В заповедной глуши - Александр Мартынов

Так чем же занимается отец?

Валька начал кусать щёку изнутри. Отрывисто спросил:

— А вы как думаете, в чём дело?

Де ла Рош смотрел на мальчишку внимательно и странно. Потом сказал:

— Если что-то случится… запомни: на меня ты всегда можешь рассчитывать. В любой ситуации. Запомни это твёрдо, мальчик. В любой.

* * *

В Парке Отдыха Валька взял напрокат коня. Вообще-то ему ужасно жалко было этих замученных животных, и он каждый раз устраивал своему «транспорту» праздник, покупая на ближайшем рынке что-нибудь вкусное. Кони это чувствовали и тянулись к мальчишке. Всей душой. Валька был уверен, что душа у них есть — по крайней мере, куда больше, чем был уверен в наличии души у многих людей. И сами кони под Валькой вели себя так, как будто несли гусарского корнета — словно обретали утраченное достоинство…

Когда едешь верхом — отдыхаешь душой. Эту формулу Валька вывел для себя самостоятельно, хотя подозревал, что он не первый. Конечно, по городским улицам не пустишься галопом. Но и шаг — занятие приятное. Да и не выезжал сейчас Валька в город — ехал себе по парку…

И всё-таки на этот раз полностью избавиться от неприятных мыслей не удалось. Конь, очевидно, чувствовал настроение всадника — косился и похрапывал. Валька успокаивающе похлопал его по шее, пробормотал:

— Ну-ну… — и, чтобы окончательно развеяться всё-таки, пришпорил коня каблуками узких лакированных сапог. Тот моментально рванулся в галоп по аллее парка, давно ждал этого. И бешеная скачка вышибла из мыслей тошнотную тягомотину. Валька склонился к конской гриве и не думал ни о чём. Каждый раз, когда он так скакал — где бы это ни было — ему начинало казаться, что ещё секунда, другая… и он пробьёт какой-то барьер. И, может быть, увидит что-то… что-то необычное. Как в однажды виденном старом мультике, где в музее истории вдруг ожила под взглядом мальчишки конная пулемётная повозка со странным названием «тачанка»…

… — Отстаньте! Помогите! На по-мо-о-ощь!!!

Валька осадил коня, от неожиданности захрапевшего нутром. Крик повторился. Девчоночий крик, отчаянный и беспомощный. А ещё через миг Валька увидел за кустами — с высоты седла — трёх парней своего возраста, выкручивающих руки девчонке.

Конь проломил кусты грудью. Из-под самых копыт с воплем ужаса порскнул кто-то — только что такой храбрый, с девчонкой-то… «Хрясть», отчётливо сказал сапог, ломая зубы не успевшему увернуться второму. Третьего уже не было видно, и Валька рванул повод.

Девчонка стояла возле дерева, прижав руки к разорванной спереди до живота майке. Валька понял, что перед ним «уличная» или вообще беспризорница — его возраста, как и нападавшие (которые, кстати, уже все исчезли с поля короткого боя и никаких признаков близкого наличия не подавали), худая, с мокрыми серыми глазами и спутанными каштановыми (вроде бы — под грязью не поймёшь) волосами. Девчонка смотрела на Вальку, не отрываясь. Почему-то ощущая неловкость, он спросил:

— Чего они хотели-то?

— Деньги… я за утро насобирала… и вообще, — девчонка всхлипнула судорожно, потом криво улыбнулась: — Чего они хотеть могли-то?

— Ты где живёшь? — Валька чуть наклонился с седла. Девчонка неопределённо махнула рукой с тонким запястьем:

— Там… Спасибо… я пойду… — её взгляд стал опасливым. Жизнь на улице давно научила её, что такие вот мальчишки могут быть гуда опасней уличных гопников. Валька протянул руку:

— Садись, я подвезу. Куда скажешь… — и, видя, что девчонка мнётся, добавил: — Я тебе ничего не сделаю, слово чести.

Взгляд девчонки стал изумлённым. Она ещё помедлила, потом нерешительно взялась за Валькины пальцы, готовая в любую секунду отдёрнуть ладонь. У Вальки почему-то сжалось горло, он кашлянул и помог девчонке сесть впереди. Она окаменела. Валька разобрал поводья:

— Куда везти? — спросил он.

— Всё равно, — вдруг устало ответила девчонка.

— Тогда поедем в «Солярис», — сказал Валька и сам удивился. Не собирался он ничего такого говорить… — Это моё любимое кафе…

…Может быть, бармен известной на Левобережье «молодёжки» и развернул бы Вальку с его спутницей, но «Солярис» на треть принадлежал Каховскому-старшему, и Валька преспокойно занял столик. Спросил усевшуюся на краешек девчонку:

— Тебя как зовут?

— Света… — тихо ответила та.

— Я Валька, — он оперся локтем на спинку стула. — Что будешь?

— Я… как ты…

Валька заказал мороженое, потом понял, что на самом деле хочет есть, добавил к заказу какао и бефстроганов. Мальчишки из группы «Анимэ», которую «раскручивало» кафе, наигрывали что-то электронное — так, для разминки. Валька успел управиться с половиной порции и обнаружил, что Света съела всё. Он отложил вилку и предложил:

— Ещё?

Девчонка подняла глаза. Вздохнула:

— Да… если можно.

— Можно, — Валька вместо того, чтобы подозвать официанта, сам подошёл к стойке, а потом подсел к музыкантам. Через полминуты «МР-3» утихла, послышались звуки рояля (конечно, тоже электронного, но что делать?), а потом — голос Вальки. Он пел, наклонив микрофон — пел всё того же Третьякова:

Мы с тобою незнакомы пока —Ты не знаешь даже песен моих.Протекает между нами река,Разделяя грусть одну на двоих.Впрочем — я не стал бы спорить с судьбой.Всё получится — молись не молись…Мы пока что одиноки с тобой,Потому что ждём друг друга всю жизнь!

Краем глаза он увидел, что Света — хотя ей уже принесли заказ — смотрит в его сторону. Валька сам себе удивлялся — и продолжал делать то, что делал…

Погадай себе, погадай —Видишь: звёздочка в небе светится?Нагадай себе, нагадайЭтим летом со мною встретиться!Позови меня, позови —Даже если не знаешь имени,Наугад моё назовиВетру под небесами синими.Он сделал длинный проигрыш:Ты, конечно, не такая, как все.Мир твой соткан из фантазий и снов,Где ты ходишь босиком по росеИ животных понимаешь без слов.Вылетая по ночам из окнаГородской панельной клетки своей,Возвращаешься поутру одна,

Вновь не встретившись с душою моей… Спасибо, пацаны, — это он бросил ребятам из «Анимэ», вставая из-за синтезатора.

— Да не за что…

— Классно играл…

— Хоть когда давай… — посыпались разноголосые ответы.

Он вернулся за стол. Улыбнулся:

— Ешь, что же ты?..

…Узкая полоска пляжа была пустынна — не настал ещё купальный сезон. Валька остановил коня, соскочил, помог сойти девчонке. Забросил поводья коня на развилку в незапамятные времена выброшенной на берег коряги. И отошёл к самой воде. Подобрал в песке несколько камешков, начал бросать в воду. О Светке он почти забыл — вернулись тревожные мысли. И обернулся, собираясь ехать в парк.