Прошлой ночью в XV веке - Дидье Ковеларт

— Папа, месье Тальбо это совершенно не касается, — сухо отчеканивает ПГД Green War. — Я обязан перед ним отчитываться только по делам нашей фирмы.

Стараясь избежать этой темы, я спешу доесть свой минестроне, и юный Луи уносит мою тарелку. Над столом повисает тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих дров в камине. Затем Ядна Пикар встает, шелестя своими одеждами, и провозглашает тост, обращенный ко мне:

— Давайте поблагодарим Морисию за то, что она пригласила вас на свой день рождения. И пожелаем, чтобы это не оказалось простым совпадением…

Ее слова встречены многозначительным шепотом и понимающими улыбками; бокалы тянутся ко мне со всех сторон, красное вино искрится в сполохах каминного огня. В ответ я желаю присутствующим здоровья и процветания. После чего наклоняюсь к Джонатану Прайсу, который за весь обед раскрыл рот только для питья, и, указав на свежую деревянную заплату, размером два метра на метр, светлеющую в старинном дубовом паркете у дверей столовой, спрашиваю его, лишь бы сменить пластинку:

— У вас были проблемы с канализацией?

— Нет, просто в январе я убрал оттуда скелет, — говорит англичанин. — Как только мы нашли ему достойное место упокоения, нам сразу полегчало.

— Во времена Столетней войны существовал такой обычай, — разъясняет его друг, входя из кухни с чугунной гусятницей в руках, — убитого врага хоронили в жилых покоях, дабы попирать ногами его труп и, тем самым, глумиться над ним даже после смерти. К счастью, Мари-Пьер засекла это место. Вы, наверное, заметили его шпагу в холле: Джонатан счел нужным экспонировать ее, поместив в витрину…

— Обязательно обратите внимание на особую форму клинка и гарды, — бормочет экспонент, глядя на меня исподлобья.

— Тушеный каплун с черничным соусом и фуа гра! — объявляет Луи, приподняв крышку кастрюли грациозным жестом стриптизера. — Позвольте вашу тарелку, господин инспектор. Это блюдо может многое вам напомнить, ведь оно приготовлено по рецепту XV века.

Я никак не комментирую эти слова и молча протягиваю ему тарелку, потом спрашиваю, нет ли у кого-нибудь из присутствующих зарядника для «Самсунга». Никто не реагирует.

— Ну, может, кто-то из вас даст мне на минутку свой мобильник? Я должен позвонить домой.

— В замке мобильная связь не работает, — напоминает Морис.

— Нет, работает, у меня только что был контакт…

Наш юный кормилец даже подпрыгивает от неожиданности.

— Где? — кричит он, уронив в мою тарелку здоровенный кусок мяса и обрызгав соусом.

— Мой пуловер! — рявкает Джонатан Прайс.

— Где это было? — настойчиво повторяет его дружок.

— В комнате с резными панелями там, наверху…

На какой-то миг Луи застывает в изумлении, потом подходит ко мне вплотную и, грозно воздев палец, визжит срывающимся фальцетом:

— Не смейте больше входить в эту комнату… никогда… вы слышите?!

— Почему? Это что — комната Синей Бороды?

Он стискивает зубы и, повернувшись ко мне спиной, идет со своей гусятницей в сторону маврикийки. За столом царит гробовое молчание.

— До того, как Луи познакомился с Джонатаном, он работал поваром в «Реле-Сен-Жак», — наконец говорит мне почтальонша с многозначительным взглядом, словно это объяснение может оправдать взрыв истерического гнева, с которым юнец обрушился на меня.

— Это презанимательная история! — объявляет Пикар-отец, снова наполняя мой бокал. — Вы никогда не догадаетесь, кто он! — Потомок тех самых Гренанов!

Я изумленно гляжу на златокудрого эфеба, который, поджав губки, отдает мне легкий поклон; при этом он держит крышку от гусятницы перед собой, на манер щита.

— Луи де Гренан, к вашим услугам; впрочем, я как раз и занимаюсь тем, что обслуживаю вас. Ядна, вам ножку или крылышко?

— Одному из его предков пришлось расстаться с замком, — сообщает старый бородач, протягивая Луи тарелку своей супруги.

— Из-за революции? — говорю я с вежливым сочувствием.

— Нет, из-за покера. Впоследствии замок сменил еще трех владельцев, а затем я перекупил его и кое-как отреставрировал. Мой сын основал здесь свою фирму и пригласил в компаньоны англичанина, но вот однажды, по воле случая, в супермаркете «Интермарше» Джонатан встретил родственную душу. Любовь с первого взгляда и, вдобавок, в отделе сыров. Вы только представьте себе: однажды вечером англичанин приводит Луи, еще не зная его фамилии, в родное гнездо, и последний из баронов де Гренан входит в замок своих предков!

— Да здравствует любовь! — растроганно трубит почтальонша. — Благодаря ей замок вновь обрел своего хозяина.

— Да, но мое положение оставляет желать лучшего, — возражает юнец, заканчивая раздачу жаркого, — я всего лишь временный представитель рода Гренанов, не более того. Самая тоненькая из всех ветвей родословного древа. В тот день, когда Джонатану надоест со мной миловаться, он вышвырнет меня отсюда, и я верну вам своих предков, а вы уж поищите себе другого повара и уборщицу.

— Ты прекрасно знаешь, что мой ангел-хранитель тебя защитит, — с улыбкой говорит Джонатан Прайс.

— Да плевать я хотел на твоего ангела-хранителя! Вспомни лучше, откуда ты родом! За моей спиной — двенадцать поколений Гренанов, и все они считают меня паршивым коллаборационистом!

— Хватит, Луи! Неужели я всю жизнь должен выслушивать твои попреки за Столетнюю войну?!

— Ладно, дорогуша, не будем ругаться: тебе ведь сегодня не светит отдельная комната. И потом, род Гренанов угаснет вместе со мной, так что все вы можете спать спокойно. Кстати, если наш друг-инспектор желает позвонить, сообщаю, что связь уже налажена. Третья дверь налево, под лестницей.

Я благодарю его, через силу доедаю жаркое — на удивление плотное блюдо, несмотря на разжиженный соус, — и выхожу, чтобы позвонить Коринне. Но ее телефон, как и телефон Жюльена, стоит на автоответчике. Тогда я повторяю то, что уже написал им в эсэмеске, а на прощанье говорю: целую, приеду завтра рано утром и обещаю купить по дороге свежие круассаны.

Вернувшись в задымленную столовую, я вижу, что все взгляды обращены к Морису, который опять колдует со своим маятником.

— Верно, это она! — наконец объявляет он, следя за вращением медного шпенька на цепочке. — Я слышу: «Изабо де Гренан, урожденная Гренан», — возможно ли это?.. Да, мне подтверждают, что она приходилась кузиной своему мужу.

Он вопросительно смотрит на последнего представителя рода, но тот отвечает лишь вздохом покорности судьбе, точно снимает с себя всякую ответственность.

— А давайте поглядим, что нам скажет таро, — предлагает Джонатан Прайс, вынимая из кармана карточную колоду.

— Ну вот, а жаркое пока остынет, придется есть холодное! — укоряет его кастелян-временщик.

— Опять, опять! — завопила вдруг почтальонша. — Скорей, бумагу сюда!

Эта комедия длилась до самого конца ужина. Каждый из присутствующих участвовал в ней по своему разумению: один сообщал то, что подсказала ему стрелка маятника, другой докладывал, как легли карты, третий передавал мнение своего ангела-хранителя, четвертая толковала события по оттенкам мясного соуса. А почтальонша в это время принимала из небытия адресованное мне пылкое любовное послание, безвольно мотая головой, бессмысленно глядя в пустоту и роняя слюну из разинутого рта.

Если коротко, история сводилась к следующему: некогда меня звали Гийомом д'Арбу, я приехал в этот замок по приглашению барона Куртелена де Гренан, моего соратника в войне с англичанами, влюбился в его юную супругу, переспал с ней и сбежал, убоявшись осложнений; тогда моя любовница покаялась в содеянном своему духовнику, но ревнивый муж тотчас приказал пытать монаха, желая вырвать у него тайну исповеди, а Изабо запер, «до той поры, пока не воспоследует смерть», в комнате донжона, где мне предстояло сегодня ночевать.

— Ну, как вы на все это смотрите? — с жадным любопытством спросил меня Луи де Гренан.

— Оставьте человека в покое! — пробурчал Пикар-старший. — Дайте ему переварить эту новость. Он приехал сюда с налоговой проверкой, а оказался рыцарем, наставившим рога хозяину дома.

С этими словами он дотянулся до меня и сочувственно пожал мою руку.

— Вы, наверное, обучались в разных там Школах политнаук или экономики, не иначе! Что ж, добро пожаловать в наш клуб! Лично я сорок лет проработал преподавателем физики, этологии и молекулярной биологии в Принстонском университете, — как видите, человек ко всему привыкает. Запомните хорошенько, — в паранормальной области есть одна непреложная истина: самое необычное явление в мире, регулярно повторяясь, делается таким же обыденно-скучным, как и все остальное.

Почтальонша вышла наконец из транса; ее взгляд стал осмысленным, она посмотрела в свою тарелку и снова принялась за еду. Луи де Гренан, успевший за это время собрать и пронумеровать исписанные страницы, зачитывает нам принятое послание: