Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

Однако за охоронтами остается право покровительствовать тому, кого Совет островитов называет сверхмастером, признавая тем самым, что его деяния крайне важны для Времени и для будущего Долины. Сверхмастера не разрешается судить обычным судом. Если сверхмастер чувствует, что ему угрожает опасность, он может укрыться в Башне или просить у Башни невидимого защитника.

Залогом того, что сверхмастер находится под защитой, станет медный браслет с символом Белого Солнца».

Вальюс снова и снова перечитывал текст. Внутренний голос подсказывал: это еще не все. Главное для себя он обнаружит дальше. Вальюс с трудом заставил себя перевернуть страницу:

«За покровительство Башни сверхмастер обязан платить. Плата не измеряется шкурками или монетами. Сверхмастер платит хронисту предельно честным рассказом о событиях своей жизни. Даже о том постыдном, что таил от других. Только в этом случае хроника его жизни имеет для Времени смысл. Сверхмастер должен прийти к туманному поясу Башни. Его непременно увидят и обязательно выслушают. Когда он решится на это, зависит лишь от него».

Значит, он должен прийти и показать амулет? Рассказать о крылатом пленнике, о том, что Белое Дерево он слепил по подсказке? Но в Договоре не сказано, что охоронты клянутся сохранить его тайну…

Глава третья

Тейрук ослабил поводья и соскочил на землю.

Его пауклак ухватился длинными пальцами за каменный край стены, подтянулся, сложился по-лягушачьи и перепрыгнул зубцы. Скоро внутри двора появились другие разведчики.

Ворот у крепости не было. Их заложили после раскола — когда народ Казодака утратил свое единство. Те, кто остался верен Древу Начала Времен, устроили крепость так, что попасть на Вершину без крыльев было уже невозможно.

Тейрук приказал разведчикам отдыхать и привычным движением снял узду с пауклака. Тот уселся на землю и стал вылизывать лапы.

Три затменья назад никто не мог и помыслить, что Живущие близко к Небу будут ездить на пауклаках. Конечно, вершинные звери непохожи на мерзких тварей из ущелий срединных гор. Их жвалы спрятаны в шерсти, а спины покрыты мехом — бархатистым, с длинными прядями. Отец Тейрука недаром выискивал в норах детенышей, придирчиво отбирал, выкармливал молоком кудрявой горной козы.

Но ездить на пауклаках научились макабреды. Это макабреды обнаружили их, когда спустились в пещеры, — подслеповатых, слюнявых, пожирающих все, что придется (падаль, слизней, друг друга), и не смутились их отвратительным видом. Они очень скоро поняли: для пауклаков нет неприступных скал и ущелий. Их длинные цепкие пальцы с когтями в виде крючков способны цепляться за камни, впиваться в мелкие трещины. Их клейкая бородавка, расположенная на брюхе, позволяет подолгу висеть на гладком отвесном склоне. И еще они могут прыгать — на короткие расстояния — сверху вниз, обнаружив жертву. Пауклаки видели плохо. Но отличались способностью угадывать все живое по еле заметному запаху, по колебаниям воздуха. И макабреды научили их охотиться на людей.

Макабреды всегда появлялись на пауклаках. И люди Вершины смеялись: пауклаки им — вместо крыльев.

Но теперь и у самого Неба живут бескрылые люди. Летал один Нариан…

Жрец Вершинного Древа уже увидел Тейрука и поспешил навстречу:

— Ничего?

— Ничего, карун. Мы облазили все ущелья. Никаких следов Нариана.

Даридан печально кивнул: он и не ждал другого. Тейрук нахмурился: жрец так легко расстается с надеждой?

— Карун Даридан считает, что мы его не найдем?

Даридан ответил — но не Тейруку, а собственным мыслям:

— Нужно сказать Дарилле.

Тейрук опустил глаза: нет, он не сможет.

— Хорошо. Я сделаю это сам. — Даридан повернулся, чтобы уйти.

— Карун! Подождите! Что вы скажете ей?

— Скажу, что князя горы больше не надо ждать.

Подойдет — и скажет? Так просто?

— Но каруни захочет знать, как погиб Нариан. Кто убил ее мужа.

— Надеюсь, что не захочет. К тому же мы не знаем, кто убил Нариана.

Тейрук хотел возразить, но Даридан не позволил:

— Лишнее знание не облегчит ее горя. А княгиня очень слаба, и так страдает сверх меры. Ты же не хочешь доставить ей лишнюю боль?

Тейрук не успел ответить: он увидел Тахира. Помощник жреца задыхался от быстрого бега:

— Карун Даридан, скорей! Боюсь, каруни умрет!

* * *

Дарилла лежала внутри приствольного круга и сквозь голые ветви смотрела на Небо. Жрец приказал не заносить ее в дом: свет — единственное, что немного могло облегчить Дарилле страдания, хотя она и дрожала от утреннего тумана.

Даридан опустился возле нее на землю:

— Так дальше нельзя, каруни.

— Мой муж еще не вернулся? — Дарилла едва шевелила губами.

— Каруни, надежда иссякла. Больше ждать невозможно. У тебя в груди воет Ветер, как в глубокой пещере. Он выдувает жизнь. Послушай меня, Дарилла. — Даридан решился на вольность и взял ее за руку. — Я знаю, чем был для тебя Нариан, и не стану искать слова утешения. Но то, что ты носишь внутри, важнее женского горя. Я пошлю Тахира за птичкой. Неподалеку отсюда гнездятся горные ласточки. Это, конечно, не то, что искал для тебя Нариан. Но лучше, чем ничего.

Дарилла прикрыла глаза, и Даридан посчитал это знаком согласия. Тахир почти сразу исчез. Даридан потеплее укутал Дариллу и вежливо отошел: жрецу не пристало навязывать свое внимание женщине.

* * *

Ей не дают умереть, хотя Нариан не вернулся. А она соглашалась жить только ради него. Только ради него терпела эти мучения.

Нариан говорил: не печалься! Птенчик с розовой грудкой очень похож на жар-птичку. Он не может светиться, но красиво поет. Малиновка или зарянка послужат тебе вместо сердца!

Но зарянке Дариллы отводился короткий срок.

В ущельях срединных гор, где обитали макабреды, происходило дурное. И оттуда порой поднимались тяжелые испарения. Когда такие туманы достигали вершины, Дарилла заболевала. Ей было трудно дышать и не хватало света. Зарянка ее трепетала, больно билась в груди, а потом умирала.

И Нариан опять отправлялся на поиски птички — в Леса у подножия гор.

Спускаться с горы в долину было очень опасно. Но князю не смели перечить. Даже жрец Даридан. Даже сама Дарилла.

А Нариан смеялся: «Ты забыла, что я крылатый? Или ты напрасно посеребрила мне крылья? Лучше думай о сыне: как он поднимется в воздух. Знаешь, как он полетит? Как никто не летал!»

Дарилла снова с трудом разлепила тяжелые веки и посмотрела на Небо.

* * *

— Каруни, вот! Посмотри! — Тахир уже возвратился. В ладонях его, как в гнезде, сидел испуганный птенчик.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});