Пиксельный - Александр Александрович Интелл

и наступает утро. Кажется, что ничего не изменилось, но все же этот мир успел поменяться кардинально.

Выйдя из пещеры, я вижу солнце, которое поднимается над лесом, вдалеке, брызгает поверх крон деревьев яркими лучами и застилает сладким янтарный светом всю округу.

Тут и там слышатся отдаленные звуки: где птичка чирикнет, где ветер щепочку погонит, а где зверь неведанный гаркнет, большим и грозным представится в воображении, или хрюкнет кто, рыкнет нехорошо, мол: утро утром, а ты знай, остерегайся. Звук, бывает, враз возникнет, в ту же секунду затухнет, а в голове все стоит, словно повториться просит.

Я спускаюсь с гор и направляюсь дальше, по тропинке. Она вьется прежним узором и заводит путников то в одно доселе неизведанное место, то в другое, словно бы уводя от назначения. Тропинка играет с тобой, и все новые приключения предлагает. Не то злые, и опасные, не то прекрасные. А ты соглашаешься, и ни один скрытый путь не пропускаешь, и наслаждаешься окружающим, нарисованным миром. И робость в тебе рассеивается, а отвага и авантюризм добрый поднимается, и чувствуешь ты себя на вершине этого мира, и, знать, для тебя он создан.

* * *

Откупоренные виски наполовину пусты, PC вовсю жужжит, лихо крутя куллеры. Но уснуть я не могу.

Я встаю с постели и подхожу к окну.

Давит чернильная тьма. Фонари давно отключили, и она просочилась в каждый завиток на улице, в дома горожан, комнаты. Теперь мир изменился: наступила тишина.

В ней таятся загадочные образы и мысли, которые не увидишь при свете. Я люблю тишину. Чем меньше видишь, тем больше домысливаешь.

Можно бесконечно долго смотреть в пустую бездну, и видеть все. Стоит только открыться, и целые анимации потекут в сознание. Они, настигнут бодрствующих и спящих, глупых и умных, молодых и зрелых. Анимации пляшут в голове, не имея границ дозволенного.

И я знаю, что так будет до первого удара восходящей звезды. Золотые копья и стрелы вонзятся в плоть чернильной тьмы, и она распадется на рваные клочья. Тишина прекратится. Мир заиграет, люди зашуршат, засобираются, начнется новый день.

Я люблю жизнь под звездой, и в тишине. Что лучше: тот еще вопрос.

* * *

В Squer Antiques стоит душный полумрак: табачный дым ходит кораблями в воздухе, заливистый смех заполняет пространство, бокалы звенят трескуче, лица пятнами в полутьме мелькают.

Готы на месте. Их мерзко-ужасная компания все также бездельничает, глотая ведра водки и изредка закусывая. Они выглядят настолько омерзительно, что я ловлю себя на липкой мысли, словно бы и не готы они.

Может так себя позиционируют, а на самом деле – свара клошар бухающих. Свара, нацепившая на себя шутовские наряды и искусные побрякушки, фенички, разукрасившая тело белесой пудрой и прикрывшая колхозное, отвратно-отталкивающее нутро лоулайферов.

Я бы не стал так их поносить, если бы они не прикрывались. Они постоянно прикрываются, то диковинными одеждами, то бесплотными разговорами и бессмысленными идеями.

Ну например, готы обожают вести терки об одиночестве. Одиночество – это такая дефолтная фишка для повернутых субкультур. Ею жонглируют на каждом углу и врываются в первые попавшиеся уши.

Обожают рассказывать в слезах как одиноки, как мир жесток. Ути-ути! Только избавиться от одиночества не спешат. Получают кайф от самобичевания, припрятывая весомый аргумент в запасе. Так проще жить: ничего не делать, ни к чем не стремиться, но винить во всем окружающих; на любое «почему» всегда отвечать «потому что одинок».

Q: Почему не устроился на работу, не занялся делом?

A: Я одинок, у меня никого нет, никто не поддерживает.

Q: Почему не сходил в магазин, не убрал квартиру, не выгулял собаку?

A: Я одинок, некому мне помочь.

Q: Почему не убрал тарелку за собой, не смыл в туалете, наплевал возле подъезда, а зайдя внутрь еще и нагадил?

A: Я одинок и… и вообще у меня депрессия, ничего не могу делать и пошли все к черту!

Бездействие, нежелание что-то изменить в своей жизни. Только сидеть и страдать. Почему? Для чего? Зачем так жить? Да просто нравится! Нравится ничего не делать, отключить мозги и страдать: «Я одинокий, несчастный, никто не понимает, некому помочь.

О! Есть такие же, как я? Ну значит, вместе будем страдать! Вместе веселее! И пусть нас много, мы общаемся, гуляем, нажираемся до поросячьего визга и вдоволь веселимся – все равно будем одиноки и несчастны. Только давайте никому об этом не скажем, а то если узнают – заставят учиться, или, ойой, работать!»

Короче, все готы неудачники. Страшные неудачники, лоулайферы и клошары. В прямом и переносном смысле. Им это нравится, менять ничего не будут. Продолжат сидеть на шее родителей и общества, ныть о несправедливом, жестоком мире. Пора принять закон об их поголовном уничтожении, или хотя бы пожизненном заключении в тюрьму.

Пусть сидят в тюремных камерах, депрессируют сколько влезет. Другого не умеют. Работать не нужно, обязанностей нет, непонимающих людей рядом тоже нет (кроме надзирателей), кормят, поят – рай для гота; чувствовать жестокость и непонимание мира в полной мере. Я даже согласен платить за это налогами.

Вместо обычных надзирателей лучше нанимать пастухов из деревень (если такие остались), специализация идеальная; камеры устроить мрачные: свечи, гробики, уголок для плача. И что бы все в готичном стиле! Родители пусть приносят книги де Сада и косметику.

Эй, животные! Как такой расклад? А? Что, не хотите?

А, ну конечно, вам же надо шастать по улицам, жрать пиво и мочиться где взбредет! Вам, суки, самым отмороженным надо на кладбищах устраивать ритуалы, заниматься вандализмом!

Что? Не нравится? Что-то не так сказал?

Вы – скот. Бесполезный, вонючий скот. Только выпусти в город табун коров, начнут крушить и гадить, оставляя развороченные, пахнущие территории, на которых и сорняк пару лет не подымется.

Такие и вы. Стада животных, следующие за первичными инстинктами, оправдывающие себя одиночеством, злым миром, круглосуточной, вечной депрессией.

* * *

Я возвращаюсь под утро.

За окном тихо плачет дождь, смывая людские пороки. Где-то на асфальте они формируются в маленькие незаметные ручейки и небрежно растекаются. Их вдавливают в асфальт ботинки прохожих, автомобильные шины, и даже лапы бездомных животных желают показать свое презрение к людским грехам – настолько они отвратительны и мерзки, городские пороки.

Кремний. Текстолит. Пластмасса.

В гостиной звенящая тишина. Приставки и телевизор отключены, шторы задернуты. На черных и белых корпусах устройств горят разноцветные огоньки, рисуя в голове картинку Нового года: с пахнущей елкой, пестрыми подарками, блестящими гирляндами во всю квартиру.

Я валяюсь на диване и перечитываю некогда популярную книгу, стараясь ни о чем не думать. К несчастью, в голову лезет Лена. Ее вчерашние угрозы заполняют мою голову тревогой, и в душе волнение.

Раньше в мыслях не было, будто эту глупышку придется вытаскивать из гадостей.