Готфрид Лейбниц - Игорь Нарский

Однако и самостоятельное содержание принципа непрерывности далеко не так односторонне, как может показаться. Непрерывные переходы рассматриваются Лейбницем не только с количественной, но и с качественной стороны. Он упрекает Аристотеля, например, в статье «О природе самой в себе, или о природной силе и деятельности творений» (1698) в том, что Стагирит недостаточно объяснил несходство, или «различие качеств» (3, с. 165). На принципе непрерывности методически базируется не только общая идея дифференциального исчисления, но и взгляд на дифференциал как на нечто качественно своеобразное. Качественный взгляд на переходы позволил Лейбницу указать на зоофиты как на промежуточное звено между миром животных и растений и на животных как на звено между растениями и людьми.

Если же мы сопоставим принцип непрерывности с казалось бы абсолютно ему противоположным принципом различия, то придем к несомненно диалектическим результатам. Принцип различия говорит о том, что в мире есть неуклонная тенденция к расхождению в различное, а принцип непрерывности — о не менее неуклонной тенденции в противоположном направлении — к сближению различного, к конвергенции. В науке XX в. тесное переплетение и взаимообусловленность этих тенденций, выражающихся в расщеплении знаний и в соединении их через промежуточные научные дисциплины, стало непреложным фактом. Различия есть всюду, но они становятся определенными и заметными (т. е. скачками) только тогда, когда накапливаются, интегрируются. Минимальные же различия утрачивают определенность, они ускользают от анализа, делаются незаметными и как бы исчезают, превращаясь в «точки», однако в то же время не исчезая буквально и абсолютно.

Возникает еще один результат: прямая гипотетического ряда всех вещей оказывается в любой своей части с обеих сторон и ограниченной, превращаясь в совокупность отрезков, и не ограниченной, ибо точки на концах каждого из таких отрезков не поддаются определенной фиксации. Противоположность этих двух характеристик есть следствие разных истолкований образа «точки» как конца некоторого участка рассматриваемого гипотетического ряда. Поскольку «точка» занимает некоторое крайнее положение на прямой, она должна ее ограничивать. Но поскольку эта прямая на одном своем конце должна иметь значение не нуля и не единицы, а дифференциала, т. е., фигурально говоря, «бесконечно неопределенно малой»[3], а на другом — значение актуальной бесконечности, ибо различия и качественные вариации неисчерпаемы, то точка, естественно, ограничивать линию не может. Выход из этой ситуации таков: ряд всех вещей не ограничен с обеих сторон, и мир бесконечен и в количественном и в качественном отношениях.

Таким образом, элементы всеобщего ряда вещей — это некие необыкновенно малые индивидуальности. Каждое место в этом ряду занято некоторой определенной неделимой вещью — онтологической, т. е. метафизической, «точкой». Определенность присуща и каждому элементу из набора свойств той или иной вещи. В силу принципа различия постепенность переходов не означает неопределенности того, что находится в состоянии таких переходов, а в силу принципа непрерывности всеобщие различия достигают чрезвычайной степени тонкости. Предельно простые и самостоятельные в своей определенности элементы составляют всякую вещь и лежат в основе любого явления. Существование их всегда и повсюду утверждается четвертым принципом метода Лейбница — принципом монадности.

Монадность и принципы совершенства и полноты

Принцип монадности, т. е. индивидуализации, является как онтологическим, так и собственно методологическим[4]. В последней своей функции он как бы содержит итог взаимодействия принципов различия и непрерывности, разрешает наметившееся между ними противоречие и оказывается своего рода диалектическим их синтезом. Как видно из письма Лейбница Вариньону от 2 февраля 1702 г., принцип монадности — это также как бы главная антитеза принципу непрерывности, противостоящая пониманию его в духе метафизической постепенности. Такая трактовка впоследствии оказалась свойственной Канту, который вслед за Лейбницем повторил, что «в природе не бывает скачков» — in mundo non datur saltus (53, 3, с. 291, 563; 4 (I), с. 125). Однако ответ должен быть иным: «В природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков» (1, 20, с. 586). Так находит свое разрешение антиномия «в мире всюду существуют скачки, и скачки не существуют нигде». Возникает то, что можно было бы назвать диалектическим синтезом различий и сходств, скачков и постепенности, перерывов и непрерывности. Принцип непрерывности указывает на континуальность действительности, а принцип монадности — на ее дискретность.

Этот синтез у Лейбница оказывается, однако, искажен идеалистической спекулятивностью. Если в основе принципа всеобщей непрерывности лежали прежде всего тонкие наблюдения Лейбница, то принцип монадности заранее утверждал неделимость («единичность») изначально простых вещей. Это оказалось возможным и необходимым в его философии потому, что метафизические «сущности» вещности и качественности бесконечно малы и ускользают от точного наблюдения, определения и анализа. Предел материального и мыслительного деления оказывается одновременно и достижимым, так как он равен не «чистому» нулю, а «реальному» метафизическому дифференциалу, и не достижимым, ибо «dx» само по себе неуловимо. Бесконечно малые, в методологическом смысле предохраняя принцип монадности от метафизического перерождения, приобретают однако вид каких-то мистических «реальных нулей», отличающихся в то же время друг от друга на бесконечно малые величины! Остается непреодоленным до конца противоречие между принципами непрерывности и монадности, и оно лишь заслоняется туманным понятием «метафизической точки».

Но в принципе монадности было и реальное содержание, заимствованное в конечном счете из действительности и науки того времени. Отрицая существование неделимых материальных атомов в духе Демокритовой традиции, Лейбниц в то же время был убежден, что в мире не может быть бесконечно постепенного деления, лишенного «узловых» точек, и должен быть некоторый его предел. Он сохраняет идею дискретности мира в виде «метафизических атомов-монад», каждая из которых неуничтожима, постоянно изменяется и активна, отличается от всех других и обладает бесконечно богатым содержанием. Таким образом, это максимум в минимуме, и в этом понятии — кульминация онтологического значения принципа монадности, которое нам предстоит более полно разобрать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});