Пиксельный - Александр Александрович Интелл

Лена всегда была тихоней, скромной, улыбчивой, очаровательной девочкой. Была такая лапочка, душенька, загляденье, а не человечек! Глядел раньше на нее, и невольно делалось светло на душе! Сколько не любуйся, а тебе все сладко!

А теперь… Господи, да как же в этом мире человеком то остаться? У себя скорее спрашиваю. Сам – подлец подлецом: слово за словом всех унижаю, оскорбляю, вывожу. И считаю это достойным тех, кто мерзости мои огребает.

Чувство беспомощности обнимает, стискивает в объятиях и виснет на шее тяжелым грузом. Невыносимое чувство: головой понимаешь, что ничего не поделать, и рваться воротить ничего не надо; но в тоже время воображаешь, что ты обязан хотя бы попытаться. Что меня обязывает? Совесть? Жалость? Чувство вины? Душа моя тревожная?

Бывает, что делаешь. Бойко, лихо, живо, проворно, сломя голову делаешь. И вот ведь штука, вот ведь закавыка – возвращаешься к началу. И чтобы мало не казалось, к началу в более дряном положении дел.

Куда спешил, зачем рвался? За каким рожном бежал без оглядки, прыгал в омут и летел, крича и расцветая отчаянной птицей, твердый воздух царапая и пуская плачь?!

Наконец, самобичевание надоедает, и рука щелкает кнопку на пульте от телевизора. Черный экран наполняется сочными картинками из реклам майонеза, йогурта, всевозможных спрайтов и кока-кол, от которых тошнит, только завидев.

Идти никуда не хочется. И незачем.

Пощелкав каналы, и не найдя ничего занятного, я вставляю диск в лоток привода. Начинается загрузка…

* * *

Черный Ягуар мчится по раскаленному асфальту, ужасая всех в округе. Пешеходы бегут сломя голову, водители выруливают на тротуар, страшась пострадать из-за сумасшедшего.

Центр огромного мегаполиса, полицейские на каждом шагу, и такое творится!

Из-за угла выскакивает вторая машина – огромный тонированный джип цвета «металлик», преследующий Ягуар. Он гонит на полную, высвобождая гулкий рев мотора, как зверь преследует свою добычу.

Вскоре джип равняется с Ягуаром. Тонированное окно внедорожника плавно опускается, оголяя дуло. Рокочет автоматная очередь, на дорогу сыпятся гильзы, звеня и поблескивая.

Ягуар виляет на джип – толчок ни чуточку не ранит огромную крепкую машину. Из Ягуара гремят пистолетные выстрелы. Стекла черного авто сыпятся, оголяя водителя и лишая скрытности.

Следует еще толчок, от которого джип ведет в сторону. Из окна внедорожника немедленно выдается жуткий звук гуляющего затвора.

Слышится хлопок, звяканье отлетающей покрышки и бряцания резины. Ягуар быстро замедляется до полной остановки, водитель выпрыгивает из салона и прячется за кузовом автомобиля.

Джип останавливается неподалеку, двери распахиваются, и враги, двое мужчин в костюмах с автоматами, идут в засаду, прячась за джипом и ожидая возможности открыть огонь.

Из-за разбитого Ягуара вылетает пара выстрелов, потом протагонист выхватывает гранату, легко отрывает кольцо, и бросает ее под джип.

Граната с глухим стуком закатывается под джип, зачинщик бросается бежать.

Гремит взрыв. Ужасающий грохот разносится на много кварталов. Виновник чувствует взрывную волну, которая вынуждает его подкоситься, и оставляет звон в ушах.

Я бегу проворно, без памяти: пот льется градом, стекая по щетинистой, огрубелой коже. Внутри груди все болит, дышать тяжело – с каждой секундой все невозможнее. Когда мне делается совсем дурно, я решаюсь передохнуть.

Вокруг бегают люди, хватаясь за голову и что-то вопя про террористов. Улица наполняется звуками сигнализаций – последствия взрывной волны. К ним присоединяются мигалки от скорой, пожарной и… копы!

Я стремительно соображаю, где бы раздобыть колеса, ведь нужно сваливать. Рядом с магазином я примечаю остановившийся Мустанг.

С парнем за рулем не приходится разбираться – увидев ствол, бедолага мигом выпрыгивает из салона и, отшвырнув ключи и бумажник, бежит прочь.

Я подбираю ключи и сажусь в машину. Мустанг срывается с места и устремляется прочь, оставляя следы паленой резины на асфальте.

У меня три звезды, но нет повода отчаиваться. Такие передряги случаются, я хорошо знаю, как выйти сухим из воды: сначала разгоняюсь до максимальной скорости по хайвэю, затем держу темп, пока не выйду из зоны поиска. Этого обычно хватает, если у тебя три звезды. И теперь твоя задача как можно скорее затеряться среди большого города. Я умею прятаться.

В этот раз я забираюсь под мост – укромное местечко. Этого оказывается достаточно, и вскоре гул сирень стихает, я спокойно выруливаю на дорогу, привычно нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения.

Вечерело. На город опускалась ночь, и он покрывался тысячами одинаковых огоньков, приветствовал, приглашал в неизвестное.

Огни города манили и звали, но куда? Они далеки, и если ты пытаешься до них добраться, они теряют всякую привлекательность, выцветают, оказываются тусклыми окнами на скучных бетонных или стеклянных домах.

Я блуждаю на угнанном Мустанге, вижу, сколь скоро здесь идет время – оно почти не имеет цену. Броди, колеси, летай и плавай сколько душе угодно, и ничего в этом мире не поменяется.

Я бросаю Мустанг посреди оживленной проезжей части, сзади слышатся гудки встревоженных водителей-болванчиков, кто-то ругается.

Я бреду по темноцветному нарисованному городу, лицо обдувает ночной прохладой. Прохожие бродят без толку по этому миру, не имея цели. По первой встрече с ними, ты поддаешься картинке и думаешь, что они знают, куда идти, но то мираж. Нарисованные болванчики, блуждающие по блеклому миру. Ха! Они мне вообще часто встречаются. Если подумать, со стороны я наверняка ничем не отличаюсь. Но что поделать, если destination не вбили в твой радар.

Ты просто смешиваешься с остальной толпой, блуждаешь по своему миру, в надежде отыскать что-то хоть сколько-нибудь полезное в бесцветии.

Бывают моменты в мире, когда он интересен, когда сердце и душа наполняются вдохновением. И случилась со мной такая прогулка, когда решил я наведаться в дайнер, что стоял на углу неприметной улицы.

Внутри вагончика царила тишина. Я устроился за столик, немытый и отталкивающий, огляделся. В кафе дремали несколько помятых жизнью полуночников, видом напоминали: ты в бедном районе.

Клиенты дайнера прибавляли серости и скуки, неинтерактивные были: тронь – пустятся повизгивать, матюкнутся разок, но перестанут; оставь as it is – продолжат спать, не подавая звука. Мол, фастфудом заняты, рты набивают. А глянешь – чавки захлопнуты: симуляция полнейшая.

Оживить толпу стрельбой? Глупая затея! Никто ухом не поведет, ничего в мире не изменится. Нестерпимая скука продолжит властвовать.

Заказанный фастфуд – булочка с сосиской, ломтиками бекона и приправой – оказался неплох. А кофе, безвкусный, блеклый как мир, остался нетронутым.

Я прогнал желание кинуть гранату посреди вагона и вышел на улицу.

Сутулясь, сновали редкие прохожие, тусклым светом брезжили огни на уличных столбах, тихо плелись машины. Делать в игре больше ничего не хотелось, домой не тянуло. От безразличия, зашагал к берегу, понаблюдать восход над мутной водной гладью.

Когда пришел, над водой густела дымка, горизонт расплывался, превращаясь в серую глубину.

Неподалеку я заметил фигурку, она тихо рыбачила.

– Чего тут поймаешь, да еще в такое