Фартовые деньги - Леонид Влодавец

— Где ж они ходят, блин? Три часа уже мотаются…

— Может, они уже в машину залезли? — предположила Нинка, поправляя какую-то шпильку в волосах. — Мимо нас прошли и прямо к дороге?

— Ключи-то у меня, дура! А если б они к закрытой машине без меня подошли, то сделали б так, чтоб сигнализация сработала. Нет, они там еще. Пошли искать!

— Разминуться можем… — сказала Нинка опасливо. — Или сами заблудимся. Надо из машины погудеть.

— Пошли, лахудра! — рассвирепел Клим. — Выступает еще!

Пришлось Нинке на своих каблуках за ним ковылять.

Клим все присматривался к траве, к разным незаросшим проплешинам, чуть ли не носом по земле водил, как собака-ищейка. Изредка примечал чего-то, делал глубокомысленные рожи — сыщик Мегрэ да и только! Нинка над ним украдкой хихикала, хотя вообще-то ей было не до смеха. Она исподволь чуяла, что с Жорой и Сухарем что-то стряслось. Хрен его знает, как себя Клим поведет, если они, не дай Бог, совсем пропали. Может, пристрелит ее тут и укатит подальше от области.

Так или иначе, но Клим в конце концов — скорее всего случайно — вышел к той самой ложбинке с кустами. И увидел на траве багровые капельки.

— Кровь… — пробормотал он.

— Ой-ой… — испуганно взвыла Нинка.

— Не вой! — оборвал Клим, присматриваясь к траве. — Идем!

— Боюсь я! — пискнула Нинка. — Их двое было, а они пропали…

— Да ничего еще не ясно, — буркнул Клим. — Чего ты каркаешь, дура?! Может, тут кабана завалили или лося…

Даже Нинка, которая была полным профаном в трассологии, и то поняла, что отсюда, из ложбинки, выволокли что-то тяжелое и окровавленное, скорее всего тело. И не кабана или лося — от них бы шерсть или щетина на траве остались, — а человека. Кроме того, она разглядела то, чего знаменитый сыщик Клим не заметил: несколько белых ниток остались в том месте, где это самое тело протаскивали сквозь куст. А белая рубашка была у Жоры. Одежду пареньков, которые у нее сумку утащили, она видела на автовокзале. У них ничего белого на себе не было.

Но Нинка ничего говорить не стала. Потому что испугалась — вдруг Климу взбредет в голову, будто это она смогла подстроить что-нибудь? Как ни абсурдно было такое предполагать, Нинка всегда готовилась к худшему.

Они спустились вниз, к ольховнику, и очутились у первой бомбовой воронки, то есть круглой и глубокой ямы, залитой дождевой и грунтовыми водами, а также обросшей по краям кустами…

Именно до нее Епиха и Шпиндель сумели дотащить трупы. На большее у них не хватило ни сил, ни нервов.

— Сюда бросим, — объявил Епиха, утирая пот со лба и стараясь не глядеть на черно-багровый проруб в башке Сухаря. — Бери за руки, а я за ноги возьму.

— А яма-то глубокая? — поинтересовался Шпиндель, с опаской прикасаясь к холодным рукам мертвеца. Пальцы у Сухаря закоченели и не разгибались, но Шпинделю казалось, будто они вот-вот сожмутся и схватят его мертвой хваткой…

— Метра полтора, — пыхтя, отозвался Епиха, — надо только на середину забросить… Раскачивай! Раз, два, три!

Плюх! — пацаны вовремя отпустили руки, и труп бултыхнулся в залитую водой воронку, раздернув зеленую ряску, покрывавшую поверхность воды. Таким же образом отправили туда и Жору.

— Они плавают! — охнул Шпиндель, увидев, что лица покойников вновь появились над водой.

— Ничего, — сам себя успокоил Епиха, — одежда намокнет — потонут. А через кусты их не сразу увидят…

Как ни странно, он оказался почти прав. Клим с Нинкой даже не обратили внимание на кусты, окружавшие воронку. А о том, что за кустами большущая яма с водой, они просто не знали. Клим устремился вперед и проскочил мимо, а Нинка, сняв туфли, потащилась за ним, ежась от холода и сырости, проклиная свою жизнь непутевую и бандюков, с которыми связалась. Правда, про себя, не в голос.

Так они доплелись до второй воронки, за которой, как говорил Епихе папаша, начиналось настоящее болото.

— Туда ушли, суки! — проворчал Клим, без особого энтузиазма глядя на залитую водой осоку. Пацаны промяли на ней довольно отчетливую тропку своими сапогами, но на Климе были только кроссовки. А за полосой, поросшей осокой, хорошо просматривались мелкие зеркальца воды. Еще дальше начинались камыши.

— Клим, пойдем назад! — проныла Нинка. — Не найти их нам! Может, там целая шобла сидит! Что ты с одним пистолетом сделаешь?

— Помолчи ты… — прошипел Клим, уже понимая, что баба по большому счету права. Сейчас он лихорадочно соображал, что делать дальше. Положение было хуже губернаторского.

Денег не нашли. Казан за такое разгильдяйство не помилует. Конечно, вся затея с посылкой Нинки в магазин за коробкой с баксами была придумана Жорой, и он главный ответчик за то, что получился облом. Но Жоры нет. И Сухаря нет. То ли их каким-то образом почикали пацаны — в это Шура Казан хрен поверит! — то ли они сами скурвились. Нашли пацанов, тихо их уделали, забрали баксы, посмотрели, сколько их там — Клим точной суммы, вестимо, не знал, — а потом решили, что с такими бабками они спокойно проживут и без Шуры. Где-нибудь подальше от беспокойной России. А отвечать за все оставили его, Клима, и эту дуру толстожопую. При этом, само собой, Казан запросто может подумать, будто и он, Клим, был в доле с Жорой и Сухарем, — старые кореша как-никак. Сами смылись, а для прикрытия, чтоб Шура не сразу пустился в погоню, велели Климу водить пахана за нос, рассказывать ему сказочки о пацанятах, которые замочили матерых амбалов, искать трупы в этом непролазном болоте — короче, выигрывать время, пока Жора и Сухарь будут покупать загранпаспорта и визы, переводить валюту за кордон и так далее.

В общем, самое нежное, что ждало теперь Клима, — это быстрая замочка пулей в затылок. Если Казан разъярится настолько, что не совладает с эмоциями, или будет разбираться после крутого похмелья. Но Шура иногда бывает очень спокойным и обстоятельным человеком, с трезвой и хорошо работающей головой. В таком состоянии он не станет мочить Клима быстро и безболезненно, а отправит его в «подвалы к Мюллеру», где спалившихся братанов и расколотых стукачей осмаливают паяльными лампами, прижигают ногти паяльником и иными способами заставляют говорить «правду, только правду и ничего, кроме правды». А потом, когда от Клима мало что останется, его спихнут в яму с негашеной известью.

Нинка, конечно, может кое-что сказать в оправдание Клима, но кто этой курве-«лохотронщице» поверит? Шура сразу подумает, что ей тоже отстегнули малость или припугнули как следует. А если ей паяльник в задницу вставят, то она еще и подтвердит сдуру, что все так и было.

Нет, возвращаться в город и идти на доклад к Казану было чистым самоубийством. Надо было возвращаться к «девятке» и гнать куда подальше. Есть на Руси кое-какие места, где достать Клима будет не так-то просто. Тем более если Казан будет искать, то в первую очередь Жору. Во всяком случае, он станет думать, что слиняли все трое. Если Клим, укатив подальше от здешних мест, быстро сбагрит «девятку», то еще больше осложнит Казану поиски. В общем, шансы у Клима есть, но при таком раскладе ему надо срочно отделаться от Нинки. Она по всем статьям лишняя. Если оставить ее в живых, то Казан отыщет Клима в два раза быстрее. А вот если ее убрать, причем так, чтоб не сразу нашли, то Шура будет думать, что и она слиняла вместе с мужиками. То есть начнет искать четверых на красной «девятке». Трех мужиков и бабу. Соответственно, все его «кумы» и «сваты» в органах, кореша с хаз и блатхат будут докладывать: нет, таких ни хрена не видели. Конечно, Шура знает номер машины, но не знает, что у Клима есть другой комплект номеров и даже документы на машину под этим липовым номером. Так что пусть ищет, трехцветный флаг ему в руки!

Но Нинку надо мочить, и желательно побыстрее. Правда, здесь, где осока и не так много воды, этого лучше не делать. Могут случайно наткнуться. А вот впереди, там, где камыши, — поудобнее будет.

— Иди вперед, — велел Клим, постаравшись придать голосу спокойные нотки. — Я за тобой пойду…

— Там же болото! Вдруг провалимся?! — заробела Нинка. — Давай лучше ты впереди…

— Дура, — произнес Клим, — если ты провалишься, то я тебя вытянуть сумею. А если я провалюсь, то ты и меня не вытащишь, и сама утопнешь! Ты, главное, старайся идти там, где топтано, поняла? Не сворачивай…

Нинка поверила и, держа в руках свои туфли, пошла по тропинке, протоптанной Епихой и Шпинделем через осоку. Поначалу отпечатки сапог, заполнившиеся водой, были хорошо видны на вязкой земле, потом, когда прошли метров двадцать, все покрыла мутная вода, из которой торчали острые стрелки осоки, между которыми плавала тина и ряска. Нинка ойкала, царапая ноги об осочины, но шла, потому что сзади угрюмо пыхтел Клим. Он был уже не рад, что погнал Нинку в болото и сам туда полез. В кроссовках вода хлюпала, носки насквозь промокли, брюки пришлось подтянуть до колен. Вокруг — ни души. На фига лезть дальше только затем, чтоб пристукнуть эту дуру? И Клим вынул пистолет, не останавливаясь, на ходу навинтил глушитель. Потом примерился, пользуясь тем, что баба не смотрела в его сторону. Промеж лопаток дать или в затылок? Решил, что в спину вернее попадет, а потом, если не сразу завалит, добьет контрольным.