Амплуа девственницы - Татьяна Полякова

Но тут вмешалась Лерка.

— У Арсения ты была не одна, а с нами. Мне на ментов наплевать, но Сашок с ними не дружит, у них взаимная аллергия, и встречаться им никак нельзя. А когда они узнают о пистолете…

— Но они же все равно узнают. Вы что, забыли: соседи…

— Узнают или нет, бабушка надвое сказала. Допустим, соседка подробно расскажет, как мы выглядим. И что? В полумиллионном городе нелегко отыскать человека по описанию какой-то старушенции.

— А машины?

— С чего ты взяла, что кто-то на них обратил внимание?

— Но если нас все-таки найдут?

— Тогда честно скажем, что здорово перепугались и не заявили, потому что не верили, что милиция способна нас защитить. Говорю тебе, менты сейчас не главное. Главное понять, во что мы умудрились ввязаться. Есть два варианта: ты проявляешь сознательность и идешь в милицию, а мы сматываемся за границу, визы у нас открыты. И ты одна разбираешься с ментами и головорезами во главе с белобрысым. Тот, в кого стреляли, тоже может тобой заинтересоваться. Короче, жизнь у тебя будет очень насыщенной. Второй вариант: мы пытаемся понять, что происходит, а потом…

— Есть третий вариант: я тоже уезжаю за границу, и у меня виза открыта…

Возникла пауза, стало ясно, что мы зашли в тупик. Осознав это, мы предприняли вторичную попытку договориться. Я настаивала на милиции, теперь скорее из вредности, ибо ничего хорошего от встречи с милиционерами тоже не ожидала, Лерка же твердила — надо разобраться. Силы были неравные, на стороне Лерки Сашок с клыками, на моей — собственное упрямство. В результате я уступила и таким образом встала на путь порока, то есть в тот момент я об этом еще не догадывалась, хотя должна бы, раз успела кое-что узнать о Лерке.

— Хорошо, — простонала я, откидываясь в кресле, и на этом дебаты прекратились. Лерка тут же взяла быка за рога, то есть приступила к расследованию.

— Ты, случаем, этого белобрысого раньше не видел? — повернулась она к Сашку.

— Я его не разглядел, — проквакал Сашок.

— А того, что прикинулся мертвым?

— Только спину.

— Сведений кот наплакал, — сделала ценное умозаключение Лерка.

— Я его раньше видела, — нехотя признала я, в глубине души считая, что лучше бы держать язык за зубами.

— Раньше? Где раньше, когда? — оживилась Лерка.

— Неделю назад. Нет, дней десять. Точно не помню. Я узнала адрес Арсения по номеру машины, но это был вовсе не его адрес. Я поехала проверить и увидела Арсения с парнем, похожим на хиппи. Они пошли в бар, где встретились с какими-то типами, одним из которых и был сегодняшний парень в бронежилете.

— Если хочешь, чтобы я поняла, расскажи толково.

Конечно, я рассказала и толково, и подробно, надеясь, что после этого меня оставят в покое. Но стало даже хуже, потому что Лерка, выслушав меня, спросила:

— Скажи честно, зачем ты за ним следила?

— Я в него влюбилась, — со вздохом ответила я, хотя теперь самой себе верила с трудом.

— Ты в него влюбилась и потому следила?

— Я искала случая с ним познакомиться.

Посверлив меня взглядом без всякого толка, Лерка кивнула.

— Значит, ты считала, что фамилия твоего Арсения Козлов, а он оказался кем-то другим?

— Ты же слышала.

— А познакомились вы в кафе, и он всегда садился возле окна, а напротив казино «Олимпия»? Из чего делаем вывод: казино его чем-то интересовало.

— Я этого не говорила. Скорее всего, парень просто любил смотреть в окно. И чем вообще может быть интересно казино?

— Не знаю, как другие, а «Олимпия» очень даже может…

— Чем? — насторожилась я.

— Это я тебе потом скажу, если мои догадки окажутся верны. У нас есть адрес неизвестного Козлова, который к тому же работал в той самой «Олимпии».

Им может оказаться тот хиппи, а может наш сегодняшний знакомый, едва не скончавшийся во время теплой встречи. Надо проверить. Поехали. Адрес помнишь?

— Первый Речной спуск.

— Отлично.

И мы поехали. На этот раз мою машину оставили в гараже, а отправились на Леркином джипе. Честно говоря, я ожидала, что нас остановят на первом же перекрестке и сразу отправят в тюрьму, но, вопреки моим худшим опасениям, мы благополучно добрались до Речного спуска.

Дом по-прежнему выглядел обшарпанным и жалким, что настроения мне не прибавило. Поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру номер восемь. Открыл нам здоровенный дядька в пятнистых штанах. От дядьки сильно несло чесноком, он что-то жевал, сонно взглянул на нас и поинтересовался:

— Кого надо?

— Козлова, — ответила Лерка. Надо сказать, что пред светлы очи дядьки мы предстали вдвоем, Сашок остался в джипе.

— Козлова, — вздохнул дядька, — ну, проходите.

Мы прошли, я с испугом, потому что терялась в догадках, что мы этому Козлову скажем, но Лерка держалась уверенно, и я решила, что буду молчать, пусть выкручивается как хочет.

— А вы ему кто будете? — спросил дядька, когда мы, сделав несколько шагов, принялись топтаться в прихожей. Стало ясно, это коммуналка и дядька Козлову скорее всего не родственник, а сосед.

В прихожей было две вешалки и два облезлых шифоньера, свободное от них пространство в настоящее время занимали мы, причем близость дядьки давала себя знать: я начала задыхаться.

— Мы его знакомые, — ответила Лерка, невольно морщась.

— Хорошие знакомые али как?

— Он дома? — спросила Лерка, начиная злиться.

— Вот его комната, — ткнул он пальцем в соседнюю дверь. Я повернула голову и увидела, что на двери приклеена какая-то бумажка. Лерка ее тоже увидела и присвистнула:

— Что случилось?

— Если вы близкие знакомые, то я вас должен подготовить. Вдруг у вас любовь, а я с такой новостью.

— Он нам денег должен.

— О-о.., тогда еще хуже. Денег вы не увидите.

Козлов наш того.., с балкона вниз головой.

— Добровольно или помог кто?

— Выпил много, — ответил дядька и так хитро ухмыльнулся, что стало ясно: ему есть что порассказать.

В следующее мгновение в руках Лерки появилась сотня, ухмылка дядьки стала еще шире, а гостеприимство безграничным.

— Идемте в комнату, — скомандовал он.

Мы прошли длинным темным коридором и оказались в каморке метров одиннадцати с одним окном. Шифоньер, ровесник моей бабушки, диван слегка постарше, тумбочка с допотопным «Рекордом», ковер на стене, который украсил бы собой свалку, но никак не жилище, возле окна стол и два стула, вот и вся обстановка. Чувствовалось, что дядька живет здесь давно, лет тридцать, а может, и сорок (на вид ему около шестидесяти).

— Садитесь, — кивнул он на диван. — Чувствую, разговор будет долгим.

— Почему? — испугалась я, но Лерка пихнула меня локтем в бок, и я затихла.

Дядька устроился на стуле, развернувшись к нам, и заговорил:

— Значит, так. В ту ночь он пришел не один. Совершенно очевидный факт. Один он ходит по-другому. У него походка мягкая, бывает, в тапках идет в туалет, так его и не слышно. А здесь пол вибрировал, значит, двое шли. Дверь хлопнула, было это часов в двенадцать. По-нашему — глубокая ночь. Народ здесь рано встает, оттого рано ложится. Сразу прошли к нему в комнату, дверь скрипнула. Говорили тихо, выпивали. Козлов на кухню прошел, звякнул посудой. Холодильник у него в комнате. Через полчаса дверь опять скрипнула. И тихо стало. Я начал засыпать, — дядька перешел на шепот, увлекаясь все больше и больше, — но примерно через полчаса опять проснулся. Входная дверь вжик. Думаю, не иначе как Козлов решил за этим делом сбегать: тут рядышком всю ночь торгуют. И вдруг что-то шмяк за окном, я сперва не понял, лежу себе, прислушиваюсь, а дверь опять — вжик. А утром рано, часов в пять, народ загалдел, оказывается, под балконом Славка лежит, Козлов. Свалился.

— А вы в милиции все это рассказывали? — широко улыбнулась Лерка.

— Когда они приехали, я здоровье поправлял и был немного.., неразговорчивым. А уж потом, все сопоставив и осознав…

— Выходит, либо Козлов сначала с балкона свалился, а потом дверью скрипнул, либо на момент падения был в комнате не один, а с гостем, и уже после его падения гость ушел.

— Истинная правда, — закрыв глаза, заявил дядька.

— Постойте, а с чего вы взяли, что он упал в тот момент, когда это «шмяк» было? Может, он уходил, вернулся, тут что-то шмякнулось без него, а уж он потом, ближе к утру, свалился с балкона.

— Никак такого не может быть. Тишина, я вам скажу, была гробовая. Я бы услышал.

— А вы вообще по ночам спите или только слушаете? — нахмурилась я.

— Я двадцать пять лет сторожем прослужил на оборонном заводе. Каждые полчаса начальство непременно проверяло, чтоб мы не спали. Так я изловчился дремать с открытыми глазами и ко всему прислушиваясь. Начальство подкрадется, а я возле стенки навытяжку, глаза без признаков сна, и при первом шорохе сразу «здравия желаю». В лучших все двадцать пять лет ходил. А на пенсию вышел — замучился. Не могу по-людски спать, все слышу и норовлю глаза вытаращить. Производственная травма моей психики. Конечно, если литр выпить, недуг заметно слабеет, а в остальных случаях просто беда.