Черный вечер (сборник) - Дэвид Моррелл

— Нет, милый, ошибаешься!

— Что? — изумленно переспросил писатель.

— От девяти миллионов не осталось и следа: поездки в Европу, вилла на Малибу, ранчо в Бимини...

— Зато есть инвестиции: нефть и племенные бычки!

— Скважины пересохли, а бычки сдохли от ящура.

— Ты шутишь!

— К сожалению, нет... Хуже всего то, что дом, «Феррари» и самолет куплены в рассрочку. Ты почти банкрот, милый!

— Ага, признаюсь, я был довольно расточителен.

— Расточителен? Да ты с ума сошел!

— Так помоги мне, ты же мой агент! Какой-нибудь договор заключи...

— Уже заключил. У тебя что, память отшибло? На следующей неделе в издательстве ждут новую книгу. За авторские права три миллиона предлагают. От них деньги — от нас роман, именно так и заключаются авторские договоры, не забыл?

— Тогда в чем проблема? Три миллиона баксов спасут ситуацию!

— А где книга, черт побери? Если на следующей неделе не принесешь рукопись, не получишь ни цента!

— Процесс идет.

— Хочешь сказать, ты еще не закончил? — простонал Джеффри. — Я ведь просил тебя, умолял, упрашивал! Ну, пожалуйста, Эрик, хоть ненадолго отвлекись от вечеринок, займись делом! Напишешь книгу — и гуляй, сколько хочешь! Ты же взрослый человек! Неужели от многочисленных любовниц мозги отшибло?

— Через неделю книга будет готова.

— Ах, Эрик, Эрик, мне бы твою уверенность! Думаешь, так просто написать книгу? А если ты заболеешь или, еще хуже, творческий кризис начнется? Разве роман за неделю пишут?

— Я не подведу, обещаю! В крайнем случае, издатель даст небольшую отсрочку, ничего страшного!

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? Время здесь — самое главное. Дата выхода новой книги уже объявлена! Ее еще месяц назад следовало сдать редактору... А что будет с карманным изданием «Бухты Флетчера»? Магазины-то заказывают обе книги сразу! Типографии получили заказ, начата рекламная кампания. Если не сдашь книгу в срок, издатели решат, что ты их провел, а спонсоры тут же найдут кого-нибудь более пунктуального. Новая книга уже в иностранных каталогах заявлена. Неустойка будет такая, что и говорить не хочется. Это серьезный бизнес, милый, изволь играть по правилам.

— Не беспокойся, — ободряюще улыбнулся Эрик. — Все под контролем. Поужинаю с Робертом Эвансом — и сразу за работу!

— Бог тебе в помощь! Давай не ленись!

* * *

Небольшой реактивный самолет взмыл над международным аэропортом Лос-Анджелеса. Эрик завороженно смотрел на огни удаляющегося города. Сейчас они превратятся в точки, а потом совсем исчезнут.

Как ни оттягивай неприятный момент, да только приступать к работе все равно придется.

Прислушиваясь к ровному гулу мотора, молодой писатель достал из несгораемого шкафа печатную машинку. Он повсюду возил ее с собой, боясь оставить без присмотра.

Бережно поставив машинку на стол, Эрик велел пилоту ни под каким предлогом не заходить в салон. Нечего подсматривать! И в самолете, и дома в Нью-Йорке он работал в обстановке жесткой секретности.

Фи, скукота... К концу работы над «Бухтой Флетчера» Эрик даже на клавиатуру не смотрел. Включив телевизор, он слепо барабанил по клавишам. Какая разница, что печатать: странная машинка сочиняла все сама. Фильм кончался, и Эрик читал получившееся, надеясь увидеть долгожданное «Конец».

После успеха «Бухты Флетчера» он снова сел за машинку. Энтузиазма хватило на первые двадцать страниц. Чем дальше, тем меньше ему нравилось быть писателем. Вернее, называться писателем здорово, рассуждать о литературе — тоже, а вот часами сидеть за машинкой — нет.

Наверное, он рожден не писателем, а кем-нибудь другим. Принцем, например.

Садиться за «Приходской лес» не хотелось совершенно. Судя по тому, как легко была написана первая книга, вторую он состряпает максимум за неделю.

Но Джеффри его напугал. А если деньги действительно кончились? Тогда пора вернуться к курочке, которая несет золотые яйца. Как называется человек, который помогает писателю? Секретарь? «Значит, будешь моим секретарем», — шепнул машинке Эрик.

Неужели я правда миллионер, на своем личном самолете лечу в Нью-Йорк, где меня ждут на шоу «С добрым утром, Америка»? Похоже, что да. Чтобы продолжать в таком же духе, придется целую неделю работать как каторжный. Книгу-то нужно заканчивать...

Реактивный самолет рассекал ночную мглу. Заправив в «секретаря» чистый лист, молодой человек пригубил «Дом Периньон» и включил видеомагнитофон. Что же выбрать? Может, «Хэллоуин»? Наблюдая, как сумасшедший подросток с ножом в руках носится за сестрой, писатель слепо стучал по клавишам.

«Глава третья. Рамона изнывала от желания. Ни с мужем, ни с любовником она ничего подобного не испытывала. Молодой голубоглазый молочник будто какую-то тайную пружину нажал...»

Эрик зевнул. Малолетний псих сбежал из дурдома, а ненормальный доктор пытался его отыскать. Истерически визжала сиделка, псих получил как минимум десять ножевых ранений, и хоть бы хны. Прямо сверхчеловек какой-то!

Эрик печатал, ни разу не взглянув на клавиши. Справа росла аккуратная стопка готовых страниц. На пятом бокале «Дом Периньона» «Хэллоуин» кончился, пришлось вставить кассету с «Чужими». Война. Молодая женщина с ребенком в населенном монстрами здании. Где-то над Колорадо Эрик решил прочитать напечатанное и окаменел: на странице какая-то бессмыслица.

Судорожно листая готовые страницы, он понял, что уже примерно полчаса, как тарабарщину печатает.

Эрик мертвенно побледнел, сердце судорожно сжалось.

Боже милостивый, что же такое творится?

«Ищет пастушка овец непослушных», — в отчаянии набрал он.

Эти слова на бумаге и появились.

«Шустрая лиса перескочила...»

Тот же результат.

К моменту прибытия в аэропорт Ла Гуардия накопилось двадцать страниц полной тарабарщины. В довершение всего еще и машинку заклинило. Внутри что-то хрустнуло, и клавиши перестали нажиматься.

«Что же делать, господи, что же делать? Без машинки мне конец!»

Пытаясь разблокировать клавиши, писатель ударил по каретке. Никакого результата, если не считать ушибленных пальцев. Нет, вслепую колотить опасно, неизвестно, какие там внутри детали.

Накрыв машинку пледом, он, словно больного ребенка, понес ее в поджидающий у взлетной полосы лимузин. Пряча покрасневшие глаза от полуденного солнца, Эрик сказал водителю: «На Манхэттен. Нужен ремонт печатных машинок».

Со всеми пробками и объездами дорога заняла почти два часа, и наконец лимузин затормозил на Тридцать второй улице. Прижимая к груди драгоценную ношу, Эрик бросился в мастерскую, на витрине которой красовалась чья-то «Оливетти».

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, — развел руками мастер.

— Что? — выдохнул Эрик.

— Видите вот ту скобу внутри? Она треснула. Для таких машин запчасти уже не выпускают. — Парень с благоговейным ужасом смотрел на доисторическое чудище из пластмассы и металла. — Скобу можно заварить, но, послушайте, эта машинка, что старая шуба: не успеете залатать один рукав, как тут же расползется другой. Попытаюсь заварить одну трещину — от тепла появятся другие. Латать придется столько, что в конце концов одни заплаты останутся. Да и модель, мягко говоря, необычная. Лучше отнести ее туда, где покупали, может, у них и запчасти найдутся... Слушайте, мы случайно не знакомы?

— Что, простите?

— По-моему, я видел вас на шоу Карсона!

— Вы ошибаетесь, — сухо произнес писатель и, взглянув на золотой «Ролекс», увидел, что уже почти полдень. Надо же, целое утро потеряно... — Мне пора.

Схватив сломанную машинку, Эрик опрометью бросился к лимузину.

— Гринвич-Виллидж, — приказал он водителю. — И поскорее, пожалуйста.

— При таких-то пробках?

Эрика замутило, по лицу градом катился пот. То и дело поглядывая на часы, он сквозь зубы давал указания водителю. В половине второго в голову пришла страшная мысль: а если этой лавки больше нет? Хозяин мог переехать, обанкротиться, умереть, наконец...

Слава богу, лавка на месте! Молодой писатель на ходу выскочил из лимузина с машинкой в руках. От страха появились недюжинные силы, и через секунду он уже стоял у грязного прилавка.

Хозяин ничуть не изменился: желтые ногти, в руках неизменная сигарета, морщинистое лицо, паутина седых волос.

— Читать умеете? — буркнул старьевщик. — «Товар обмену и возврату не подлежит».

Поставив тяжелую ношу на прилавок, Эрик перевел дыхание.

— Неужели вы меня помните?

— Не вас, а хлам, который вы принесли. Я ведь предупреждал: обратно товар не принимается!

— Да, но я пришел не за этим!

— Тогда зачем? Зачем вы принесли эту рухлядь?

— Она сломалась...

— Я уже понял.

— А чинить негде. В мастерской даже пробовать не хотят: боятся, что совсем развалится.

— Тогда выбросите ее, а лучше в металлолом сдайте. Весит-то машинка будь здоров, долларов пять точно дадут!