(Не) настоящий наследник - Лана Пиратова

шаги.

Потом меня грубо тянут за плечо вверх и куда-то ведут. Толкают в темную комнату и закрывают там.

Я сажусь на пол и прячу голову в коленках. Меня пронимает дрожь.

Пытаюсь успокоиться и не могу. Руки не слушаются. Дрожат только сильнее.

Но я все еще не могу издать ни звука. Лишь жадно глотаю воздух ртом. И мне как будто не хватает воздуха.

Вновь и вновь в голове всплывают слова мужчины. Как молотком стучат.

Невыносимо.

Больно.

Безнадежно.

Сколько времени я провожу в комнате, не знаю. У меня с собой нет ни телефона, ни часов. Я сижу в полной тишине. И все мысли мои только о сыне.

Если меня сейчас убьют, то кто позаботится о нем? Я трезво оцениваю возникшую ситуацию, поэтому слез и истерики нет. Мне надо как-то объяснить все отцу мальчика. Неужели он и правда думает, что я хотела причинить зло Тамерлану?

Спрашивает о каких-то дружках, о заговоре. Куда я попала?

В полумраке глаза привыкли достаточно быстро и я вижу в комнате стол и стул. Встаю и сажусь на него.

Странно, что тут нет ни одного окна. Только дверь.

Кладу голову на стол и закрываю ее руками.

Вдруг вижу в ногах яркую полоску света. Поднимаю голову – дверь приоткрыта. Свет оттуда падает.

Дверь раскрывается шире и в проеме появляется силуэт. Разглядеть его не получается, но я легко узнаю его. Это Амир.

Надо рассказать ему! А еще просить о пощаде. Ради Матвея. Он сам отец и поймет и меня.

Встаю, опираясь руками о стол, и чувствую головокружение. Нервы, все-таки, сдают.

Надо собраться, Катя. Потом будут и слезы, и истерики. Потом.

Поднимаю взгляд на лицо, которое оттеняет свет за ним.

– Я… – успеваю произнести и чувствую, что теряю контроль над телом. Скребу ногтями по дереву, пытаясь удержаться, но все равно меня тянет вниз. Закрываю глаза и дальше темнота…

Прихожу в себя на какие-то секунды и чувствую, как в голову ударяет стук. Словно кто-то стучит по мне. Прислушиваюсь. Это стук сердца. Приоткрываю глаза и пальцами нащупываю горячую кожу и жесткие волосы. И в этот момент меня сильно сжимают.

Открываю глаза шире и понимаю, что я на руках у Амира и он несет меня куда-то. Пытаюсь оттолкнуть его, выбраться из рук.

– Тихо, – жесткий голос заставляет остановиться. – Не бойся.

А меня трясет. И он, наверняка, это чувствует. Но куда он несет меня?

Пальцами вцепляюсь в ворот его рубашки, пытаюсь оглянуться.

Я в своей комнате. Вернее, в комнате, в которой я проживаю, пока кормлю Тамерлана.

Мужчина кладет меня на кровать и мы встречаемся взглядом. Мне кажется, это длится вечность и на это время у меня дыхание замирает. И лишь сердце стучит сильнее и быстрее.

Губы пересохли и я от волнения облизываю их. И взгляд Амира тут же устремляется на них.

Он все еще так и стоит, склонившись надо мной. Я сжимаю пальцами покрывало и не отвожу от него взгляда. Мне сейчас страшно.

И он словно чувствует мой страх. Резко встает и отворачивается к окну.

– Не бойся, – произносит, как мне кажется, хрипло. Застегивает пиджак.

– Я… – пытаюсь приподняться на локтях.

– Потом, – отрезает он, подходя к двери. – Потом поговорим. Сейчас тебе нужен отдых.

И уходит. Закрывает за собой дверь.

Я еще какое-то время смотрю на нее. Трясу головой, прогоняя морок. Но встать не получается.

И я так и падаю на кровать и опять проваливаюсь куда-то в темноту.

Глава 8 Катя

– Нервы ни к черту. Вроде, молодая совсем, но организм слабый, – чей-то мягкий голос возвращает меня в реальность. – Я напишу, что ей принимать надо. Учитывая, что она кормит грудью, выбор небольшой. Надеюсь, поможет.

– Это точно не навредит ребенку? – от этого голоса мне хочется сжаться.

– Не навредит. Не беспокойся, Амир. Но ей надо пропить курс. В таком состоянии она долго не протянет. И молоко может пропасть.

Пытаюсь повернуться и открыть глаза.

– О! Вот и в себя приходит. Как вы? – теплая рука ложится мне на скулу и поворачивает лицо на свет. – Все будет хорошо. Но вам надо поберечь себя. Так нельзя относиться к своему здоровью. У вас ребенок. Даже два, получается, – усмехается. – Откройте глаза.

И я повинуюсь его просьбе и приоткрываю глаза.

На краю кровати сидит пожилой мужчина. Лицо у него такое доброе и милое.

– Ну, вот и хорошо, – улыбается он. – Болит что у вас? Скажите что-нибудь, чтобы я уже спокойно уехал и не переживал, как вы.

– Пить, – мне кажется я даже не шепчу это, а лишь шевелю губами.

Внезапно приступ жажды. Я очень хочу пить.

Незнакомец берет стакан с тумбочки и помогает мне приподняться. Я залпом осушаю стакан и опять падаю. Прикрываю глаза, но ненадолго, потому что тут же вспоминаю:

– Тамерлан? – спрашиваю, обращаясь к незнакомцу, а не к Амиру. – С ним все в порядке? Я хотела бы покормить его.

– Вы слабы еще…

– Пожалуйста. Пусть принесут мальчика. Прошу вас. Я все равно не успокоюсь, пока не покормлю его.

Незнакомец переводит взгляд на отца Тамерлана, стоящего у двери. Они молча переглядываются и Амир выходит. Возвращается через минуту с мальчиком на руках. Подходит и протягивает мне.

Я стараюсь не смотреть на мужчину. Сразу же беру малыша.

– Ну, я пойду, – говорит незнакомец. Хоть у кого-то есть чувство такта.

Жду, пока он выйдет вместе с отцом Тамерлана, что-то обсуждая, и прикладываю малыша к груди.

И понимаю, как нужно мне было сейчас это кормление. Как мне становится спокойнее. Глажу Тами по головке.

Амир возвращается в комнату, когда я уже застегиваю блузку.

– София сейчас заберет Тамерлана, – говорит он.

– Я уйду. Не переживайте, – говорю, опустив взгляд.

– Вы останетесь здесь, – слышу в ответ.

Поднимаю на него взгляд. Пытаюсь понять хоть что-то.

– Я хотела сказать вам, – стараюсь говорить спокойно. – Я не делала того, в чем вы меня обвиняете. Это все вышло случайно. Мы…

– Не сейчас, – он опять обрывает меня на полуслове. – Вы же слышали, что сказал врач? Вам надо успокоиться и поправиться. Подумайте о детях. О своем сыне и о моем.

– Но я хочу, чтобы вы знали…

– Я знаю все, что мне надо знать. Остальное неважно, – сводит брови и взглядом дает мне понять, что разговор закончен.

Быстро переводит взгляд на малыша, разворачивается и выходит.

Два дня я провожу в комнате. На кормление малыша мне приносит София, но не произносит ни слова. Только улыбается едва заметно. На мои вопросы отвечает уклончиво.