Сказочная фантастика. Книга вторая - Уильям Тенн

ее нет... нет силы. Делай, как я сказал, и — все будет в порядке.

— Пусть будет, как он говорит, Перси! — убеждающе произнесла Энн. — Это ведь единственный наш шанс! Послушаемся его! Ведь как-никак, а он — бог. Он прекрасно знает, как нужно вести себя в этом мифическом мире.

Гермес опять улыбнулся своей беглой улыбкой.

— Когда они выведут тебя отсюда, постарайся все время что-то говорить и не умолкай, сколько можешь. Говори им о тех неприятностях, которые их ожидают, если они не откажутся от своего решения. В конце концов, они заставят тебя сражаться...

— Невозможно заставить меня с кем-то сражаться, — перебил Перси. — Меня...

— В таком случае, они сварят тебя на медленном огне! Я знаю! Но... можешь мне поверить, они заставят тебя сражаться... с кем-то или чем-то. Слушай дальше! Когда будешь им говорить, незаметно сунь руку под одежду — в этот мешочек. Поглаживай зернышки, которые в нем, сжимай их, растирай между пальцами. Они начнут шевелиться. И когда заметишь это, немедленно вступай в борьбу! Все, что ты должен сделать, — разбросать их перед собой и вокруг себя и отступить. Как только...

Он вдруг умолк и схватился за свою пряжку.

Наверху за решеткой появился факел, и вниз заглянули два бородатых лица.

— Могу поклясться, я тут кого-то видел, — произнес один.

— Что ж! Вызывай стражу и спустись вниз посмотреть. А я пошел на пирушку.

Человек с факелом выпрямился.

— Ну, я — тоже. Если мне и показалось что-то, то у меня нет желания связываться. Пускай разбирается утренняя стража.

Из темноты возник мешочек и опустился в руку Перси.

— Запомни! — послышался удаляющийся шепот. — Не спеши растирать эти зернышки. Но и не жди слишком. Как только они станут шевелиться, сразу же вступай в борьбу!

Решетка быстро поднялась и снова опустилась на место. Донеслось последнее указание:

— И не заглядывай в мешочек сегодня! Не смей в него забираться до времени!

Он бесшумно скрылся над головами молодых людей — они почувствовали легкое движение воздуха.

— Многовато запретов! — проворчал Перси. — Все, мол, прекрасно, только не пытайся ничего выяснить! Это вроде того, как если бы француза подвели к ряду аптечных склянок с этикетками, написанными по-китайски. И предупредили: прими, скажем, аспирин, прежде, чем температура не поднялась совсем высоко, но, мол, не трогай снотворное, которое может убить... За кого он меня принимает?!

Энн судорожно всхлипнула — похоже, у нее начиналась истерика.

— Знаешь, Перси... Это первый... может, самый первый лучик надежды... который я увидела с тех пор, как очутилась в этом ужасном мире!.. А ты ворчишь... указания тебе не слишком ясны...

«В конце концов, она права, — подумал он. — Ведь как-никак, а именно мне предстоит сражаться с Горгоной».

Они сели рядом.

— Собственно говоря, я ни на что не жалуюсь, — произнес Перси. — Но меня раздражает, когда не могут толком что-то объяснить. Все время кажется, что тебя норовят одурачить.

— Вообрази, что ты сидишь в ресторане, — сонно пробормотала Энн; она определенно успокаивалась. — Или — в парикмахерской... Вообрази, что ты идешь в магазинчик модного платья на Авеню... Что трогаешь чудесные ткани... И представляешь себя в прекрасном новом костюме... И тебе все время мерещится, что ты в самом деле дурачишь продавщицу — заставляешь ее верить, будто у тебя достаточно денег, чтобы все это купить. И когда человек, который тебе не нравится, назойливо пристает к тебе, ты можешь заставить его отцепиться... А не отцепится — то ты можешь закричать... И придут на помощь тебе, а не ему... О, цивилизация, цивилизация!

Она так и уснула в его объятиях. Перси ласково поглаживал ее; ему тоже было пора устраиваться, на ночлег. Позади остался длинный, утомительный день... Длинный?.. Всего три тысячи лет или что-то около того...

К несчастью, он еще не успел забыться, когда началась казнь. Да, он сидел под землей и довольно далеко от того места, где развели костер. Поэтому не мог ничего видеть. Однако он почти все слышал...

Прошло несколько часов, прежде чем Перси задремал и перестал думать о человеке, который появился где-то там, на склоне холма, утверждая, что он — Персей. Так сколько же Персеев было в этом мире? Как будто на самом деле кому-то очень понадобилось, чтобы Горгона была убита, и этот «кто-то» посылал сюда одного исполнителя за другим. Но что из себя в действительности представляет Горгона?.. В этом — еще один вопрос...

Утром в яме появился третий заключенный — Агесилай.

— За что тебя-то? — спросил Перси, когда тот со стоном пошевелился.

— Ни за что, — ответил старик.

Он сел, прислонившись к стене, и начал выискивать вшей в бороде. Найдя очередную, он довольно улыбался и раскусывал ее — раздавался характерный треск.

— Я здесь — из-за моего брата, — добавил он, помолчав.

— Что значит «из-за брата»?

— Вчера ночью он совершил великую измену. И — в соответствии с законом — ему вышибли мозги. Закон этот издал царь через несколько минут после преступления. Правитель наш был, однако, все еще недоволен, и потому издал еще один закон, смысл которого в том, что все кровные родственники также несут ответственность в случае великой измены. Я — единственный кровный родственник моего брата, и потому я — здесь. Сегодня мне тоже должны вышибить мозги.

— Добрый старый Полидект... «Излишнее расточительство в добру не приводит», — пробормотал Перси. — Какую же такую измену совершил твой брат, если царю пришлось издавать специальный закон?

Агесилай сосредоточенно изучал пряди своей бороды. Судя по разочарованию, с которым он, наконец, оставил бороду в покое, никакой больше живности в ней не обнаруживалось.

— Видишь ли, юноша... Мой брат был придворным поваром. Само собой разумеется, он был одновременно и палачом. Вчера ночью у него произошла какая-то ошибка — возможно, он забыл смазать котел жиром. Короче говоря, дело в том, что после казни наш большой котел треснул.

— Треснул?! Ты хочешь сказать, им больше нельзя пользоваться?

— Именно это я и имею в виду. Треснул, как орех. Ну конечно, тебе смешно! Но позволь мне поставить тебя в известность: этот котел был гордостью Серифа! Он был, изготовлен не из бронзы, не из серебра или золота, а — хочешь верь, хочешь нет — из чистого железа! Всех сокровищ этого острова не хватит, чтобы купить новый такой