Метод Нестора - Яна Розова

Муха в сортире

«Вот же ужас какой! — подумала Вика, входя в квартиру Антона Семенова. — Как же можно жилище свое так запустить? Здесь не убирали лет пять, наверное. А запах, боже мой!»

Она разыскала адрес Семенова с помощью Калачева, который был очень недоволен, услышав ее просьбу.

— Знаешь, что, Виктория, — сказал он, когда она перезвонила ему в назначенное время, — больше с такими заявками не обращайся! Я тебе не справочное бюро.

— Так трудно было найти по номеру машины адрес владельца? — робко и лживо-участливо спросила Золотова.

— Не то, — буркнул он, — просто так делать не положено. Записывай: улица Ленина, сто двадцать, квартира пятьдесят.

В трубке раздался зуммер отбоя. Спросить про номер телефона Вика не успела, да и не решилась бы после ответа, выданного таким тоном. Что же, обижаться нет причин. Виктор выполнил ее просьбу, а Золотова ведь стемнила и не призналась, зачем ей понадобился водитель «шестерки». Но упустить неприятного психопатического таксиста было бы не правильно.

Немаловажную роль в решении Вики разобраться до конца в деле водителей, сыграло чувство законной гордости за свои дедуктивные способности и интуицию. Она сама догадалась о том, что это была именно девушка! Сама! Глупая, по мнению мужа, Вика сумела сделать предположение, которое тут же подтвердилось. Кроме гордости, подталкивало и любопытство: что это за человек такой, отпустивший напавшую на него девушку?

Готовясь к визиту, Золотова почему то решила, что у Семенова есть семья. Это не пугало. Такие вопросы можно и при жене обсуждать — ничего интимного. Вика даже привезла с собой красивую большую коробку конфет на случай знакомства с мадам Семеновой. В последний момент, вспомнив перегар исходивший от водителя, прихватила бутылочку водки.

Видимо, все-таки, интуиция величина непостоянная, потому что с семьей Золотова не угадала. Здесь женщин не было давным-давно, особенно, с тряпкой и «Доместосом».

Хозяин жилища встретил ее весьма неприветливо. Все треугольники его лица были искажены недовольством еще до того, как он разглядел ее невысокую тень в полутьме лестничной площадки.

— Вам кого? — спросил он грубо, резко открыв грязную дверь из крашенной фанеры. Он красовался почти в неглиже: семейные трусы в полосочку и замызганная футболка. Темные волосы торчали дыбарем, дыхания отравляло все вокруг себя.

«Если бы я принесла цветы — они бы уже завяли!» — поморщилась Вика.

— Вы меня не помните, наверное! — начала она, собрав волю в кулак, потому что хотелось развернуться на сто восемьдесят и удрать по лестничным пролетам, не дожидаясь воняющего мочой лифта. — Меня зовут Виктория Золотова, я писала статью про убийства водителей...

— А... — сказал он, явно не припоминая ничего из вышеперечисленного.

Тогда Вика решила воспользоваться своим методом вспоминания ситуации — по самой сильной эмоции в событии. То есть, она давно заметила, что слова и лица запоминаются хуже движений души.

— Вы еще ужасно обзывали меня, когда я предложила вам пойти в милицию и рассказать о вашем бывшем...

— Э! — перебил он посетительницу. Его взгляд стал острым. — Ну, да, ты из милиции!

Вика замахала руками:

— Что вы! Они меня так же как и вы любят!

Неожиданно он улыбнулся. Улыбка немного скрасила гадостность впечатления, однако, услышала Вика лишь очередную грубость:

— Понятно за что! Ты настырная, как муха в сортире.

«Все, не могу больше! Хватит меня унижать! Дома наслушаешься, а тут еще и чужой немытый козел издевается».

Она холодно улыбнулась, блеснув ровными влажными зубами и зло ответила:

— А вы вонючий алкаш и придурок! Я могла бы написать правдивую статью и спасти чью-нибудь жизнь. А теперь можете считать, что следующий убитый водитель на вашей совести. Надеюсь, что это будете вы сами!

Она развернулась на каблуках и шагнула прочь. Ясно теперь, почему говорят, что в милиции трудно работать — попадется такой вот хрен с горы и выкаблучивается, куражится, собой любуется!

— Э! — снова услышала она. — Стой, настырная! Я просто с перепою, поспать хотел! Ладно, уже все равно ты мне весь сон перебила. Входи давай!

Вика остановилась, но не обернулась. По понятным причинам ей не хотелось портить свое зрение видом Семенова в полосатых трусах. От такого зрелища сразу — две диоптрии долой!

— Давай, заходи! — повторил Семенов с нажимом. — А то я снова разозлюсь!

Квартира, если это загаженное место можно было так называть, была малюсенькая до невозможности. Просто невероятно, чтобы люди выжили в такой тесноте! Собственно, люди и не выжили. Остался только один заспиртованный образец. Комната, мимо которой Антон провел Вику была метров пятнадцати, не больше. Впрочем, угнетающее впечатление складывалось не столько от тесноты жилища, сколько от его запущенности: стены в разводах, под потолком только лампочка без абажура, страшный развороченный диван с какими-то несвежими тряпками, заменяющими постельное белье... Посередине комнатенки, это тоже было замечено Викиным острым глазом, стоял стул, заменявший стол, на нем стояла пустая, измазанная красным тарелка. Компанию тарелке составлял отвратительного вида граненый стакан. Бутылки видно не было. Ее уже выпили вчера.

— Ты садись, — сказал Антон, когда они оказались на кухне.

Вика с ужасом поняла, что садиться придется на одну из двух ужасных табуреток. Обстановка квартиры подавила ее. Она просто не знала, как начинать разговор на этой кухне. Здесь было невообразимо уныло, безысходно. Всю мебель заменяла всего одна кухонная тумба года рождения, этак, тридцатого. Воняло прогнившим мусорным ведром, давно не мытой мойкой, чем-то еще, что отравляет воздух в таких вот жилищах.

Пока обескураженная Вика снимала свою куртку и душила в себе тошнотворную брезгливость, хозяин успел сходить в комнату, чтобы натянуть брюки. Мятые и заляпанные, но все же брюки! Золотова поспешила счесть это за хорошее предзнаменование.

— Это вам, — Вика достала из сумки припасенную бутылку.

— Да, ладно, — сказал он вместо «спасибо». — Щас принесу стаканы.

— На меня не надо, — быстро отреагировала Золотова.

— Я тебе, что — запойный? — Услышав это заявление, гостья даже немного приоткрыла рот от удивления: а какой если не запойный? Он объяснил: — Один пить я не люблю — мне компания нужна!

Трезвенницей Вика себя не считала. Пожалуй, согласно классификации Семенова, она сама больше подходила под определение «запойный», потому что ей компания не требовалась. Регулярно, оставаясь одна в ночь с субботы на воскресенье, Вика радовала себя бутылкой пива, а после крепко и спокойно спала. Только саму бутылку надо было потом решительно ликвидировать, иначе мог появиться еще один повод для обвинений. Вот с водкой дело было сложнее. Она не лезла в организм никак.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});