Убийство на виадуке - Рональд Нокс

– О да, – подтвердил Кармайкл и пояснил: – Я-то знаю, как он выглядел. И спрашиваю, только чтобы узнать, помните ли вы. Если бы вас вызвали на свидетельскую трибуну, как бы вы ответили на вопрос о внешности Давенанта?

– Ну, полагаю, – растерянно начал Ривз, – можно с уверенностью сказать об очень темном оттенке. Я имею в виду, оттенке волос, вдобавок они густые, и по сравнению с ними его лицо ничем не примечательно. Обычно я обращаю внимание на глаза человека, но о глазах Давенанта ничего не могу сказать, поскольку он всегда носил очки в массивной роговой оправе. И конечно, играет он чертовски хорошо. Если это он убил Бразерхуда, в чем, кажется, уверен Мерриэтт, могу сказать вам, какой именно мотив этого убийства я никак не могу принять: игре Бразерхуда он ни в коем случае не завидовал. Бедолага Бразерхуд играл настолько же паршиво, насколько сам Давенант – превосходно.

– Что меня поражает, – заговорил Кармайкл, – так это то, что, несмотря на все рассуждения, вы так и не приблизились к очевидному факту, относящемуся к этой загадке. Я имею в виду основополагающий факт, который следовало принять во внимание еще до того, как расследовать все прочие обстоятельства. Вы просто не заметили этот факт, хотя он находится у вас под носом. И это чрезвычайно любопытно – то, как можно изучать всю совокупность фактов девяносто девять раз, а всю их суть уловить лишь на сотый. Феномен внимания…

– Довольно! – прервал его Гордон. – Какой факт мы не заметили?

– А-а, это, – беспечно отозвался Кармайкл. – Да просто-напросто что Бразерхуд – это Давенант, а Давенант – это Бразерхуд.

Глава 7. Дело в изложении Кармайкла

– Боже милостивый, – выговорил Ривз, едва оправившись от первого потрясения. – Расскажите об этом подробнее. Как вы узнали?

Кармайкл сложил руки, соединив кончики пальцев, и расцвел улыбкой, наконец завладев вниманием аудитории.

– Итак, признайтесь: все, чем вам запомнился Давенант, – это волосы и очки. То есть его маскировка. Разумеется, он носил парик. С самого начала и до конца он был фальшивкой.

– Во всем, кроме гольфа, – уточнил Гордон.

– Да, играл он по-настоящему – в отличие от Бразерхуда. Неужели вы не видите, что эти два персонажа дополняют друг друга, подозрительно точно дополняют? Бразерхуд проводит здесь всю неделю, но никогда не появляется по выходным; Давенанта видят лишь с субботы до понедельника. Давенант католик, словно для того, чтобы разительно отличаться от атеиста Бразерхуда. Давенант хорошо играет в гольф, поэтому Бразерхуду, чтобы отличаться от него, приходилось играть еле-еле, и по-моему, в этом заключается главная загадка этого дела. Насколько железным должно быть самообладание превосходного игрока, чтобы всю неделю он демонстрировал паршивую игру, лишь бы никто не заподозрил, кто он такой, – ума не приложу. Тем не менее подобные случаи известны; возьмем, к примеру, старого лорда Мерсингема…

– Вы хотите сказать, – потрясенно выговорил Гордон, – что Бразерхуд мазал при каждом драйве нарочно?

– Именно. А вы разве не помните тот день – позвольте, когда же? Кажется, в прошлом феврале, – когда Бразерхуд сыграл на пятьдесят фунтов и прошел партию за восемьдесят девять ударов? Разумеется, даже в гольфе возможно чистейшее везение. Помню, я сам…

– Так, – вмешался Гордон, – думаю, комитет должен что-то предпринять. Вот черт, я же был его партнером в игре двое на двое.

– De mortuis…[13] – напомнил Ривз. – И все-таки я, к сожалению, не понимаю, зачем это ему понадобилось. Ведь это продолжалось годами!

– М-да, никто из нас не в курсе, чем занимается Бразерхуд, но, судя по тому, что люди говорят о банкротстве, это был весьма сомнительный бизнес. Бухгалтерию он содержал в порядке, но если среди нас и есть человек, способный после банкротства дать деру (кажется, это так называется) вместе с тем, что в таких обстоятельствах именуют «награбленным», – так это Бразерхуд. Он годами предвидел вероятность такой ситуации и делал очень тщательные и незаметные приготовления к ней. В подобных случаях важно иметь alter ego. Второпях alter ego не создашь. Бразерхуд это понимал и потому над своим alter ego трудился годами.

– Прямо у нас под носом! – протестующе воскликнул Ривз.

– В том-то и заключалась хитрость, – продолжил Кармайкл. – Если бы некий мистер Бразерхуд жил в Пастон-Отвиле, а мистер Давенант каждые выходные проводил в Брайтоне, это никого не обмануло бы; это давно устаревшая уловка – держать два дома в разных местах. Гениальность выдумки Бразерхуда в том, что от одного его обиталища до другого можно докинуть камнем. Никто из присутствующих не смог бы сказать, что когда-либо видел Бразерхуда и Давенанта вдвоем, это само собой разумеется. Однако эти две персоны реально существовали в одном и том же мире, и найдется тьма свидетелей, способных подтвердить, что видели и ту, и другую. И когда существование Бразерхуда внезапно прекратилось, никому и в голову не пришло разыскивать его в соседнем доме.

– Боже милостивый, какой же я осел! – воскликнул Мордент Ривз.

– Такому человеку особенно полезен отдельный банковский счет, – продолжил Кармайкл. – Если бы мы могли выяснить, услугами какого банка пользовался Давенант, мы, несомненно, обнаружили бы на счету солидную сумму. Но конечно, в местный банк он не обращался.

– Почему? – спросил Гордон.

– Потому что это могло понадобиться Бразерхуду, а оставлять свою поддельную подпись весьма небезопасно. Поэтому Давенант пользовался услугами лондонского банка. Кстати, вот еще довод: вы заметили, что Давенант всегда печатал на машинке? Он не хотел рисковать, меняя почерк.

– Элементарно, мой дорогой Ватсон, – пробормотал Гордон себе под нос.

– И конечно, он заранее знал, когда ожидается крах; все было тщательно спланировано заранее. Он даже имел наглость забронировать место в спальном вагоне до Глазго.

– А вот тут возникает загвоздка, – вмешался Ривз. – Потому что он забронировал место на имя Бразерхуда, а не Давенанта. Как мы установили, Бразерхуд исчез не далее как вчера, а Давенант обрел постоянство. Так почему же он не забронировал место в спальном вагоне на имя Давенанта?

– Сколько еще раз мне повторить вам, мой дорогой Ривз, что мы имеем дело с гением? Если бы в такой момент место в спальном вагоне забронировал Давенант, это привлекло бы к нему внимание. Но бронирование места на имя Бразерхуда только усилило впечатление, что именно Бразерхуд исчез. Если так и обстояло дело, лично я считаю подобный план более дерзким. Я убежден, что Давенант намеревался уехать, по крайней мере, на время, притом именно этим поездом. В обычном вагоне первого класса он достиг бы места пересадки в Кру. Затем в Уигане… Господи помилуй!

– Что такое? – спросил Гордон.

– Я обнаружил, что непостижимым образом не могу припомнить, останавливается ли в Уигане поезд, отправляющийся в 7.30 с Юстонского вокзала. А в интересах разговора это не помешало бы знать.

В Уигане неизвестный пассажир – само собой, Давенант – спросит проводника, нет ли в спальном вагоне свободного места. А пассажир, место которого неизбежно останется свободным, – Бразерхуд. И единственный человек в мире, в котором никто не заподозрил бы Бразерхуда, совершенно случайно займет место последнего.

– Удивительно! – воскликнул Мерриэтт.

– Но конечно, все это лишь домыслы. А теперь переходим к обстоятельствам, о которых мы можем поговорить подробнее, – к планам, согласно которым Бразерхуд-Давенант осуществлял свою метаморфозу. Насколько я понимаю, она далась ему непросто: Бразерхуд и Давенант, что довольно естественно, не знали друг друга. Если бы Давенант выходил из лондонского офиса Бразерхуда, это навлекло бы подозрения, – значит, подмена ни в коем случае не должна была происходить в Лондоне. Если бы Давенанта вдруг заметили выходящим из бунгало Бразерхуда, он вновь попал бы под подозрение; следовательно, подмена не должна была происходить в Пастон-Уайтчерче. Должно быть, она совершалась в пути между двумя конечными пунктами. Вот почему Бразерхуд-Давенант носит ничем не примечательную одежду – носки, по которым после инцидента его невозможно опознать; носовой платок, который он берет с собой, оказался у него по ошибке, а вообще принадлежит другому человеку. У него при себе даже двое часов, для каждого персонажа свои. Таким образом, как видите, он может быть и Бразерхудом, и Давенантом по собственному желанию, достаточно только нацепить парик и очки.

Но действовал он отнюдь не грубо – не превращался разом из Бразерхуда в Давенанта в какой-то момент поездки. Он чередовал две своих роли всю дорогу – меня, кстати, всегда занимало происхождение любопытной фразы «всю дорогу»; здесь я, как вы понимаете, употребил его в сугубо буквальном смысле. Давенант вышел в Пастон-Отвиле – носильщик на станции видел его. Но как нам теперь известно, поездом в 4.50 из Пастон-Отвила ехал не кто иной, как Бразерхуд. Однако в Пастон-Уайтчерче он вышел как Давенант.