Фальшивый Фауст - Маргер Оттович Заринь

в параграфе тринадцатом, вы, должно быть, читали…

— Это ужасная накладка, господин магистр, — с полным ртом ответствует Марлов, — мятево и толченина — два разных яства, в вашу «П. П. П.» снова прокралась ошибка, мне, право, неудобно…

Магистр побледнел. У этого человека нет ни чести, ни совести. Ест его добро и…

— Коль скоро вы так уверены, то объясните, в чем, по вашему мнению, заключается эта разница?

— Разница такова: мятево мнут из отваренных в соленой воде бобов, кои перемешаны с конопляным маслом, толченину, напротив, толкут из пряженого гороха и картошки, добавляя в нее немного конопли. Разница, как видите, существенная. Мне больше по душе толченина, нежели мятево, — говорит Марлов и, рыгнув, отодвигает большой красный кашник.

Пил за деньги за свои я,

Своего коня загнал.

Магистр побит со счетом два — ноль. Растерянный, берет настольный колокольчик, звонит, а когда появляется Керолайна, просит убрать посуду. Музыкальный ящик испускает последний стон. «Вей, ветерок» замолкает, диск замирает…

— Вы, молодой человек, слишком много кушаете: это была всего лишь прелюдия, в вашу честь я велел приготовить национальные блюда, в то время как обычно мы закусываем салатом из огурцов или инглиш сыром рокфором. Сейчас пойдут вторая, третья и четвертая перемены — ленч — в английском, французском и итальянском вкусе. Стол будет сервирован совершенно заново, вместо клетчатой скатерки его накроют снежно-белым пике, деревянные подсвечники обменяют на серебряные, лоханку и скудельную посуду уберут и спрячут, их место займут хрусталь и фарфор — совсем иной мир! Ждать потребно двадцать минут: у Керолайны нет помощников, ей придется как следует приналечь, посему поставим «Марш гладиаторов», это ее любимая вещь, она не может накрывать на стол, если не слышит тафельмузыки.

Магистр отыскал требуемую жестяную пластинку, и машина пустилась со всей яростью грохотать «Марш гладиаторов», Кристофер схватился за голову, но, к счастью, аппарат вскоре испортился, и Трампедах попросил юношу сыграть «что-нибудь подходящее» — оказалось, в углу стоит тафельклавир. Кристофер поначалу принял его за карточный столик. Юноша сел за допотопное музыкальное орудие и принялся импровизировать, хотя су-туги были расстроены дальше некуда, а клавиатура залита вином.

Тафельмузыка! Застольная музыка! Что же это в самом деле за диво? Сказать правду, та самая музыка, каковую при герцогских дворах наяривали проголодавшиеся музыканты, покамест владетельные особы наворачивали деликатесы. Первейшей ее обязанностью было споспешествовать пищеварению, поэтому упаси бог от диссонансов, внезапных модуляций и резких контрастов. Хорошей тафельмузыкой считалась та, которая не причиняла душевных возмущений… Телеман, Скарлатти. Легко и грациозно. Прежде всего герцог требовал оптимизма, всякого, кто вздумал бы звякать печальные напевы, с позором прогнали бы. Веселости духа ждали ничуть не меньше от Генделя и Баха. Со временем оптимизм становился все более нахрапистым, а тафельмузыка все более разнузданной и шумной, в кабачках и на террасах Вены загремели лендлеры, вальсы, их сочинял Иоганн Штраус, иногда даже баловник Шуберт. С той поры тафельмузыка пошла в рост, расцвела, раскудрявилась, а в начале двадцатых годов нашего века взяла да разродилась джазом. Джаз обязательно надо слушать за столиком, на котором стоит бутылка и ростбиф, только при подобном антураже можно вполне успешно переваривать и оценивать помянутый жанр. Джаз создан для луженого чрева, что ни говори — самый бедовый уклон застольной музыки.

Кристофер улыбается, импровизирует да поглядывает по сторонам. Как только отгремел «Марш гладиаторов», Керолайна грохнулась на пол. Экстаз! Надо понять. Магистр кидается ей помогать, семенит подагрическими ножками вокруг стола, но получает тумак в ягодицу и успокаивается.

Какая наивность, размышляет Марлов, раз предстоит ужин в национальном духе, значит, подавай «Вей, ветерок». Театральные режиссеры давным-давно используют принцип контрастов, музыка должна создавать совершенно противоположные ощущения, нежели само лицедейство, старик отстал, живет представлениями мелодрамы. Если следовать его логике, то заправляться цыпленком следует исключительно под звуки «Курицы» Рамо, кофе распивать под пение «Кофейной кантаты» Баха, а за десертом услаждать слух маршем из «Трех апельсинов» Прокофьева. Чистая иллюстрация вместо могучего подспорья для чревоугодия.

Раздается удар гонга, Керолайна извещает, что ужин продолжается, только под названием ленч (lunch), каковой в Англии приходится на время обеда, но поскольку сам обед почему-то переносится на вечер, то для удобства условимся, что Керолайна просто приготовила ленч, и дело с концом — прошу за стол!

Цыпленок с артишоками и шербет из раков. О том, как он изготовляется, было рассказано в первой главе, повторяться не будем. Какое вино господа предпочитают: Chartre d’or фирмы Laurent Perrier et C° или вермут Boirot?

По этому поводу завязывается небольшой спор, магистр утверждает, что для цыпленка вяще всего подходит вермут, а Кристоферу довелось слышать, будто именно Charte d’or есть тот самый напиток, который позволяет ощутить во всей полноте истинный смак нежного птичьего мяса.

Оказалось, что Charte d’or у магистра и нет вовсе, это он брякнул просто так, из хвастовства, остановились на вермуте.

— Но на каком именно? — допытывается Кристофер. (Вот уж придира, слов нет!) — Вермуты бывают четырех видов: китайский, итальянский горький, Dry Martini и венгерский тысячелистный. Который из них вы намерены предложить мне?

Выяснилось, у магистра в погребе есть только венгерский, но тот якобы считается одним из лучших. Марлов тотчас выкладывает все, что знает о знаменитом венгерском напитке:

— В бочки с вермутом подвешивают пучки, в коих вместе связана тысяча разных травок, как-то: паприка, эритрея, гвоздика и прочие и прочие. Спустя пять-шесть дней пучок вынимают, вместо него вешают свежий и так продолжают до тех пор, пока не получают желанный смак и дух.

Керолайна тем временем безошибочно нашла нужные рюмки — из тонкого хрусталя с очень широкими краями — и с молодецкой прытью заспешила в погреб, любо-дорого смотреть, до чего швидкая и расторопная. На что Кристофер не преминул разразиться комплиментом, дескать, с экономкой магистру поистине повезло.

— У каждого человека своя слабость, господин Марлов, — говорит Трампедах. Затем, перевесившись через стол, шепчет: — Керолайна втихаря курит трубку и дует виски, я сам видел через щелку в дверях — сидит себе на кровати и знай запихивает в трубку добельман, ей-богу, весь дом уже провонял печеными яблоками… Я бы еще мог понять ее слабость к виски, это у них в крови, но забивать трубку добельманом и пускать кольца, особенно в ее лета, это как-то непристойно… Трубка и виски!

— Виски весьма полезный для здоровья напиток, — снова берет слово Кристофер, — ибо его варят из ячменного солода, который сушат над горящим торфом и антрацитом. Солод вместе с дымом впитывает эмпиреуматические вещества и креозот; позже,