Мир за рекой. Русская готика - Марина Струкова

Возможно, сочувствовала, но выслушивала с жадностью подробности. Как убивали парня его ровесники, сбросили полуживого в люк, он схватился руками за край, а убийца бил ботинком по пальцам. Потом мальчишку эксгумировали из-за каких-то несостыковок в деле следствия. Дело было в сентябре. Рассказывали, что мать держала голову покойного на коленях, пока следователь и патологоанатом прямо на кладбище что-то высматривали. Так Света и представляла эту группу под золотыми берёзами и серым небом, и мальчишка казался ей красивым как ангел. Эта жуткая коллекция служила ей для вдохновения - каждая смерть делала ярче воспоминания о Саше, оживляла их, не давала поблекнуть. По её лицу бежали слёзы восторга, молитвенного обожания. Его образ становился всё ослепительней, пока весь мир не тонул в испепеляющем белом высверке - и дверь снова захлопывалась, отсекая мир живых от небесного отечества мечты Оно уже внушало ей силу, кладбище, она искала его участия против бед и врагов. Мысленно переносилась туда из аудитории, из дома, с танцпола, днём и ночью.

Зимой серое месиво снега на аллеях, черное древесное кружево. Весной аромат сирени, асфальт в трепетной тени. Осенью пестрота листопада, влажные ограды и памятники. Летом уютное тепло и пышная зелень зарослей. У пронизывающей всё печали не было запаха, но была свежесть ветра. На кладбище, где нет машин, воздух чище. Свежесть рождала сладкое, щемящее чувство нежности к окружающему, но утраченному. К печальной и дивной тайне. Бредущий по тропинке могильщик в измызганных сапогах бросал тяжелый хмельной взгляд на встречного, но казался тому величественным слугой земных недр. Что-то бормочущий старик, сгорбившийся на скамье, - неуспокоенной душой. Даже грубые яркие цветы дешёвых венков обретали странную трагическую значимость, их шелест тревожил. Природа кладбища была исполнена темной затаённой прелести. Облупившаяся масляная краска на кирпичном заборе, скрипящие на ветру железные ворота, выбежавшая навстречу черная собака сторожа - во всём было глубокое значение, обнадёживающее или предостерегающее. Простая утонченность вещественного присутствовала здесь благодаря близости смерти. Перебродившая чёрная кровь, преображенная в кристальный сок деревьев и трав, передала им чувства и мысли умерших, и они тихо перешептывались, беседуя о непостижимом для людей. Следили за гостями кладбища, проникали в их мысли, окутывали добротой или отвергали, внушая необъяснимый страх и стремление уйти из владений Танатоса... Света зашла в склеп, там надписей прибавилось. Гостевую книгу "Портала Некрополь" не забывали. Их дружную тусовку сменили другие пацаны и девчонки, а ей так трудно вписываться в новые компании, да и разве заменят новые друзья старых? "Жить - это противоположно любви". Камю Хочешь вечности? Бери! С чем же сравнить тело твоё, человек? Призрачна жизнь, словно роса на траве, словно мерцанье зарниц Звездные глаза присмотрят за тобой, но вряд ли их заметишь. Божества составляют дорогу. Надя - дура диприсивная Ты там, где в мерцающей мгле, пируют поэты и боги. Я с кем-то иду по земле, по грязной неверной дороге, в душе ощущенье ловлю охотника или добычи... И только тебя я люблю, как Данте любил Беатриче. Единственная реальность - это жизнь чувств.

Выходя из дома, она любила представлять, что деревья на обочинах - колонны, украшенные затейливой резьбой. Стандартные коробки домов мысленно преображала в дворцы, а людей наряжала в прекрасные средневековые одежды. Когда-то она прочла краткую инструкцию по медитации и теперь пользовалась знанием, набрасывая на окружающую реальность радужный флёр фантазий. Как можно меньше времени находиться в реальном мире было её принципом. Испепеляющее очарование недостижимого - так и надо - идеала. Мусор жизни - окружающие люди. В мусоре попадались красивые, издалека блестевшие осколки. Одним из них был Слэш. Ещё не сильно истасканный по своим тусовкам, с кольцами русых кудряшек, с яркими детскими губами, - хотелось укусить, чтобы кровь брызнула как вишневый сок. В черной куртке на голое тело, с горько-сладким запахом анаши, сигарет, бензина. Он был повзрослевшим, раздался в плечах. Они сидели в комнате и разливали по захватанным стаканам водку. Она по привычке одержимой искала сходство с Сашей, не находила. В облике Слэша было что-то ускользающе-ненадёжное, податливость, уступчивость. На сцене он, ожесточенно тряся светлыми кудрями, вырубал из своей сверкающей гитары скрежещущие звуки. А в жизни раздражала его мягкость и аморфность. Синие глаза были хитрыми и лгущими глазами шаловливого ребёнка, играющего в жизнь, наполняющего дни очаровательными глупостями, пьянками и девчонками. Он мечтал о славе и ничего не делал, чтобы её достичь... - А у тебя красивый член, - она, склоняя голову, разглядывала его обнаженное тело, брала в рот тугую, вздрагивающую в губах плоть, щекотала языком, жадно сосала, положив ладонь на твердый пресс, чувствуя, как напрягается, как по телу проходит сладкая судорога... Её нравилось целовать его соски с вонзенными колечками пирсинга, хотелось заставить его вздрогнуть от боли, когда теребила колечко языком. Она воображала себя мальчиком, а его - слабовольного и нежного - девушкой... - Слэш, ты должен найти серьёзную группу. - Ай, Светка, не волнуйся, успех сам меня отыщет. - Что-то долго ждёшь... Хочешь, размещу объяву в интернете? - Нет, нет,.. - он пугался перемен, лениво перебирал струны, развалившись на диване. И начинал рассуждать о философской отрешённости от мира. И получилось - он мыслитель, чуждый бренному существованию, а Света - суетливая баба. Света вспомнила как в очередной раз, наткнувшись на высокомерное замечание Слэша, сказала: - Знаешь, чем вы все от меня отличаетесь? Тем, что только пьете. А я пью и рисую, и о моих картинах пишут уже. Я личность, а ты - прах говорящий... - А помнишь, как голая в ванной блевала, а я за тобой убирал? - Мне позволено больше, чем тебе. Ты загнёшься, от тебя ничего не останется, а после меня - картины. И буду я в статьях биографов - одухотворенной и талантливой, хоть ты тресни!

Света стала сама подпаивать Слэша, чтобы после высокомерных монологов ползал по собственной квартире, а она посмеивалась. Он забросил занятия боксом. Как-то они пили третий день. Наконец Света пошла домой, ожесточенно вымывшись и вычистив зубы и разжевав жгучую тошнотворно-мятную жвачку - чтоб мать не учуяла перегара. Она стояла напротив картины в ЦДХ, когда мобильник зазвонил. - Света, не можешь прийти? - Только что расстались. - У меня проблемы. Не буду подробно. Сказать правду, Свете плевать было на чьи бы то ни было проблемы, исключая разве что проблемы её матери. Но все добрые чувства для неё заменяло чувство долга, вроде того, что "Мы в ответе за тех, кого приручили". И ей было приятно осознавать себя неколебимо выполняющей долг. "Ты можешь на меня надеяться" - это были не пустые слова в её устах. В жизни ей не встречалось надёжных людей, и это было классно - она, значит, была круче. Чувствовала, что относится к своим мужчинам, как к девушкам, слабым, очаровательным ветреным. В песнях о любви она находила отзвук своих чувств, когда их пели мужчины, обращаясь к соблазнительным и ненадёжным сучкам. Она была рыцарем слабых смазливых мальчиков. Почему-то эти громилы, все как один позиционирующие себя крутыми, сталкиваясь с проблемами, растекались как кисель, умывались слезами и соплями, спивались, садились на иглу, лезли в петлю. Ах, эти современные "настоящие мужчины", ах, это "кто в доме хозяин?", надувные супермены, стандартные наборы комплексов, ворочающие штангу, но боящиеся труда и ответственности, убогие шлюшки и пьянчужки в душе, да для чего же вы нужны женщинам? Для постели - сойдёт. Но постель - не повод для любви. О Слэше она думала в женском роде: "Моя Серёжечка". И, конечно, поехала, чтобы узнать, в чём его проблемка. Нажала кнопку звонка. - Светик, ты там одна?

- Конечно. А кто ещё должен быть - зелёные черти? Слэш резко открыл дверь, втащил в квартиру: "Быстро, быстро. Думаешь, у меня "белочка"?" - Да что с тобой? Слэш упал ничком на диван и завыл. Света уже несколько раз наблюдала подобные истерики, списывала это на слэшевские прошлогодние занятия боксом - видно крепко ему по башке на тренировках стучали, крыша малость и едет. - Я удушусь. Крюк у люстры прочный, я пробовал. - Почему, Серёжечка? - Мы с ребятами пили, я стекло выбил, оно вниз полетело и на тачку одному козлу грохнулось. Он влетел, орёт: придурок, из дома не выйдешь, чтобы завтра же бабки подогнал! А где их возьму? - Я хочу тебя защищать, - с жаром сказала она Слэшу. - Хочешь, в милиции скажу, что тогда была у тебя, а ты был трезвый и никакого стекла не разбивал? - Он в милицию не будет заявлять, он и без милиции меня под стол загонит и выебет. - Родителям позвони. - А у них откуда? Это несколько тысяч баксов. Абзац конкретный. - Подумай хорошенько, может быть, займёшь у кого-нибудь? - Ты классная! Я вспомнил! Попытка не пытка. Слэш уселся к телефону, набрал номер: - Алло, Вячеслава можно? Слав, это я - Сергей. Понимаешь, у меня проблема. Извини, что гружу, но, может быть, ты что-нибудь подскажешь? Приедешь? Я у тебя время отнимаю? Неудобно как-то. Когда Слэш положил трубку, лицо у него было весёлое. - Я с этим мужиком в секции познакомился, он тоже боксом занимается. Кличка Албан. Он крутой. Бизнес свой.