Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

Конан не унизился до ответа, а негр, осмелевший от его молчания, произнес проклятие и плюнул узнику в лицо. Но это был не самый удачный его поступок. Конан сидел на полу, опоясанный цепью, ноги и руки его были также прикованы к кольцу. Он не мог ни встать, ни отодвинуться от стены дальше, чем на два локтя. Зато цепь, соединявшая оба его запястья, была достаточно свободной, и, прежде чем круглая голова негра отдалилась на безопасное расстояние, Конан сгреб всю слабину цепи в кулак и ударил чернокожего в темя. Тот упал, словно бык на бойне, и остался лежать перед своими ошеломленными товарищами с разбитым черепом. Из носа и ушей его текла кровь.

Они даже не попытались покарать Конана или приблизиться к окровавленной цепи. Наконец, бормоча что-то на своем диком языке, они подхватили своего товарища и уволокли, словно сноп. Его ключом они закрыли дверь, причем таким образом, что ключ остался прикованным к поясу оглушенного негра. Потом взяли факелы и стали удаляться, а темнота ползла в камеру, как живое существо. И вот затихли их осторожные шаги, свет факелов погас, и в подземельях воцарились тьма и тишина.

5. Ужас подземелий

Конан лежал тихо, перенося тяжесть кандалов и отчаянность своего положения с тем спокойствием, к которому приучила его обстановка, в которой он вырос. Он не двигался, потому что звон цепей от перемены позиции мог нарушить тишину, а инстинкт, унаследованный от тысяч полудиких предков, говорил, что делать этого не следует ни в коем случае. Хотя по логике никакой опасности не было: Ксальтотун заверил, что ему ничто не угрожает, и Конан был уверен, что это в интересах волшебника. Но инстинкт был сильнее, и Конан лежал, неподвижный и молчаливый, как будто вокруг ходили дикие звери.

Даже его орлиные глаза не могли преодолеть завесу тьмы. Но через минуту, точнее, через промежуток времени, которого он не смог бы определить, появился слабый свет — что-то вроде падающего наискосок серого луча, — который позволил ему увидеть рисунок решетки и даже очертания скелета, отброшенного к противоположной двери. Это удивило его, но вскоре он понял и причину. Он находился в подземелье, тем не менее почему-то вверху осталось отверстие, через которое в соответствующий момент должен был пробиться лунный свет. Ему пришло в голову, что благодаря этому он сможет считать дни и ночи. А может, и солнце когда-нибудь посветит, если не заслонят эту дыру. Должно быть, это своего рода пытка — позволять узнику время от времени видеть солнечный и лунный свет.

Его взгляд остановился на разбитых костях, поблескивающих в противоположном углу. Он не утруждал себя напрасными рассуждениями насчет того, кем был этот несчастный и что привело его к гибели — его заинтересовало состояние скелета. И тут он обнаружил такое, что ему вовсе не понравилось. Кости голени были расщеплены вдоль, и это означало только одно: так сделали, чтобы добыть костный мозг. А какая тварь, кроме человека, способна на это? Может быть, эти останки — молчаливое доказательство людоедской трапезы какого-нибудь бедняги, доведенного голодом до безумия. Конан думал, что и его кости, гремящие в ржавых цепях, найдут когда-нибудь в таком же состоянии. Он подавлял в себе отчаяние волка, попавшего в капкан.

Киммериец не плакал, не рыдал, не кричал и не предавался проклятиям, как любой цивилизованный человек на его месте. Но чувство голода и боль в желудке от этого не ослабевали. Могучие мышцы стонали от переполнявшей их силы. Где-то далеко на Западе немедийская армия огнем и мечом пробивала дорогу к сердцу его королевства. Ей не могут противостоять даже силы Пойнтайнии. Просперо может, конечно, удерживать Тарантию в течение нескольких недель или даже месяцев, но и ему в конце концов, лишенному подкрепления, придется уступить силе. Однако бароны наверняка должны поддержать его в борьбе против захватчиков. А тем временем он, Конан, будет беспомощно лежать в темнице, когда другие поведут в бой его войска и будут сражаться за его державу. В приступе гнева он оскалил свои крепкие зубы.

Услышав за противоположной дверью подкрадывающиеся шаги, он замер. Потом напряг зрение и увидел за решеткой склонившуюся фигуру. Металл звякнул о металл, и Конан услышал стук замка, в котором повернулся ключ. Фигура отступила неслышно из поля его зрения, но щелканье замка повторилось тише в отдалении, послышался звук открываемой двери, а после — звук тихих шагов в мягкой обуви. И снова тишина.

Конан вслушивался целую минуту или, может быть, дольше, но не уловил ни единого звука. Наконец он переменил позу, гремя при этом цепями. И тогда вновь услышал легкие шаги — за дверью, через которую его внесли в темницу. Потом в сером мраке обозначился тонкий силуэт.

— Король Конан! — раздался тонкий тревожный голос. — Мой господин, ты здесь?

— А куда же я денусь? — спросил он и повернул голову в сторону пришельца.

Ухватившись тонкими пальцами за решетку, за дверью стояла девушка. Слабый луч обозначил бедра, охваченные шелковым платком, засверкал на драгоценных камнях ожерелья. Глаза сияли во мраке ночи, а белые руки казались алебастровыми. Волосы, не утратившие своего блеска даже во мраке, походили на черную морскую волну.

— Ключи от кандалов и тех дверей, — прошептала девушка, и ее тонкая рука просунула сквозь решетку три предмета, ударившиеся о каменный пол возле Конана.

— Что за игру ты ведешь? — спросил он. — Ты говоришь по-немедийски, а в Немедии у меня нет друзей. Что за новое чертово варево затевает твой хозяин? Он послал тебя поиздеваться надо мной?

— Я не издеваюсь! — девушка дрожала так сильно, что ее браслеты и ожерелья брякали о решетку, которую она продолжала обнимать. — Клянусь Митрой! Я украла эти ключи у черной стражи подземелья. Каждый из них носит ключ, открывающий только один замок. Я их напоила. Того, которому ты разбил голову, отнесли к цирюльнику, и его ключа я не могла достать. Но остальные похитила. Прошу тебя, не медли! В этой тьме таятся пасти, которые не лучше адских ворот!

Конан с сильным сомнением попробовал подобрать ключи, в любую минуту ожидая услышать злорадный смех. Он оживился, когда один из ключей открыл не только замок, соединяющий цепи с кольцом, но и кандалы на руках и ногах. Он быстро двинулся вперед и ухватился за прут решетки и руку, которая его сжимала. Пойманная девушка решительно подняла голову и встретила его суровый взгляд.

— Кто ты? — спросил он холодно.

— Меня зовут Зенобия, — произнесла она с некоторым усилием, преодолевая страх. — Я девушка из королевского гарема.

— Если это не какая-нибудь дьявольская ловушка, — прорычал Конан, — то я не пойму, зачем ты принесла ключи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});