Король пепла - Мэтью Гэбори

— Миссии?

— Миссии этого мальчика, его жизни, его любви. Миссии гораздо более реальной, чем священные узы, некогда связывавшие меня с Лэном.

Шенда говорила о своем возлюбленном, встреченном в туманах памяти Драконов, этом доблестном и мудром мужчине, у которого она так часто черпала силы, чтобы оказать сопротивление драконийским жрецам.

— А я? — воскликнул Чан.

Ее голос надломился.

— А ты — Чан, Черный Лучник. Мой спутник, мой товарищ.

— Но я тебя люблю, — едва слышно признался он.

— Я знаю, но я никогда не лгала тебе, что я разделяю это чувство: я лишь доверила тебе тайны моей души. Это ценный дар, который ты не должен недооценивать. Но мое сердце принадлежит Януэлю.

— Это несправедливо.

— Несомненно.

— Забудь его, — сказал он вибрирующим от волнения голосом. — Забудь Януэля, забудь о судьбах Миропотока и следуй за мной.

— То, о чем ты просишь, невозможно. В прошлом я покинула Лэна. Но я не оставлю Януэля, что бы ни сулило будущее.

— Но этого будущего больше не существует. Януэль потерпел неудачу, а ты отказываешься признать это! Миропоток — такой, каким мы его знали, — обречен. Почему бы не прожить несколько оставшихся нам лет, стараясь быть счастливыми?

— Счастливыми? Ты хочешь, чтобы я была счастлива с тобой с разбитым сердцем? Ты хочешь, чтобы я была возле тебя, сожалея, что не испробовала все, чтобы спасти его? Тебе нужен призрак?

— Твоей души мне достаточно, — уверенно сказал он.

— Но твоей мне будет мало, — холодно возразила она.

Чан содрогнулся, вспомнив о длинных вечерах в полумраке притона в Альгедиане. Ночи, тянувшиеся в потрескивании свечей, когда среди шума попоек и едкого дыма курительных трубок его уязвленное сознание находило убежище в сладких иллюзиях. Он всегда представлял себя на той самой дороге — простой лесной тропинке. Он вел под уздцы гнедого жеребца, на котором восседала драконийка. Она улыбалась. Она улыбалась ему, и любовь, которую он читал в ее глазах, делала его походку летящей.

Затылок его вдруг отяжелел, он отвернулся, чтобы скрыть волнение. Молчание разделило Чана и Шенду. Внезапно глухой стук заставил их обернуться.

Это рухнул властитель Арнхем. Прислонившись к перилам балкона, он вслепую, с закинутой назад головой, нащупал свой шлем и медленно поднес его к груди. Теперь только заклепки могли остановить разложение, пожиравшее его кости. Он почти чувствовал, как под ороговевшей кожей его скелет превращается в кучу мертвых веток. Его правая нога сломалась как соломинка, в то время как вес доспехов угрожал позвоночнику. Ему казалось, что он успеет открыть Темную Тропу до того, как завершится процесс разложения, но все развивалось с устрашающей скоростью.

Шенда подбежала и опустилась подле него на колени.

— Оставь его! — вскричал Чан. — Он сейчас подохнет.

Шенда проигнорировала это предупреждение и приблизила лицо к гниющему черепу.

— Властитель, вы меня слышите?

Хрипение вырвалось из горла харонца.

— Есть ли способ спасти вас?

— Ты с ума сошла? — воскликнул Чан, поднимаясь вверх по ступенькам.

— Не мешай мне, — сухо ответила она.

— Предупреждаю, если он сделает хоть одно движение, он покойник, — прорычал он, отодвигаясь, чтобы постоянно держать харонца на прицеле.

Драконийка не обратила на него внимания и лихорадочно повторила:

— Если есть способ вас спасти, скажите.

— Да что ты пытаешься сделать, черт возьми? — пророкотал Чан. — Эта гниль должна сдохнуть.

Разложение добралось до глазниц, и их контур оплыл словно воск.

— Отстранитесь! — вдруг прогремел голос откуда-то с лестницы, ведущей к балкону.

Капитан Сокол, до сих пор остававшийся в стороне, решил вмешаться. Размеренными шагами он преодолел ступени, отделявшие его от товарищей, и остановился у ног харонца.

Его прямоугольное лицо сохраняло выражение бесстрашия, но крупное тело, некогда возвышавшееся как скала, было стыдливо согнуто. Молния, сверкавшая в его глазах, утратила свой блеск. Он машинально провел рукой по выстриженной в его стального оттенка волосах тонзуре и схватил Шенду за плечи.

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

Драконийка выдержала взгляд капитана. В ее голосе звучало напряжение:

— Думаю, да.

— Тогда я его спасу.

— Капитан, о чем вы говорите? — вмешался Чан. — Не трогайте эту гниль!

— А что? Ты убьешь меня, чтобы мне помешать? — Сокол вновь обратился к Шенде. — Паломники давно подписали соглашение с Харонией, — уточнил он с разочарованной усмешкой. — Молния постоянно ударяет в двери королевства мертвых. Я могу на мгновение отдалить его кончину, пока он не откроет Темную Тропу. Но не более того. Если не удастся открыть проход, он погибнет.

Мертвенно-бледная Шенда кивнула. Решимость, отражавшаяся в ее чертах, заставила Черного Лучника вновь вступить в разговор.

— Во что вы играете, вы, оба?

— Объясни ему, — сказал капитан. — Я займусь властителем.

— Что именно «объясни»? — воскликнул Чан. — Довольно!

Он резко натянул тетиву, собираясь выпустить стрелу. Шенда встала перед ним, раскинув руки, чтобы заслонить от него харонца.

— Сохраняй хладнокровие, — сказала она.

— Моя мать родом с Берега Аспидов, — ухмыльнулся он. — Не беспокойся. А теперь отойди. Я убью его, а потом поговорим.

— Для начала тебе придется убить меня.

— Ты надеешься, что он приведет к тебе Януэля, так? — прорычал он.

— Нет, я надеюсь, что он отведет меня к нему.

Чан от удивления ослабил тетиву своего лука.

— Что?

— Ты все отлично понял. Да, я хочу последовать за Януэлем в королевство мертвых. Чтобы помочь ему, чем возможно.

— Шенда, нет!

— Да, старый змей. Это единственный выход.

Склонившись над Арнхемом, капитан помедлил, прежде чем приступить к совершению ритуала, который позволил бы отсрочить кончину харонца. Эта магия обычно применялась у изголовья умирающих членов ордена Пилигримов. Сокол лично сопровождал юношей для этой последней жертвы, призванной продлить существование мэтров ордена. В этот самый момент он собирался к ним присоединиться, приняв в свою плоть зло, разрушавшее харонца. Он не ведал, сможет ли его тело сопротивляться достаточно долго и даст ли молния своему служителю силу, чтобы довести ритуал до конца. Только присутствие Шенды помогало ему смириться с неизбежностью собственной смерти. Мужество и упорство драконийки внушали ему глубокое почтение. Это служило для него источником вдохновения, так как у него больше не было сил уважать самого себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});