Живущие рядом (сборник) - Екатерина Мурашова

Мне почему-то казалось, что Радж перезимует у нас и уйдет. Мы жили на краю города. Сразу за проспектом и гаражами начинались пустыри, за которыми чернела полоска леса. Так что, при малейшей тяге к вольной жизни, идти было недалеко.

Когда Радж только появился у нас, у него имелись вши, блохи, понос и стригущий лишай. Понемногу мы от всего этого его вылечили. Знакомый ветеринар сказал, что пес крайне здоровый, а все эти напасти — скорее всего, последствия пережитого собакой стресса. Подумав, мы решили, что стрессом была гибель стаи. Тот же ветеринар сказал, что собаке от трех до пяти лет. Расчесанный, избавленный от блох и колтунов, Радж оказался невероятно импозантным. Огромная голова и широкий лоб предполагали ум. Даже в самую грязную погоду белые носки на передних лапах оставались белыми. Блестящая черная шерсть отливала синевой. Шел 1986 год. На улицах, в автобусах и в электричках многие оборачивались нам вслед или подходили и спрашивали, какой породы такая красивая большая собака. Сначала мы отвечали, что дворняга. Все говорили: «Да не может быть!» Затем у подруги в шикарном альбоме я увидела фотографию собаки, как две капли воды похожей на Раджа. Собака называлась красиво и загадочно — «лабрадор-ретривер». С тех пор мы стали всем говорить, что Радж — лабрадор-ретривер, только без родословной. Даже в регистрационном удостоверении так написали. Молодой ветеринар удивился, потому что никогда не слышал о такой породе, а потом попросил повторить по буквам и вписал в грязно-зеленую книжечку: «кличка — Радж, возраст — 6 лет, окрас — черный, порода — лабрадор-ретривер». Еще пару лет спустя знакомый собачник сказал мне, что такая порода действительно существует, но в СССР ее никогда не завозили и не разводили. Есть пара привозных лабрадоров в Москве, но одному из них 11 лет, а другой еще щенок.

Дома Радж был спокойным, молчаливым и послушным псом. На улице все менялось. Описанная приятелем страсть сколачивать стаю никуда не делась, и Радж по-прежнему бросался на всех собак крупнее фокстерьера. За первый год жизни у нас он дрался с овчарками и доберманами, с лайками и ризеншнауцерами, с эрдельтерьерами и ротвейлерами, а также с большим числом крупных дворняг. Огромных псов с нестабильной психикой, навезенных в Россию в последние годы, тогда еще не было, и потому Радж всегда побеждал. Он умел и даже любил драться. Единственный достойный его противник — могучий медведь-кавказец, ходил, обмотанный цепями, ошейниками и намордниками, как народы Африки до распада системы колониализма. За всю жизнь Раджу так ни разу и не удалось с ним схватиться. Прогулки с собакой долго оставались для меня жутко опасными, потому что даже в строгом ошейнике я не удерживала его рывок. А если он гулял на поле без поводка, тут уж его вообще ничего не могло остановить. Надо сказать, что сразу сдающимся собакам он действительно не причинял никакого вреда. Никогда не трогал маленьких собачек и водолазов. Перед водолазами Радж просто ложился на брюхо и начинал ползти, тихо и нежно повизгивая. Посоветовавшись с друзьями зоологами, мы решили, что мать Раджа, по-видимому, все-таки была водолазом или крайне похожей на водолаза дворнягой. Отсюда буквально врожденный пиетет нашего пса к лохматым добродушным гигантам.

Весной, летом и осенью Радж не ушел, и я поняла, что он решил остаться жить с нами. Пора бурной молодости миновала, Раджу шел седьмой год, для крупной собаки это — время между зрелостью и старостью. А может быть, Радж, снова поселившись в квартире и приручившись, вспомнил время, когда он был домашней собакой. А домашней собакой он, несомненно, когда-то был. Он знал назначение ошейника и поводка, легко ездил в автобусах и электричках, знал три команды: «сидеть» «лежать» и «голос» (правда, выполнял их последовательно-одновременно — сначала садился, потом ложился, потом гавкал). Кроме того, как биолог, я понимала, что Радж хорошо и правильно выращен. В детстве ему давали витамины и кальций для развития костей, кормили досыта и даже прививали от собачьей чумы. Что случилось с его первым хозяином? Почему Радж одичал? Как превратился в вожака бродячей стаи? Иногда я очень жалела, что нельзя спросить об этом самого Раджа. А иногда, напротив, думала: хорошо, что я так никогда и не узнала этой истории. Наверняка она наполнена печалью.

Однажды, когда мы гуляли с Раджем на высоковольтке, рядом с нами затормозила машина. Из машины вышел мой приятель-охотник, владелец дачи в поселке Лаврики.

— Ого! — сказал он. — Какой шикарный пес получился. Я вас издалека увидел, все гадал: вы или не вы? Джек! Джек, поди сюда!.. Как ты его теперь зовешь-то? Радж?… Радж! Радж!

У крупных собак, да и вообще у всех крупных млекопитающих — прекрасная память. Радж с первого раза запоминал всех гостей, которые бывали у нас в квартире, и уже во второй их визит реагировал на них, как на знакомых. И он просто не мог не узнать человека, который спас его от убийц и потом почти полгода кормил и позволял жить на своем участке!

Однако, все говорило за то, что не узнал. Не обращая внимания на оклики в два голоса, Радж продолжал с преувеличенным вниманием вынюхивать что-то в высокой траве, как будто бы остановившаяся машина и вышедший из нее человек не имели к нему никакого отношения.

— Джек, ты что же это?! — с упреком воскликнул приятель.

В этот момент Радж оглянулся через плечо (обычно псы делают это только в мультфильмах, но не в жизни) и на мгновение сконцентрировал взгляд своих косых желтых глаз на бывшем хозяине.

— Вот! — воскликнула я. Сформулировав для себя, я сразу поняла смысл этого взгляда. Приятель взглянул на меня с изумлением.

— «Бывший хозяин»! — сказала я. — Он обижен на тебя за то, что ты отдал его мне! Не оставил его у себя, понимаешь?

— Да что ему, у тебя, плохо, что ли?

— Не в этом дело! Ему у меня нормально, и ко мне и ко всем домашним он относится хорошо. Но ты… Он — могучая личность, вожак, он выбрал тебя сам, а ты, по его собачьим понятиям, его предал…

— Ну знаешь! — фыркнул приятель. — По-моему, ты все усложняешь. У него было слишком много новых впечатлений, и он просто забыл…

— Ну что ж, — пожала плечами я. — Если тебе удобно, считай так…

Вечером Радж отказался от еды, а на попытку дочери присесть рядом с ним и поиграть пушистым хвостом молча оскалил клыки — жест, которого он уже давно себе не позволял.

— Может, заболел? — спросил муж.

— Оставьте его! — сказала я. — Он переживает.

— Что, собственно? Опять подрался с кем-то?

— Нет! Может быть, именно сегодня он понял, что стал нашей собакой.

Заглянув мне в лицо, Радж встал, медленно подошел к дивану, на котором я сидела, и ткнулся своей лобастой головой мне в колени.