда воздерживалась от утверждений о всенародном избрании Бориса Фёдоровича Земским собором. В грамоте, отправленной в Кострому 15 марта 1598 г., менее чем через месяц после воцарения Бориса Годунова, последовательность событий изложена следующим образом. После смерти царя Фёдора высшее духовенство и Боярская дума обратились к вдовствующей царице Ирине с просьбой принять власть над страной. Обращались к царице при этом не все представители церковной и светской власти, а лишь те, «которые в то время в царствующем граде Москве прилучились». Вместе с ними царицу молили править страной люди, объединенные расплывчатой формулировкой «всенародное множество всего Российского царства». Встретив отказ царицы, эти люди стали просить ее благословить царским венцом брата, а затем обращались с просьбой о принятии скипетра к самому Борису.

Примерно ту же картину представляет речь Бориса Годунова, произнесенная им во время венчания на царство 3 сентября 1598 г.: новый самодержец утверждал, что принимает скипетр по избранию и просьбе Патриарха, Освященного Собора, бояр «и всех православных христиан». В царской грамоте от 14 сентября на Соль Вычегодскую перечень чинов, просивших Бориса Годунова принять царский венец, выглядит уже значительно подробнее: кроме Освященного Собора и бояр в документе перечислены окольничие, князья, воеводы, дворяне, приказные люди, дети боярские, служилые люди, гости и «весь народ крестиянский». При этом царь Борис не делает акцента на факте своего избрания: на престол, согласно грамоте, он вступил «изволением, благоволением и хотением» Бога, «ходатайством» Богородицы, «молитвами» святых, «благословением» своей сестры царицы Ирины, «прошением и молением» Освященного Собора и «челобитьем» остальных чинов. О Земском соборе грамота умалчивает. В подкрестной записи от 15 сентября, по которой подданные должны были приносить присягу новому государю, также не акцентируется внимание на выборе царя: Годунов принимал власть по благословению своей сестры, которая, в свою очередь, вняла «молению и плачу» «всенародного множества».