Меч и Крест - Лада Лузина

— Чего вытаращился? Да, у меня седые волосы с девятнадцати лет! И чтобы через двадцать минут ждал меня на этом самом месте!!!

…Комкая в руках дорогостоящее направление, Маша Ковалева свернула за третий угол.

Блондин исчез, словно и не бывало, — на его месте, заложив ногу за ногу, сидел бело-джинсовый брюнет с татаро-монгольским лицом и черными, как волчьи ягоды, глазами. Осторожно обойдя его раскачивающийся в воздухе кроссовок, Маша села на самый крайний стул и вежливо спросила:

— Вы последний?

Брюнет поднял голову от книги, нежно посмотрел на нее и молча кивнул в ответ. На его руке сидел большой броский перстень с прозрачно-голубым камнем.

— Тогда я за вами, — вздохнула Ковалева и принялась сосредоточенно разглаживать смятую бумажку. Она успела заметить, что книга, которую читал сосед, — ее любимая «Мастер и Маргарита». И приревновать ее к нему…

— Почему вы сели так далеко? — нежданно поинтересовался брюнет. — Не любите мужчин восточной национальности?

— Нет, что вы! — Маша густо покраснела, испугавшись, что мужчина заподозрил ее в национализме.

— Не переживайте, — продолжал тот, подсаживаясь к ней поближе. — Я коренной украинец. Мои предки жили в Киеве еще до основания Киевской Руси. А затем грянуло татаро-монгольское иго. Естественно, это несколько сказалось на нашей внешности. — Он засмеялся. И Маше понравилось, что он врет, как образованный человек, а не как абхазец с вещевого рынка.

— Я ничего такого… Я просто думала, что это я вам, — запинаясь, оправдалась она.

— Наоборот, — решительно прервал ее он. — Мне очень приятно встретить здесь такую замечательную девушку.

Она настороженно посмотрела на него, пытаясь нащупать в его словах замаскированные иголки иронии. «Издевается, — решила она резко. — Слишком красивый. Хоть и не такой, как Мир. А может, просто скучно ему тут сидеть».

— Я даже не ожидал встретить здесь такую, — любовно проворковал брюнет, придвигаясь еще на один стул.

И от этого вкрадчивого движения Машин живот истерично вжался вовнутрь, так что она разом ощутила все свои мускулы. Ситуация стала опасной! Удушливой от ее унизительного бессилия — очередной красавчик решил поиграть с ней, как кот с мышью, а она совершенно не умеет выходить из подобных игр.

— Если не секрет, зачем вы сюда пришли?

Она быстро опустила лицо — это был единственный известный ей прием самообороны. Крайне слабый.

— Не расстраивайтесь, — утешил ее мужчина. — Обещаю, он будет у ваших ног.

— Кто — он? — спросила она глухо.

— Вы знаете, — улыбнулся брюнет.

— Странно, — запоздало удивилась Маша, искоса поднимая на собеседника глаза. — Мне кажется, я видела вас сегодня по телевизору. В репортаже про аварию. Вы работаете с папой?

Фу…

Она с облегчением выдохнула свой страх и сразу же перестала ждать подвоха.

Все просто: он знает ее отца и знает ее, — папа любит показывать их семейное фото, проживавшее в его старом бумажнике. И понятно, что, встретившись с неказистой дочерью сослуживца, брюнет попытался пообщаться с ней мило.

— Вы где-то учитесь? — расплывчато вежливо поинтересовался он.

— В педагогическом, на историка.

— А читаете только Булгакова? — (Надо же, папа рассказал ему и это!) — И наверняка только «Мастера и Маргариту»? — игриво поддел ее папин сотрудник. — «Белую гвардию» девушки обычно не сильно любят. Она же про войну. — Придвинувшись к ней вплотную, парень переместил книгу в левую руку, показывая ей обложку, — это был сборник, старый и потрепанный, где под заглавным «Мастером» стоял перечень других произведений, не удостоившихся крупного шрифта: «Белая гвардия», «Собачье сердце», «Дьяволиада».

— А знаете, какое мое любимое место?

Его пальцы деловито погрузились в страницы — между большим и указательным блеснуло какое-то украшение: не то цепь, не то золотые четки — Маша не разглядела.

— Вот. Слушайте, — объявил благодушный любитель блестящих побрякушек. — «Над Днепром с грешной и окровавленной снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что…»

Но что казалось издали глубокоуважаемому Михаилу Афанасьевичу, Маше узнать не судилось.

Дверь кабинета с надписью «Кылына» со скрипом отворилась, явив миру обладательницу столь редкого имени — молодую и нежнолицую, с пухлыми, как неочерченные лепестки, губами и светло-золотыми волосами, без намека на черные корни. Придерживая ручку двери, она нетерпеливо выталкивала взглядом посетительницу с перевернутым, огорошенным лицом.

— Так точно на кладбище, никак иначе нельзя? — с надеждой спросила потрепанная жизнью баба, судя по всему, порядком надоевшая золотоволосой.

— Никак! — отрезала Кылына. — Идите на кладбище, сто метров прямо от входа, потом тринадцать шагов на север, и копайте. То, что вы отыщете, вам поможет!

— Но…

— Но вы же хотите помочь вашей дочери, — потеплел голос златовласки. — Мать защищает матерей. Идите. Следующий! — Не глядя скомандовала она и молниеносно исчезла в глубине дверного проема.

Посетительница продолжала стоять, тупо глядя на дверь. Брюнет, вдруг разом позабыв про Машу и Мишу, отложил онемевшую книгу и двинулся по направлению к кабинету.

И Маша увидела, как, проходя мимо остолбеневшей женщины, он быстро положил ладонь ей на глаза и прошептал:

— Забудь.

* * *

Кылына устало склонилась над столом и ловко нацарапала несколько слов в журнале для посетителей. Дверь скрипнула, впуская нового страдальца.

— Ваше направление и квитанцию об оплате, — деловито напомнила она, не поднимая головы от записей и привычно протягивая вперед требовательную руку.

На ее ладонь послушно легла какая-то бумага, смятая и подозрительно глянцевая и толстая, — на таких печатают не бланки, а дорогие книги и альбомы по искусству.

— А может, пришел твой черед платить по счетам? — тихо спросил мужской голос.

И рука ее глупо вздрогнула, а испуганный лист соскользнул с ладони и мягко опустился на пол…

Репродукция Матери Божьей с обреченным младенцем на коленях грустно глядела в потолок, скорбными расширенными глазами, словно заранее сострадая ее страшным мукам.

— Отец наш, не по праву я, стоящий слева, призываю суд над Ясною Киевицею, но… — ударил ее в грудь голос страшного гостя.

И стало больно.

Так больно, что боль вытеснила страх.

* * *

Маше показалось, что мужчина не пробыл в кабинете и минуты: вышел, едва лишь успел зайти, и, не взглянув на нее, исчез за поворотом коридора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});