Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету… - Вера Каменская

– Его судили? – заинтересованно спросил Акела.

Его, как юриста, заинтересовала эта криминальная драма.

– Он сбежал, – коротко ответил купец. – Через несколько дней его труп выловили из реки. Но он не утонул. Раны на голове и теле говорили о жестокой сече, в которой он побывал. Великим Кнезом по праву стал кнезич Бран. Видишь ли ты, викинг, в этой истории что-либо, бросающее тень на имя Брана?

– Нет. В этой истории нет ничего, что бы бросило на него тень, – задумчиво ответил Серж.

– Странная история. – тихо сказал Акела Барсу.

– Да, – задумчиво прищурившись, ответил друг. – На мой неискушённый взгляд, слегка отдаёт подставой.

– Именно. – кивнул бывший мент.

– А как вы думаете переправляться через реку?

– По мосту, – с лёгким недоумением ответил Сержу купец. – Там раньше был мост, разве нет?

– Мост действительно был, – согласился викинг. – Но его две недели назад сожгли разбойники из шайки Лутони. Меня самого только позавчера предупредили. Я-то хотел просто переплыть эту реку, но с вьючными лошадями и, тем более, с дамой, это невозможно.

– А ещё, наверное, у бывшего моста может ждать этот самый Лутоня со товарищи. Иначе, зачем ему мост палить? – добавил Барс.

– Очень возможно, – подтвердил Серж.

Купец, не обращая внимания на присутствие дочери, замысловато выругался. В этой затейливой фразе очень лапидарно были изложены детали зачатия, рождения и основные жизненные вехи пресловутого Лутони. В нескольких словах также вскользь были упомянуты его товарищи.

Смышлёна, опустив глаза, слегка порозовела. Мужики с уважением глянули на купца, отдавая дань уважения и форме и стилю фразы. Даже Барс, как бывший флотский офицер, по глазам видно, оценил как надо.

– Здесь неподалёку есть село с трактиром. – подал голос Малыш. – там раньше мужики подрабатывали перевозом. Помогали, если кому было неохота крюк делать. И сейчас, наверное, возят, тем более, если уж две седмицы моста нет.

– Дорогу знаешь? – коротко спросил Жила.

– Напрямик вёрст десять, а через свёрток раза в полтора больше. Если с утра выйдем, к вечеру будем там. На постоялом дворе переночуем, а утром, помоги Даждьбог, переправимся.

– Дело. Кто в стражу – заступай, прочие – спать, – распорядился купец.

…Акеле выпало стоять «собаку», самую неудобную и опасную стражу. Под утро можно, моргнув один раз, только раскрыть глаза уже на том свете. Когда соседи по очереди в чистилище толкнут в бочину, чтобы не проспал своё приглашение в рай или в ад. В зыбком рассвете галлюцинации объёмны и красочны, а реальные объекты смутны и зыбки.

Но он с годами привык, потому эту стражу стоял лучше, чем даже первую. Тем более, что сидеть у костра с самострелом на коленях всё-таки легче, чем, стоя с автоматом навытяжку, до боли вглядываться в темень. Можно и чаю глотнуть, и покурить потихоньку.

Уловив краем глаза какое-то движение, Акела тихо развернул самострел.

– Борисыч, не пальни, свои, – послышался шёпот Андрея.

– А пароль «мушка» знаешь? – тут же шёпотом спросил он.

– А то, как же! – тихонько возмутился «оскорблённый» в лучших чувствах старый друг. – Что же я, за двадцать лет «мушку» наизусть не выучу?

– Тогда присаживайся, будешь меня от бдительности отвлекать.

Барс хмыкнул тихонько – Борисыч в своём репертуаре, снова пошёл травить. Уселся по-турецки рядом, задумчиво щуря на мерцающие угли светлые глаза.

– Борисыч, тебе некоторые вещи тут не кажутся странными?

– Ещё как кажутся. Табак без Колумба и, кстати, задолго до него.

– Чай не забудь.

– Нет, брат, чай как раз не из этой области.

– То есть как это? Чай к нам когда завезли, в смысле, в Россию?

Акела отрицательно помотал головой.

– Андрюша, этого самого китайско-индийского чая здесь ещё нет. Это же кипрейный чай, ты разве не понял?

– Это из иван-чая который? Вот те на! Здорово. А он, кстати, когда на Руси появился?

– Я не знаю. По-моему, он очень давно был. Как ты заметил, он ничем не хуже, если не лучше. Когда на Руси появился тот чай, к которому мы привыкли, кипрейный с ним конкурировал вполне успешно. Его производителей иностранные купцы, как обычно, «сожрали» с помощи интриг через наших чиновников. Ну, в общем, всё как обычно.

– Если здесь адаптируемся, можно им этот гешефт поломать.

– Не стоит, – Акела встал и, разминая затёкшие ноги, прошёлся взад-вперёд.

От промозглой утренней сырости становилось зябко. Он поворошил угли и подбросил в костёр хвороста, вспыхнувшие язычки пламени с треском принялись глодать свежую пищу.

– Это пуркуа?

– «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся».

– Опять не понял.

– Это товарищ Тютчев сказал, по-моему, дело сказал.

– Борисыч, про Тютчева я в курсе. Что ты этим хотел сказать?

– Погоди-ка, – Акела насторожился.

В серых сумерках рассвета ему почудилось какое-то движение. Словно в кустах промелькнуло что-то крупное, бесшумно двигаясь вокруг поляны. Такое бывает, когда добычу скрадывает медведь или другой крупный хищник. Это только несведущие люди свято уверены, что «крупный» и «неуклюжий» – синонимы. Громадный медведь может подойти сзади так, что обнаружишь его не раньше, чем он начнёт скручивать тебе головёнку. Андрей, внешне оставаясь безучастным, напряжённо сканировал окружающее пространство.

– Ничего, – Акела присел.

– Так, что ты хотел сказать, Борисыч?

– А, да. Читал я один фантастический рассказ. Героев Судьба, уж не помню, как именно, забросила к индейцам доколумбовой эпохи. А они, как нарочно, очень тяжело этот период в истории переживали, в смысле, что испанские варвары погубили могучую индейскую цивилизацию, ну, и так далее и более того.

– И сейчас есть такая точка зрения, – заметил Барс.

– Да, я тоже читал где-то. И вот эти молодые и горячие ребята решили проклятым завоевателям подложить классическую свинью в шоколаде.

– Почему в шоколаде?

– Как почему? Индейцы же коричневые, ты разве не знал? – ехидно спросил Акела.

– Тьфу на тебя. Давай дальше.

– А дальше просто. Чтобы цивилизацию этих островитян подстегнуть, они разожгли войну между двумя родственными племенами и поддерживали искусственно пару поколений. Как эти идеалисты и рассчитывали, индейцы несказанно продвинулись, изобрели оружие, похожее на огнестрельное…

– Почему «похожее»? – заинтересовался профессиональный вояка.

– Там энергия расширения пороховых газов использовалась, как в базуке, то есть, снаряды, от пули до гранаты, вылетали из трубы, как ракета, на собственной тяге. Понял?

– А то. Так что плохого случилось с этими бедными идеалистами?

– Дальше просто. Пришли проклятые конкистадоры, дикари расправились с ними, как повар с картошкой.

– А потом?

– А потом дикари отправились завоёвывать их земли, то есть, Европу и иже с ней. Тут уж даже сами идеалисты догадались, какие они мудаки. Потому что эти дикари так и остались дикарями во всём, кроме военных технологий. Представляешь, какой «реннесанс» они там устроят?

– Да, уж. А ты, случаем, ни на что ещё не намекаешь?

– Разве только на чай, – усмехнулся Акела. – В смысле, чаю можно попить. Кипрейного. Пока его индийский не вытеснил.

– Любишь ты голову человеку заморочить. Если такой умный, чего тогда строем не ходишь?

Ответ он знал и сам, потому Акела только широко улыбнулся в ответ. Лагерь уже начинал просыпаться. Из шатра Жилы вышла Смышлёна и застенчиво шмыгнула в кустики. Из общего шатра вышел голый по пояс Серж с деревянным мечом и, поздоровавшись с друзьями, стал заниматься «правúлом». Остальные трое, выйдя, уселись возле костра и сосредоточенно пили крепкий утренний чай.

…К вечеру этого дня до села Угóльного они добрались без приключений. Сельская окраина, согласно давней традиции, встретила их собачьим лаем. Стая собак старательно делала панику, изображая, что они отрабатывают регулярно выдаваемые им объедки. Вьючные лошади, уважая их труд, фыркали, делая вид, что принимают всё это безобразие всерьёз.

Усталые люди, не опускаясь до подобных пошлостей, просто шагали по улице мимо бревенчатых изб. Скрипели колодезные журавли, мелькали бабьи платки, мужики обтёсывали брёвна. Усталые косари возвращались с поля, бродили телята – весь жила своей обыденной жизнью, не тратя на путников внимания зря.

Трактир назывался «Поющая птица». На улице уже смеркалось. Изнутри слышался задорный молодой голос, распевающий какую-то песню. Прислушавшись, друзья разобрали слова.

…И, как ты не берегися от острога и сумы,Избежать их не сумели даже светлые умы.Опыт горем прирастает, лишь страдая и греша,И становится светлее наша русская душа…

Друзья удивлённо переглянулись – философские, однако, вещи выдаёт эта «птица». Прямо бардовский уровень с поправкой, конечно, на здешний менталитет. Даже мелодия похожа на «Балладу о Робине Гуде» Высоцкого. Что ни говори, Русь талантами никогда не обеднеет, даже в параллельном пространстве. Интересно, были ли подобные баллады в нашем прошлом? Кроме протяжных хоровых песен да былин в стиле медленного рэпа, вроде бы, нет. А может, просто потерялись в веках, не такое забывать умудрялись…