Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я этим никогда не смогу заняться. Я не терплю даже, когда ко мне просто прикасаются.
Но все животные, и люди в том числе, запрограммированы размножаться. Это базовый инстинкт, как еда и испражнение.
А я все же человек, правда ведь?
Эти мысли заставляют меня вспомнить подслушанный разговор Тоби и Моноброви, озабоченные комментарии Тоби и шок его собеседника: «Фу, да ты извращенец!»
Я, конечно, никогда не стала бы спариваться с Тоби. Он идиот и жестокий, обращается с животными, как с вещами. Сложно даже представить менее привлекательного человека. Но меня раздражает, что Монобровь счел его влечение ко мне столь отвратительным. Неужели он думает, что просто потому, что я другая, у меня не может быть сексуальных отношений? Что я не могу чувствовать влечение?
А что, если он прав?
Эта мысль, точно блоха, забралась на подкорку мозга, вызывая зуд и не давая мне покоя.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На следующий день я наконец-то открываю почту и вижу еще одно новое сообщение от Стэнли:
«Если не хочешь встречаться, нам совсем не обязательно. Мы и дальше можем просто переписываться в Сети. Не хочу этого лишиться. Дай знать, что с тобой все в порядке».
Несколько минут я сижу, пялясь в экран. Он предлагает мне пойти на попятную, дает путь отступления к прежним безопасным отношениям по переписке. Мне стоит воспользоваться этой возможностью, сказать ему, что мы никак не сможем встретиться. Мы можем вернуться к нашим длинным полуночным разговорам о бытии.
Но сейчас, когда паника спала, я позволяю себе — со всей осторожностью — рассмотреть и другую возможность: что, если я все же встречусь с ним?
Я проигрываю в голове различные сценарии, наподобие компьютерных симуляций боевых стратегий, но все они сводятся к двум основным возможностям. Первая: я запаникую и скажу что-нибудь глупое. Будет ужасно унизительно. Я уползу домой и продолжу свою монотонную, но безопасную жизнь в одиночестве. Вторая: каким-то неведомым мне способом все пройдет хорошо, и он захочет встретиться еще раз.
Вторая возможность пугает меня гораздо больше первой. Но больше всего меня бесит, что, несмотря на страх, какая-то часть меня все еще хочет с ним встретиться. И раз уже эта идея поселилась во мне, теперь от нее не избавиться.
Я беру кубик Рубика и начинаю возиться с ним, вращая цветные грани, прокручивая их, вместе с мыслями, снова и снова. Я освобождаю голову от всех эмоций, становясь спокойным, рассудительным компьютером, и загружаю всю имеющуюся информацию.
Что-то щелкает.
Я пишу Стэнли:
«Встречаемся завтра в шесть вечера в парке».
И закрываю ноутбук, не дожидаясь ответа.
Ночью я не могу уснуть, смотрю в потолок, мой мозг снова и снова перебирает все, что может пойти не так.
Но я приняла решение. Я это сделаю.
Я выпиваю снотворное, продающееся без рецепта, сознание погружается в унылый туман, но я не проваливаюсь в сон. Вместо этого голову начинают наполнять картинки, вещи, о которых я не думала уже несколько лет.
Люди говорят, что прошлое не может ранить. Они ошибаются.
Человеческие существа воспринимают время как линейную последовательность с причинно-следственной связью, словно мы какие-то муравьи, бредущие по бесконечной нити, и всегда двигаемся прямо, никогда в сторону или назад. Мы думаем, что прошлое перестает существовать, как только оно заканчивается для нас. Но это не совсем правда. Некоторые физики-теоретики считают, что время больше похоже на бесконечное море, где все возможности существует одновременно.
В общем, прошлое живо. Оно происходит.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мне девять лет. Джессамин Кутье, девочка из моего класса, празднует день рождения дома, и я приглашена с ночевкой.
Не знаю, как так вышло. Джессамин мне не подруга. Более того, я слышала в школе, как она говорит про меня гадости. Приглашение попахивает ловушкой, и я не хочу идти, но мама умоляет меня.
— Тебе это пойдет на пользу, — говорит она. — Может, ты заведешь друзей. Пожалуйста, просто попробуй.
И я иду.
Бóльшую часть праздника девочки не обращают на меня никакого внимания. Когда же настает время ложиться спать, они раскладывают спальники на полу в комнате Джессамин, но спать не ложатся — они болтают и смеются, пока я считаю полоски на обоях. Приторный запах клубничных и жвачных шампуней и гигиенических помад, раздражая, заполняет мои ноздри. Это девчачий запах, запах популярных.
— Ну ладно, — тихо хихикает Джессамин, обращаясь ко всем, кроме меня, — теперь каждая должна сказать, какого мальчика она бы поцеловала.
Снова смех, переходящий на визг.
Я замечаю плюшевого лягушонка на кровати Джессамин.
— Знаешь, — произношу я громко. — Некоторые амфибии сбрасывают кожу, а потом съедают ее.
Девочки затихают.
— Они это делают, чтобы сохранить белок.
Никто не произносит ни слова.
— Я пойду в ванную.
Я поднимаюсь.
Когда возвращаюсь назад по коридору к полуоткрытой двери в спальню, я различаю доносящийся оттуда шепот. Я останавливаюсь, затаив дыхание.
— Ребята, нельзя над ней издеваться. Она наполовину отсталая. Мне Кристен сказала.
— А как можно быть наполовину отсталой?
— Ну она как бы жутко умная. Она знает все эти вещи, которые ни один нормальный человек не знает. Она просто чудила.
— Знаете, а ее мамаша тоже с приветом. У нее даже папы нету.
— Моя мама говорит, что ее мама пила, когда была беременна ею, поэтому она и вышла такой.
— Что пила? Алкоголь?
— Блин, ну а что еще? Молоко, что ли?
Они смеются.
— Ш-ш-ш! Кажется, она вернулась.
— Ой, черт!
Я вхожу в комнату, упираю руки в бока и говорю:
— Мама не пьет. Она ни в чем не виновата. Это я просто такая.
Они ерзают на месте, уставившись в пол. На этот раз не я, а они боятся посмотреть мне в глаза.
Моя голова горит. Внезапно сложно дышать. Я хочу забыть всю эту дурацкую ночевку и уйти домой, но если я уйду, они снова начнут меня обсуждать. Поэтому я выключаю свет, залезаю в спальный мешок и объявляю:
— Я ложусь спать.
На несколько минут воцаряется безмолвие. Затем они начинают шептаться. Я затыкаю уши, но все равно их слышу. Запах фруктовой жвачки спальни Джессамин заполняет ноздри и спускается в горло, меня начинает тошнить.
Ненавижу их запах.
Когда терпеть становится невмочь, я уползаю в ванную, и меня рвет пиццей и тортом, съеденными раньше. Они выходят пенными струйками с вкраплениями розовой и желтой глазури.
На улице
- Слезы русалки - Надежда Виданова - Русская классическая проза
- Спецоперация, или Где вы были 4000 лет? - Ирина Владимировна Владыкина - Периодические издания / Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Дикая девочка. Записки Неда Джайлса, 1932 - Джим Фергюс - Историческая проза / Русская классическая проза
- Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок - Проза / Русская классическая проза
- Женщина на кресте (сборник) - Анна Мар - Русская классическая проза
- Обрести себя - Виктор Родионов - Городская фантастика / Русская классическая проза
- Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах - Русская классическая проза
- Лис - Михаил Нисенбаум - Русская классическая проза
- Игра слов - Светлана Михайлова - Русская классическая проза
- Каштанка - Антон Чехов - Русская классическая проза