Прошито насквозь. Прага и Будапешт. 1970 - Александра Флид

Знакомые улицы, памятники архитектуры, которые никогда не вызывали у него восторга, городские парки и сувенирные лавки – все это казалось другим. Менялась и Ева – она заметно потеплела к нему, стала чаще улыбаться и в ее голове каждый день появлялись новые идеи.

Правда иногда он начинал бояться, что ее веселость является лишь новой пеленой, за которой она научилась прятать свою грусть – временами ее взгляд возвращался к привычной настороженности и задумчивости.

Однажды, в один из таких моментов, Ева спросила его:

– Как ты думаешь, можно ли простить человека, который приручил другого, а потом просто оставил и уехал прочь? Я думаю, такому поступку нет оправдания.

– Я знаю, что ты собираешься поступить со мной так же, – ответил он, обнимая ее. – Ты ведь ничего не скрываешь от меня, а это уже совсем другое дело. Если бы ты клялась мне остаться здесь навсегда, то это было бы еще как плохо, но сейчас все честно – ты ничего не обещаешь.

– Мне не хочется уезжать. Ты нужен мне даже больше, чем я тебе. Хотя… причина даже в не в этом. Просто я хочу остаться с тобой. Жаль, что жизнь очень редко позволяет нам поступать так, как мы хотим.

– Тогда мы стали бы избалованными и трусливыми существами. Когда за каждый момент счастья приходится платить собственной кровью, начинаешь ценить даже самые небольшие радости. Если бы мы все получали даром, то никогда не стали бы теми, кто мы есть сейчас.

Он все еще думал о том, что мог бы отправиться вслед за ней – оставить работу и свою одинокую жизнь и купить билет в один конец. Единственное, что его останавливало – неизвестность. Они провели вместе достаточно времени, но он все еще не был уверен в том, что Ева будет рада увидеть его в Будапеште. Что если там все волшебство пропадет? Возможно, она хотела оставить его только в воспоминаниях – за дымкой прошлого все кажется идеальным. К чему портить то, что может навсегда сохраниться прекрасным и теплым?

– Знаешь, почему нам так хорошо? – лежа в постели рано утром, вновь спросила она.

– Почему?

– Потому что у нас нет проблем. Никаких трудностей. У нас всегда есть деньги, мы здоровы и полны сил. Мы только развлекаемся и занимаемся любовью. Это ненастоящая жизнь.

– А что такое настоящая жизнь? – с улыбкой поинтересовался он. – Почему-то мне кажется, что ты знаешь об этом гораздо больше меня.

Она вздохнула:

– Настоящая жизнь? Лучше о ней не думать. Она всегда полна проблем и разногласий. Поначалу думаешь, что ты выше этих глупостей. Бытовые неурядицы, мелкие неудачи… кажется, что ты можешь победить все. Но потом они начинают накапливаться. Болеют дети, денег не всегда хватает даже на самое необходимое, начинаются распри внутри семьи… иногда встревают родственники. И все считают, будто ты им что-то должен. В какой-то момент ты устаешь настолько, что с трудом тянешь эту поклажу, и стоит какой-то мелочи добавиться к общему грузу, как ты ломаешься наполовину и лежишь на обочине… разбитый и никому не нужный, а твою телегу никто не собирается везти за тебя. Что поделать? Собираешься, поднимаешься на ноги и начинаешь заново.

– Вдвоем с поклажей справиться проще, – заметил он.

Ева провела рукой по его груди и поцеловала в щеку.

– Ты прав – вдвоем проще. Но когда один начинает жульничать или лениться, второму становится еще сложнее. Обиду вытянуть почти невозможно. За обидой уже не видно привязанности или уважения. А потом все хорошее исчезает, как будто его и не было.

– И так всегда?

– Нет, отчего же. Не всегда. Только для этого нужно много сил и чтобы старались оба, а не один.

– Это и есть настоящая жизнь? Боль, кровь и потери?

– Да, я думаю, это и есть реальность. И мне страшно от того, что я привыкаю жить в нереальном мире. В том, что мы создали вместе.

Адам обнял ее крепче и коснулся губами ее волос:

– Не подумай, будто я хочу оспорить твое мнение, но мне кажется, что такого добра у нас было достаточно и до того, как мы встретились. Может быть, настало время отдохнуть?

– Хотелось бы верить, – по-своему согласилась она.

Весной Ева уехала в Будапешт. Они не прощались и не устраивали специальных встреч или проводов.

Адам пришел к ней рано утром, и они весь день собирали вещи. После того, как все чемоданы были заполнены и расставлены возле двери, они принялись отмывать квартиру – протерли все дверные косяки и сами двери, пробежались по оконным рамам, помыли зеркала и натерли пол.

Оставалось еще немного времени, и они легли в спальне на пустую кровать без простыней и подушек. Ева смотрела в потолок и старалась не думать о том, что может больше никогда не вернуться. Она не давала обещаний, но собиралась приехать в Прагу через несколько недель – после того, как завершит все дела и развяжет оставшиеся узлы.

Последнее слово оставалось за обстоятельствами – как обычно. Обстоятельствам не важны человеческие желания – им чуждо сострадание и понимание. Ева отлично осознавала, что шансов встретиться с Адамом вновь не так уж и много – зная о том, что ее ожидает дома, она не решалась заговорить с ним о своих планах.

Холодный ветер пробирался под плащ, и она зябко ежилась, стоя под еще голыми ветками каштанов и без конца поправляя на шее шелковый платок. Адам доехал с ней до аэропорта, но она запретила ему идти дальше вместе с другими провожающими. По каким-то причинам Ева боялась увидеть его, стоящим внизу и машущим ей рукой. Перед самыми дверями она остановилась и крепко обняла его.

– Ну вот, а часы я тебе так и не показал, – вздохнул он, почему-то вспомнив о пражских курантах.

Она сжала его еще крепче и почти всхлипнула.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Ты лучший человек в мире.

Он поцеловал ее и вложил в карман ее плаща листок со своим адресом.

Будапешт встретил ее дождем и ветром – ей даже на миг показалось, что она никуда и не уезжала. Ева остановилась у перил, радуясь тому, что никто не приехал ее встречать. Она была бы рада увидеть друзей, но сейчас ей вряд ли удалось бы ответить на все их вопросы или поддержать оживленную беседу.

Ехать нужно было через весь город – от аэропорта до Третьего района было довольно далеко. К тому же, маршрут лежал через Дунай. До родной Буды было далеко, и Ева заняла свободное такси, заплатив сразу за все места, чтобы водитель не вздумал брать попутчиков. Она редко бывала в Пеште, и эта часть города меньше всего напоминала ей о прошлом. Однако когда они подъехали к мосту, она закрыла глаза и сидела не шевелясь до тех пор, пока не почувствовала, что автомобиль выехал на новую дорогу. Смотреть на темную воду она так и не научилась.