Измена. Я тебя не отпускал! (СИ) - Лиман Алиса

— Я не прочь быть еще одной тележкой, — усмехается.

— Иди, Тань, — цежу я сквозь зубы. — Я работать не могу!

— Все-все, моя золотая девочка! — лебезит. — Улетаю, чтобы не мешать нашей Рублевской наследнице бунтовать перед своей семьей, зарабатывая копейки в Маке.

Она наконец закрывает дверь.

— Сссука! — шиплю я. Хочется разрыдаться от бессилия.

— Простите? — звучит удивленно в наушниках для приема заказа.

— Ой, это я не вам! — оправдываюсь. — Извините, пожалуйста! Что будете заказывать?

— Большую картошку, сок, наггетсы…

На автопилоте вбиваю заказ, погруженная в свои мысли. Поэтому совершенно не успеваю среагировать, когда окно для приема оплаты вдруг само собой открывается и в него весьма неосторожно и очень тесно впихивается огромный букет роз…

По глупости ловлю наживку. А прямо следом за ней в окно влезает темная шевелюра. Затем широченные плечи, с трудом пролезающие в проем, и дальше по списку все части моего неверного и кажется в край обнаглевшего мужа.

— Герман, ты совсем охренел?! — шиплю я.

— Что, простите? — снова в наушниках.

Черт!

— Простите! Если это весь заказ, проезжайте на окно оплаты! — говорю и отключаю микрофон. — Хватит портить мне жизнь, Герман! Я на работе!

— Вот ты и попалась, — ухмыляется подлец, нависая надо мной угрожающей скалой. — Я так соскучился.

От возмущения теряю дар речи.

Он глядит на меня сверху вниз взволнованно и до бешенства привычно тепло. Касается пальцами моего лица.

Соскучился он! Кобель! И где же ты шлялся эти две недели? Опять у своих шлюх?

Конечно вслух ничего не спрашиваю. Чтобы не думал, что мне есть до него дело!

Вовремя вспоминаю о клиентах, подъезжающих к окну. Вынуждаю Германа спрятаться под подоконником, чтобы принять оплату. Если нас кто-нибудь поймает, прощай работа.

Но забываю учесть один неприятный для такого положения наших тел в пространстве момент: на мне форменное платье, с расклешенной юбкой. И я вижу, как он пялится на мои ноги.

Черт бы его побрал!

— Сколько с нас? — у окна возникает машина клиентов.

В растерянности смотрю на экран:

— Шестьсот восемьдесят семь. Наличкой или картой?

— Давайте картой.

Еще с десяток раз извиняюсь перед гостями. И дождавшись, пока они отъедут, опускаю взгляд на мужа. Непривычно видеть этого огромного мерзавца на коленях перед собой.

Герман подается вперед, и утыкается лицом в низ моего живота, вынуждая меня оцепенеть от шока.

— Что ты делаешь? — шепчу в ужасе.

— Малыш, я так соскучился, — ловит мою руку, которой я пытаюсь оттолкнуть его от себя, и целует запястье. — По твоему запаху особенно.

— Герман…

Он вдруг отстраняется и вытаскивает из валяющегося на полу букета маленькую коробочку. Открывает ее передо мной:

— Жень, я понял, что мы с тобой вообще не с того начали, — серьезно говорит он. — Будь моей женой, а?

Смотрю на кольцо с огромным камнем. На шикарный букет. На виноватую улыбку Германа…

— Ты совсем больной? — шепчу непонимающе. — Мы разводимся!

— Прошу тебя. Давай повенчаемся.

Сердце колотится как бешеное.

Какого черта?! Что с ним случилось? Неужели он узнал о ребенке? Иначе к чему бы такие резкие перемены?..

Глава 13. ОН

— Боже мой, Герман! Слава богу! Слава богу! — слышу голос мамы, врывающейся в палату. — Что случилось? Какое еще огнестрельное?! Ты что натворил?!

— Мам, мам, спокойно, — хочу сесть на кровати. Выходит с трудом. — Уже все в порядке. Всего лишь царапина. Побереги сердце.

— Какое тут сердце должно быть?! — сокрушается она. — Если я от посторонних людей узнаю, что мой сын в больнице?!

— Кто проболтался?

Мама придирчиво оглядывает меня с головы до ног, попутно рассказывая:

— У меня знакомая в соседнем отделении лежит. Мы с ней в прошлый раз вместе в кардиологии отдыхали. Так ты ж навещал меня. Вот она тебя и признала. Звонит, говорит: сын твой вроде. Это ж как называется, Герман?! Почему ни ты, ни Женя не сообщили?! А где она кстати? — озирается по сторонам.

— Не вздумай ей звонить! — предупреждаю сразу. — Она не знает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как же можно не знать, ежели муж вторую неделю дома не появляется? — с подозрением косится.

— Ты же знаешь, какая она впечатлительная. Не хотел вас обеих пугать. Ей сказал, что у меня командировка срочная, — придумываю на ходу.

Ведь я так и не нашелся, что написать Жене, когда сразу как уехал из ее квартиры меня «тепло» встретил в офисе бывший конкурент, которому я «помог» разориться.

Всегда говорил, надо стрелять в голову. Иначе я — падла живучая.

А если серьезно, благо Веня со мной заходил. Я в таком мыле был после очередного провала вернуть жену, что шел на вызов из офиса на полном автопилоте. Если бы Вениамин не окликнул — пристрелил бы меня этот пидрила. Надо будет ему премию выписать.

Мама наконец заканчивает свой придирчивый осмотр и отвечает:

— Ладно, ты прав. Женечка действительно у нас девочка чувствительная, не будем ее пугать, — мама держится за сердце, и опускается на стул рядом с моей койкой.

— Мам, плохо?

— Нормально, — отмахивается. — Не помру, пока не убежусь, что ты в порядке. Врач сказал еще как минимум две недели лежать.

— Ты уже и с врачом пообщаться успела? — я даже не удивлен.

— Ну, а как же иначе? Раз от вас правды не дождешься!

— А что насчет врачебной тайны?

— Я ему сказала, что если не расскажет, что с моим сыном, то я буду вынуждена поднять все свои связи и отстранить его от работы, — уверенно заявляет. — Был бы повод — причина найдется.

— А потом спрашиваешь, в кого у меня такой паршивый характер, — усмехаюсь.

— Пока еще ни разу не подвел этот мой паршивый, — хлопает меня по руке. — Помнишь, как ерепенился, когда я тебе невесту «навязала». А теперь посмотрите на него: «Женечку не беспокоить» — любимая жена, видать, а? Оказалась навязанная невеста — лучший подарок от матери.

У меня у самого сердце болеть начинает, когда мама о Жене говорит. И как ей сказать, что я из-за собственной глупости проебал этот самый подарок.

— Спасибо, мам, — в горле сухо. — Я постараюсь сохранить.

— Уж постарайся, постарайся, — наставительно хлопает меня по руке. — Лучшей жены не сыскать. Умница, красавица, скромница. Хозяйственная, а готовит как, ммм! Для тебя расцветала. Да еще как расцветет! И детей тебе здоровеньких подарит. Ты с этим делом не затягивай. А-то кто знает, сколько мне отведено…

— Не начинай только, — торможу ее я, пытаясь улечься поудобней. — Сегодня я пациент.

— Молчу-молчу, — поправляет мне подушку.

— Лучше расскажи мне еще про мою умницу-красавицу, — прикрываю глаза, чувствуя, как от капельницы опять в сон потянуло.

— А чего ты о ней такого за год не успел узнать, чего я знаю?

Открываю глаза, вспомнив слова Жени в клубе. Уставляюсь на мать:

— А расскажи-ка, как она отреагировала на твое предложение моей женой стать?

— Хорошо, — пожимает плечами.

— Хорошо, это как? — допытываюсь. — Как я?

— Вот еще глупости! — фыркает. — Это я на тебя, оболтуса, влиять могу. Где-то и упорствовать приходится и давить. Но ты же моя кровиночка. Неужто думаешь, я бы с чужим человеком так же поступать стала? Да мне и давить на нее особо нечем было. И незачем. Я предложила, она согласилась.

— Так просто? — с сомнением.

— Ну, — усмехается, — не просто. Она мне по большому секрету сказала, что уже давно тебя любила. Но это ты и сам уже должен знать…

У меня рот открывается от удивления.

Ой идиот!!!

Откидываюсь обратно на подушку. Закрываю глаза ладонью. Хочется орать в голос.

Маленькая моя… Женечка, как же так?

А я добоеб не разглядел и все похерил…

Душу будто ржавым лезвием вспарывает, когда теперь представляю, каково ей было меня с другой бабой застать. Болит похлеще пулевого.

Девочка моя, что же я наделал?! Как теперь доказать тебе, что я жалею? Как все вернуть? Отмотать обратно? Да если бы я сразу к нашему браку всерьез отнесся, то никогда в жизни кроме нее ни на одну не посмотрел… теперь-то вижу.