Другая. Украденная душа - Сергей Саканский

О том, что выпила в кафе, что у нее отшибло память… Что ее догнал на улице незнакомый мужчина, затем пошел дождь, и под внезапным небесным предлогом этот ублюдок затащил ее к себе домой и… Вот об этом она должна ему рассказать?

Получается, что нет никакого значения, кем был этот прохожий, и то, что им был именно Родион, вышло совершенно случайно.

Это сколько же надо выпить? Возможно, она и вправду зашла в кафе по пути из театра, выпила рюмку, и тут с ней случилось это, непонятно что. Потом она выпила еще, вместе с ним. И теперь думает, что все это следствие алкоголя… А он стоит перед ней, молчит и ревнует к самому себе.

Родион захотел рассказать ей все немедленно, но какая-то мысль удерживала его.

Платье… В ванной висело то же самое платье, и уже нет никакого сомнения, что с ним была Маша, но… Что-то было все-таки не так. И вдруг он понял – голос.

Ну, конечно же! У той женщины был немного другой голос. Но та женщина была Машей, и это значило, что Маша специально подделывала не только стиль разговора, но и голос. Получается, что она с какой-то целью действительно вводила его в заблуждение…

– Маша, – осторожно начал Родион, подыскивая слова. – Ты говорила про татуировки у твоей сестры…

– Да? – Маша вдруг напряглась, напоминание о сестре могло быть ей просто неприятно, а, может быть, дело было и в чем-то другом…

– Татуировки на спине? – спросил Родион.

– На талии. А что это тебя так интересует?

– Ну, покажи, где? Я никогда не видел таких татуировок.

– И не увидишь, потому что сестры больше нет. Эти татуировки сейчас где-нибудь глубоко в земле. Или неглубоко.

Ее лицо содрогнулось. Родион положил ей руку на талию.

– Здесь?

Маша усмехнулась.

– Чуть ниже.

Родион, как бы играючи, приподнял ее кофточку и посмотрел. То, что он увидел, повергло его в смятение. Вернее, то, чего он не увидел…

* * *

Это уже совершеннейший бред! Значит, с ним вчера все-таки была Дарья. Хорошо, что он не рассказал Маше, как только что собирался… Но это трудно представить: почему на Дарье вчера было точно такое же платье?

Родион впервые почувствовал страх. Вот они здесь сидят, оба такие маленькие, а вокруг их, с их участием происходит какая-то странная игра, в которой задействована Дарья, как бы исчезнувшая, умершая, и кто-то еще, неведомый и властный. И какая роль отведена Маше, и какая – ему самому? И насколько Маша в это посвящена?

Надо бы просто поговорить, все друг другу сказать, но почему-то язык не поворачивается. Ведь если сейчас завести разговор об этом, то придется объясниться и о сегодняшней ночи.

– Знаешь, – вдруг сказал Родион, – Я не смогу сегодня никуда пойти.

– Что так?

– Есть у меня неотложные дела.

– Не скажешь, какие?

– Нет. Пусть и у меня будут от тебя тайны.

Он пошел домой пешком, улица, вся в солнечном свете, казалась ему нереальной, нарисованной. Вот именно здесь он вчера увидел ту, другую…

Все это какое-то наваждение. Раньше Родион был уверен, что такое бывает только в кино: видеть человека, с которым ты близко знаком, и не узнать, сомневаться – она ли это или ее двойник? Принц и нищий: мальчика не узнал даже его родной отец. Что там еще? Королевство кривых зеркал: Оля и Яло, пионерка и ее отражение, актрисы-близняшки, попросту Таня и Оля Юкины, фильм Александра Роу, 1963-й год… Анидаг – гадина. Ягупоп – попугай. Клянусь красотой своего отражения! Посмотри на себя со стороны! Чтобы стать королевой, ваша прабабка казнила свою сестру!

Может быть, все дело в том, что мы невнимательно смотрим друг на друга… Получается, что мы не видим друг друга в реальности, а действительно как-то галлюцинируем, и наше зрение, отрицая явные отличия, старается сгладить их, создавая привычный образ?

Его мысли прервал звонок Зуева:

– Я на втором маршруте, угол Садовой и Венцека, придешь?

– Уже иду! – ноги Родиона сами собой завернули направо, подтягивая за собой туловище, которое все еще стремилось в сторону дома, держа телефонную трубку около уха.

Второй маршрут как раз и начинался в той пивной на углу. Вернее, последние годы там было кафе с официантами, но это не важно.

Друзья встретились, разговор увел Родиона от насущных мыслей на несколько часов. Пивной маршрут не был пройден до конца, и поздно вечером Родион обнаружил себя дома. Он лежал на свой кровати, раскачиваясь вместе со всем домом, то погружаясь в сон, то пробуждаясь с огнем в груди.

Где-то около трех, зайдя на кухню попить, он заметил неубранный надувной матрас и свернул его. Запах женщины… Запах всего, что происходило здесь вчера.

Он лег навзничь на кровать и уставился в потолок. Кого он любит – Машу или ту, которая была здесь ночью?

Петров женат был на ее сестре, но он любил свояченицу…

Пока и неженат. Неужели вчера и правда была Дарья? Если да, то Маша рано или поздно узнает об этом.

Родион представил себе свадьбу. Внезапно заявляется Дарья. Сестры мирятся, обнимаются, Дарья бросает короткий взгляд в его сторону.

– Знакомьтесь! Вот мой жених, вот моя сестра.

– А мы, типа того: уже знакомы…

Незаметно подкрадывалось утро, выбеливая дверь, а Родион все думал о событиях последних дней, и ему казалось, что он знает к ним какой-то ключ, который все ускользает из его пальцев, словно во сне…

Татуировки – вот что было ключом. Но ведь они могли быть наклеенными! А это еще зачем? Может быть, Маша – просто сумасшедшая? А нужна ли ему сумасшедшая жена? Может быть, тогда, лучше – Дарья? Где ее теперь искать? Стоп. Если Маша сумасшедшая, и она наклеила татуировки, то это значит, что никакой Дарьи вообще не было и нет. Ты засыпаешь…

* * *

Звонок в дверь. Кого это могло принести в такую рань? Разносчик гнилой картошки?

Родион встает, накидывает халат-привидение, сам порхает призраком по темному коридору, отражаясь в старинном бабушкином зеркале с замутненной амальгамой… Смотрит в глазок: не может быть! Распахивает дверь, с лестничной клетки врывается холодный воздух, раскачивает полы халата. На пороге стоит Маша.

Она непричесанна, кое-как одета, под глазами бессонные круги. Она буквально падает ему на грудь, он подхватывает ее.

– Что случилось – эксперимент закончен? – говорит Родион, обнимая ее за талию и вспоминая, что в этом самом месте у той, другой – два стреловидных дракона…

Нет, сейчас не уместен этот легкий цинизм.

– Родя, – говорит она, – Родя! Я хочу рассказать тебе все.

Холодно. Вот, сейчас она скажет. Что в Москве у нее был другой. И он, ее жених, ее немедленно простит. Родион заранее знал, что простит, и никогда не попрекнет. Ни одной женщине он бы не простил измену. Это может значить только одно: никого из них он не любил. Верных и неверных, честных и лживых – никого. И только ее он на самом деле любит, и произошло с ним такое впервые в жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});