Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов - Александр Евгеньевич Никифоров

палкой и говорит, – Бояре думные, чтоб пес шелудивый, вас разодрал, придумали ли чего? Неделю вам дал, чтоб отдохнули. Чтоб меда попили, да, девок дворовых пощупали. Аль, не хватило?

Ишь, ты,– думаю я,– так вот они откуда у нас, думские каникулы, по неделе, но двадцать раз в году. Полезного, ничего не переняли, один лишь разгуляй. Мало диссертаций слизывали, так и тут сплошной плагиат.

Ну, кто ответ держать будет?– рыкнул грозный царь, и посохом с силой об пол, – Кто скажет, где денег взять, когда вся казна пропита, про дуванена? Царь персидский денег просит, поиздержался нехристь, шах ичкерийский взбунтоваться грозит, чтоб у него мудя, на челе выросло. А я сиротинушка? Совсем до ручки дошел: в баню, без девок, без мыла хожу. Доколе, я это терпеть буду?

И взором чернявым, многообещающим таким, карами грозящим, по думным боярам провел. Двое по сторонам у кресла стоящие, алебардами потрясли, наглядно, царский взгляд, подтвердили.

Шапки высокие затряслись. Я сразу, прикинул. Если шапки так трясутся, какой – же каруселью под ними-то все ходит. Смотрю, толкают на середину какого-то боярина. Он назад, а его снова, уже с пинками, на середину. Худородный, по шапке из чернобурки, видно, крайнего нашли, которого не жалко. Ему перед царем и ответ держать. Снял он шапку, мехом потное лицо подтер, глазищи в потолок упер. Перекрестился три раза и завел:

– Сударь наш, государь! Хоть сразу руби, хоть погодя. Но вот на неделе то этой разгульной, мысля ко мне пришла. Умная мысля, она, ведь государь, всегда опосля. А ко мне, вообще, не думой пришла, государь-надежа, а в образе девки моей, дворовой Настехи – засранки. Медведь о прошлый год в малиннике пугнул, С тех пор и прозвище такое. А так, ну вся при всем, начнет веником охаживать печка – каменка, от благодати краснеет.

– Я сейчас тебя, дрыном вон этим отхожу, да так, что хоромы затрясутся. Что тянешь – то, чай, не Настьку за вымя. Глаголь, раз начал, – сверкнул чернявыми глазами, царь Иоанн.

– Неделю всю, надежа наш царь – государь, каждый день, а то и по два раза на дню, она у меня на починку сарафана по копеечке испрашивала.

–Горяч, смотрю я, больно ты. Терпежу в тебе нет. Разденется то пока, не дождаться что ль? Хотя мы тоже, рысаками-то бывали, знамо дело, если приспичит, – почесал бороденку государь, – дальше глаголь,

Баба разодетая, от этих его слов, вспыхнула вся, и платочком, обмахиваться стала.

– Да мигом раздевалась, грех жаловаться, да и в баню в сарафане-то, никто и не ходит, – улыбнулся худородный, – Но на починку копеечку, все равно, каждый день брала.

– Она тебе, мозги-то веником не вышибла, забыл перед кем, и зачем стоишь, дубина стоеросовая,– рявкнул государь, и палкой своей, боярина хрясть.

– В этом деле он тоже специалист, – мысленно оценил я удар, – что палкой, что сапогом, не промахивается, – Надо бы и нашим перенять. И не затратное дело, – жердин в лесу не меряно, хоть каждый день по всем стучи. А уж доходчиво как. Представил я, как президент, думу государственную лупит. Сразу на душе легче стало. А сам в думах этих, по ступеньке к краю продвигаюсь. А то посох близко свистит , не зацепил бы в азарте, ненароком..

А ушибленный, боярин худородный, на колени хрясть, лбом о плиты хлоп. Звон по хоромине пошел. Опять хрясть – хлоп. Про лоб не знаю, но плита, от удара трещинку посредине дала.

4

–Не вели казнить, – орет, – завсегда успеешь. Вели слово молвить. И между словами – хлоп, хрясть, хлоп, хрясть.

Вот это дисциплина, – мысленно аплодирую царю, – аж, завидки берут.

– Договаривай,– милостиво разрешил тот.

–Она в отца своего такая, Настька-то,– поднял голову худородный боярин, – от Тишки – мастера. На всю округу, славен тот мастер. Да, что на округу, и за пределами, слава о нем идет.

– Ишь, ты, – удивился Иоанн, – а чем так прославился? Ты, на ноги-то, встань, чай не полке в бане расщепился.

По деревням ходит, надежа – царь, и деньги на починку изб собирает, – поднялся боярин, – Подойдет к избе топором по углу постучит, и говорит хозяевам, – худо дело-то ваше. Изба – то, на ладан дышит. Неси-ка брат деньгу малую, я тебя в очередь запишу. Править надо избу-то.

– Ага, ага,– задрожала бороденка царя, – ну и как? Поправляет, аль нет, песий сын.

– Да, не. Деревень много, очередь растет, внукам не дождаться. А Тишка, Тимохин сын, холоп мой, землицы у меня прикупил, работников нанял, терем каменный возвел. Топор свой, в золото и каменья оправил, и в красный угол повесил. С утра до вечера к нему в терем, очередь стоит, на починку изб записаться, все по денежке малой несут. А он им все, – Не скажу кода, времени в обрез, не знаю куда, в какую деревню, завтра пойду. Вас нуждающихся сколько? А я мастер такой умелый да знаменитый, на вас на всех один.

–Так, так, так,– затряс бороденкой Иоанн, – значит денежки сейчас, а кода, не знаю.

И меня от услышанного, сапогом шмыг, – Вставай, червяк чернильный, – приказывает.

Вскочил я на ноги. В рот ему смотрю, лысину под углом держу, рука с пером над свитком занесена.

– Пиши, царский указ, – грозно так говорит мне. И посохом подтверждает, по полу стуча,

– Тишку этого Тимохина, пса безродного, сей временем, ко мне, со всеми барышами своими, чадами и домочадцами, – дальше, собака пиши.

Это мне он. Обидно конечно, но время такое. Столбом застыл в ожидании.

– Учредить безотлагательно приказ ремонтный для укрепления изб в царстве нашем! Подушно по копеечке со всех в приказ собрать, пересчитать и в царскую казну передать. А головою в приказ, назначаю. Как тебя? – спросил он, худородного.

– Так, Медведки мы, Дмитрием звать, Как батюшку-то моего Анатолия, медведь напугал, так с тех пор и Медведки.

– Так родня ты, выходит, полюбовнице своей, засранки, – затряс бороденкой, веселясь, государь, – по медведям, как раз и родня.

Следом, как по команде, задергались от смеха бояре.

– Батюшка, на бегу, порты сдернуть успел,– увидев, что гнев, обошел его, добавил худородный.

Святочки-внучатки!– вслух рванулось из меня,– так вот откуда ноги – то у наших квитанций за капремонт растут. Плати туда, хрен знает куда, купи то, не увидишь что. Так вот оно откуда? Историк ушлый, видать в думу пролез, и вычитал в анналах. До него, эти избранники, что в думе, в анналы не заглядывали. В исторические, то точно. Сплошной плагиат кругом. Граждане бояре,– завыл я на всю хоромину,– иго на Руси