Горящие свечи саксаула - Анатолий Шалагин

…Хива, зародившаяся, как государство, в «утробе» династии шейбонидов, откололась от своих генетических собратьев-узбеков и стала самостоятельным ханством. Она всегда враждебно относилась к своим родичам – Бухаре и Коканду, при этом не забывая их периодически грабить. Молодому государству, сотрясаемому постоянными конфликтами кочевых племен и подвергаемому внешней агрессии со стороны не особо миролюбивых соседей, приходилось бороться за свою независимость. И в этой борьбе все средства были хороши. Видимо, именно это отложило особый отпечаток на мировосприятие хивинских ханов: на что у других среднеазиатских правителей было табу, для властителей Хивы являлось вполне естественным и даже необходимым по их пониманию. Поэтому в ханстве процветали работорговля и дикие способы пыток, неимоверных размеров достигла коррупция.

Особый интерес Хива вызывала у англичан. Бухара и Коканд, хотя бы внешне проявлявшие свою независимость, могли показать зубы английским эмиссарам. А вот чиновники в Хивинском ханстве за определенную мзду могли сделать для англичан все, что угодно. А Лондону хотелось многого.

Британской империи, например, не давало покою «завещание» Петра Великого, которое производило впечатление на всю Европу на протяжение всего XIX века. И любые военные действия России против Турции и Персии воспринимались на берегах Темзы как угроза английской колониальной монополии в этом регионе.

В Лондоне не без оснований полагали, что Хивинское ханство и для России имеет особое значение на пути проникновения в Афганистан, а уж оттуда и в Индию. Конечно, русские могли достичь сказочного Индостана и через Персию. Но там они явно завязли, да и лежавший в тылу русской армии Кавказ был чреват всякими неприятными сюрпризами. Куда спокойней был путь через Каспий, а точнее его берега, заселенные степняками. Вот поэтому англичане всеми силами старались не допустить русских за Амударью.

И русские, и англичане имели на тот момент довольно слабое представление о географии степи. Однако, обе империи были прекрасно осведомлены о минерально-сырьевом потенциале этого дикого края. Минерологи обеих стран имели в своих запасниках богатые коллекции местных руд. Поэтому было из-за чего потягаться.

Ну и, как бы, маленьким штришком в антироссийской стратегии Лондона в этом регионе была и постоянно набиравшая мощь металлургия Урала. Конечно, Урал от Хивы был за тридевять земель. Но почему бы через неспокойную степь не пощекотать нервы русскому медведю? И щекотали. Где подношениями, где лестью, а где и откровенной ложью англичане сплетали паутину, призванную натравить степь на границы России. Пусть там будет неспокойно. Тогда уж русским станет не до Хивы, а уж тем более до Индии.

Дипломатия Лондона была хитрой. Впрочем, иной она и не могла быть: напрямую Англия никогда не воевала против России. Она умела действовать через своих союзников. Пусть воюют они. А английские дипломаты премило улыбались своим русским коллегам. Однако, и те, и другие прекрасно понимали, что идет тайная война. А во всякой войне должны быть победители и побежденные. Но кто кем будет, покажет время…

…Вечером Аллакули расслаблялся в мраморной ванне, наполненной верблюжьим молоком и настоями душистых трав. Потом он выпил горячего шоколада и хлопнул в ладоши. Евнухи ввели в ханскую опочивальню заранее отобранную в гареме дежурную жену. Властитель, нисколько не стесняясь присутствия посторонних, на скорую руку выполнил свой супружеский долг. А потом, откинувшись на подушки, он уснул, оглашая своим храпом весь дворец Таш-Хаули. Знал бы тогда Аллакули-хан, что предстоит испытать его женам в недалеком будущем! Знай он это, то убил бы их собственноручно.

***

А в Оренбурге в эту ночь проходил бал. Первый новогодний бал, устраиваемый новым военным губернатором. Нет, балы в жизни Оренбурга проводились и при предшественниках Василия Алексеевича, но именно при нем они стали настоящими празднествами для городской общественности. Каждый бал при Перовском становился событием, куда стремились попасть многие. Он привнес в них столичный шик, изысканность церемониала и какую-то степенность. На этих балах родители устраивали показы своих чад. Здесь заводили знакомства и налаживали связи. Здесь иногда даже свершались деловые сделки.

…Перовский, если честно, уже приустал от бесконечных представлений. Но он держался. Этикет есть этикет. Он пожимал руки генералам и штатским, целовал руки их женам, с улыбкой на лице делал легкие поклоны молодым особам, которых родители стремились непременно представить военному губернатору.

Глядя на все мучения Перовского, стоявший неподалеку Владимир Иванович Даль, широко улыбался и делал какие-то знаки губернатору. Василий Алексеевич, заметив это, тоже улыбнулся и, чтобы, наконец, прервать эту нескончаемую очередь, он разгладил свои пышные усы и распорядился начать бал.

Зазвучала мелодия полонеза, которую пока не очень уверенно выводил гарнизонный оркестр. Все присутствующие выстроились для торжественного шествия. И бал начался. Перовскому можно было перевести дух. Заведенный еще Екатериной Великой порядок начала балов именно с полонеза, длившегося почти полчаса, дал Перовскому возможность немного прийти в себя после этой кутерьмы. Он махнул Далю рукой, и они удалились в соседнюю комнату, чтобы успеть выкурить по трубке ароматного голландского табаку, привезенного недавно купцами в Оренбург.

…Владимир Иванович Даль служил при Перовском чиновником для особых поручений. Прибыл он в Оренбург чуть позже военного губернатора, задержавшись в столице в связи со своей женитьбой. Однако, знакомы они были уже не первый год. И знакомство этих двух незаурядных личностей случилось по вине все того же литературного круга единомышленников, к которому стремились оба.

Даль в Петербурге был известен, как первоклассный врач-оператор, обладавший довольно редким качеством – он мог одинаково точно оперировать как правой, так и левой рукой. Поэтому нередко за ним посылали даже признанные светила хирургии, которым был необходим ассистент-левша.

Врачевание врачеванием, но Даля тянуло в литературу. Первые же его публикации, написанные от имени казака Луганского, вызвали большой резонанс и среди писательской братии, и среди литературных критиков. Многие отмечали непривычный для уха российского дворянства, воспитанного на французских романах, язык автора. Уж, очень простым, по мнению критиков, был слог «казака Луганского».

Обратил внимание на нового «крючкотвора» и сам граф Александр Христофорович Бенкендорф, ревностно стоящий на посту российского спокойствия. В сказках Даля графу померещилась угроза устоям самодержавия и призыв к бунту. И, не долго думая, главный цензор империи решил арестовать «казака Луганского».

Его взяли под стражу прямо в госпитале. Потом были допросы в Петропавловской крепости, беседы лично с Бенкендорфом и ожидание суда. Дело могло закончиться ссылкой в какую-нибудь глушь типа Оренбургской губернии. Но в судьбу Даля неожиданно вмешался великий Василий Андреевич Жуковский – наставник наследника российского престола. История о «казаке Луганском» настолько взволновала царевича, что он при первой же возможности рассказал о ней Николаю Павловичу. Император был благосклонен и приказал Даля освободить. Правда, при этом самодержец не отказал себе в удовольствии лишний раз устроить в отношении сына нравоучения. Александр Николаевич дал обещание отцу впредь не связываться с мятежно настроенными литераторами.

Чтобы Даль, потрясенный случившимся, не затерялся, Жуковский ввел его в круг своих знаменитых друзей и единомышленников. Был среди них и нынешний военный губернатор Оренбургской губернии. Так они и познакомились. Однако, в этой истории был еще один эпизод, о котором Перовский никогда не рассказывал Далю. Однажды во время личной беседы с глазу на глаз с императором он услышал от Николая Павловича:

– Слушай, Василий Алексеевич, тебе сейчас в Оренбурге будут нужны толковые люди. Возьми к себе Даля. Он тебе помощником будет отменным. Да и из столицы мы его тем самым уберем.

Так и попал Владимир Иванович в Оренбург. Тоже, вроде, ссылка, но особая.

И Перовский ни на минуту не пожалел, что забрал к себе на работу этого незаурядного человека. Как профессионал высокого класса он многому научил местных врачей. И врачевавший все высшее общество Оренбурга и округи доктор Бидерман не мог нарадоваться появлению Даля в столице губернии.

Но наряду с медицинскими делами Даль выполнял еще и много работы по части устройства делопроизводства в губернии, формировании архивов многочисленных управ военного и гражданского ведомств. Выполнял он и отдельные поручения Перовского в степи. И местные бии по достоинству оценили ум и смекалку нового чиновника в окружении военного губернатора.