Потерянный когай - Юлия Андреева

Оми и Ябу уже ждали его, угощаясь чаем и укашами[6], привезенными даймё из Киото. При виде начальства шпион Масахико упал на колени, ткнувшись лбом в циновку.

– Мы рады, что тебе удалось уцелеть среди этих варваров, – ободряюще улыбнулся ему Оми. – Расскажи обо всем, что тебе довелось услышать, пока ты сидел там.

– Пусть сначала скажет, как ему удалось уцелеть, – прервал племянника Ябу.

– Единственным опасным моментом в этом деле было падение в саму яму. Я боялся, что если я ненароком зашибу кого-нибудь из принадлежащих вам пленников, то нанесу урон Ябу-сама и покрою свое имя несмываемым позором, – поклонившись, сообщил он. – Все остальное оказалось неопасным. Артиллерист Винуку-сан и юнга Кроку-сан хотели использовать меня в качестве заложника, в то время как Золотой Варвар объяснил остальным, что позволивший взять себя в плен самурай, по сути, мертвец. Он предположил, что в лучшем случае меня ожидает разрешение совершить самоубийство, причем Оми-сан позволит мне совершить сэппуку прямо в яме, не поднимаясь наверх. Я взвесил в уме все «за» и «против» и был вынужден согласиться с ним. Такое разрешение было бы справедливым и очень благородным, очень.

Ябу скривился. Одна мысль, что ему предстоит слушать не голые факты, а еще и измышления шпиона… переполняла его плохо скрываемой яростью, но Масахико был лучшим его шпионом в Эдо. Кроме того, он свободно говорил на языках варваров. На португальском и английском, а значит, его следовало выслушать, вооружившись терпением.

«Чего-чего, а терпение у меня есть, – успокаивал сам себя Ябу. – Другой вопрос, почему Оми, зная, что Масахико можно использовать в качестве переводчика, сунул его в яму?! Ведь теперь следует немедленно отправить его обратно в Эдо. А потом, по традиции, обезглавить какого-нибудь рыбака и совершить над ним похоронный обряд. Хорошими шпионами не разбрасываются. Они на вес золота, тем более такие, как Масахико. Но с другой стороны, все в руках Будды. И жизнь и смерть, и новая отсрочка переговоров.

Быть может, Масахико сослужит более серьезную службу в будущем. Что же касается Золотого Варвара, то он, скорее всего, еще не готов, а значит, если я раскрою Масахико, я потеряю шпиона и не сумею сделать своим вассалом Золотого Варвара. А значит, все правильно и своевременно. Время еще не настало, и зачем его торопить – не в этой, так в следующей жизни, но Золотой Варвар будет моим!»

Глава 10

Повелитель вод

– Я знаю человека, который причиняет зло другим людям, – сказал буддийский монах своему настоятелю.

– Кто этот человек, и в чем состоит зло, причиняемое им? – спросил настоятель.

– Это ваш сегодняшний посетитель, господин, – смиренно ответил монах. – Помните, он пришел с приятелем и начал расхваливать его достоинства. Но все ведь знают, что когда человека хвалят, это делает его надменным. Следовательно, хвалящий приносит вред!

Из разрешенных цензурой китайских историй

Водные просторы должны были рано или поздно подчиниться клану Касиги. А кому еще, я вас спрашиваю? Ведь согласно легенде двести лет назад или около того даймё Эгава Касиги победил демона наводнения, подчинив его своей воле.

Было это так. Касиги со своими четырьмястами самураями должен был перейти вброд небольшую речушку, пройти сквозь деревеньку и за холмом соединиться с силами своего побратима. Прямо скажем, на первый взгляд, задача не бог весть какая.

Но на стороне врагов были сильнейшие колдуны и маги, и вот за две недели до разлива реки вдруг полил невероятный дождь. Черные тучи сгрудились над головами людей, так что в считаные секунды сделалось темно, точно ночью. Но самураи не дрогнули. Не представляя, что им уготовила карма, даймё приказал своим людям устроить привал и сам юркнул в походный шатер, надеясь немножко выспаться.

Но не тут-то было: вдруг колдовские тучи прорвались белой молнией и с неба низверглись потоки воды. Так что крохотный шатер даймё тут же весь промок, а Касиги оказался в воде. Слава Будде, что его тут же растолкал оруженосец, не то захлебнулся бы даймё Эгава из рода Касиги и умер недоброй и непочетной смертью.

Дождь был таким сильным, что люди едва могли дышать. Осмотревшись вокруг, хотя, что смотри, что не смотри, видимость была хуже некуда, даймё, скорее, вспомнил, нежели углядел нависающий над дорогой козырек скалы, под которой можно было разместиться, и велел идти туда.

На самом деле самурай создан из особого сплава воли и послушания, самурай в огне не горит и в воде не тонет. Или, во всяком случае, не стонет, как глупый крестьянин, и не проклинает свою судьбу. Самурай никогда не жалуется на холод, жару или иные неудобства, а если и плачет, то расчувствовавшись над каким-нибудь стихотворением или жалостливой песней. Так что Касиги мог и не прятать своих людей, да больно не хотелось, чтобы прославленные бойцы затем хлюпали носами перед союзниками. Вот еще – позориться.

Дождь лил и лил, разбухли рисовые поля, а дороги превратились в скользкое месиво. Даймё сидел на камне, любуясь на разбушевавшуюся стихию, и думал, что ему делать. Три дня его самураи ютились под скалой, не имея возможности даже костра развести. На четвертый дождь сделался послабее, и даймё дал команду подниматься и идти к реке.

Но тут же выяснилось, что ни к какой реке идти не нужно, так как принуждаемая трехдневным ливнем река сама вышла из берегов и пришла к даймё. Огромные черные волны, подобно взбесившемуся табуну диких лошадей, неслись теперь в долину, сметая все на своем пути.

«Этого еще не хватало!» – подумал Касиги и приказал своим самураям переправляться на другой берег. Но едва первые четыре конника вошли в воду, как колдовские волны подхватили их и потащили вниз. Напрасно самураи кидали в воду веревки, напрасно смельчаки пытались вытащить друзей из воды, их унесла река.

Не поверив собственным глазам, даймё приказал следующей четверке войти в воду, и те выполнили приказ, тотчас скрывшись под водой.

Касиги почувствовал дурноту. Нет, он не боялся смерти, все знают, что смерть не что иное, как избавление от страданий, он боялся, что не сможет встретиться с побратимом и покроет себя несмываемым позором.

Не зная, что предпринять, Касиги призвал к себе сопровождающего отряд монаха и велел ему приготовить все для богослужения. Приготовление не было долгим, и вскоре даймё уже стукнул в гонг, призывая ками этих мест. Долго он умолял местных богов и духов, обещая им богатые жертвы и новые жилища. Ками не хотели говорить с чужим, пришедшим на их земли князем.

Только, одетый в древние доспехи, явился полубезумный бог – покровитель военных Бисямонтэн, который начал советовать князю порубить взбесившуюся воду, доказав на деле, кто здесь хозяин.

«Рубить воду?» Касиги подумал было, что сходит с ума. Как должны были смотреть на него его люди, если он вдруг отдаст приказ рубить мечами воду?

Не доверяя военному богу, князь решился на давнее и давным-давно опробованное средство – принести воде жертву. Жертвой были избраны все жены и полковые наложницы воинов, идущих с даймё Касиги.

В одну секунду лагерь наполнился стоном и плачем. Впрочем, никто не посмел ослушаться воли князя, и вскоре в лагере осталась одна-единственная женщина, принадлежавшая самому Касиги. Любимая чужой расы, прекрасная, как небесная богиня, которую он взял наложницей и думал после успеха в войне назвать супругой.

Получив жертву, река и не подумала хотя бы немного втянуть в себя воды и дать возможность воинам Касиги перебраться на другой берег.

«Руби мечами воду! Бей ее из луков! Коли копьями!» – разорялся Бисямонтэн.

Касиги смотрел на дождь, которому, казалось, не было конца.

Наложница подошла к даймё и, ласково улыбнувшись, подала чашечку с саке[7].

Касиги вздохнул и велел бросить в воду любимую женщину. Такая жертва не могла не подействовать на взбесившуюся воду, но она не принесла ровным счетом никакой пользы. Только напрасно загубил ни в чем не повинную душу и нанес себе рану.

«Руби воду. Бей ее, убивай водного духа!» – требовал бог войны.

Ничего не поделаешь, других советов все равно не было, и, не отрывая глаз от алтаря, даймё приказал своему помощнику послать лучших воинов отряда атаковать мешающую реку.

Приказ был исполнен, и три лучших воина вместе с конями полетели в воду, правда, на этот раз стихия не погребла в своей пучине славных бойцов, так как к их талиям были прикручены крепчайшие веревки. Следующая тройка лучников обстреляла бушующие волны, за ними последовали метатели копий.

И тут случилось страшное. Когда черное копье одного наиболее сильного и умелого самурая исчезло в середине реки, окрестности огласил жалобный стон, от которого кровь застывала в жилах. Несколько лошадей, пораженные ужасным звуком, вырвались и бросились в воду. Двое или трое воинов лишились чувств.