Записки грибника #2 - Алексей Федосов

Благосостоянию Никодима. Это его идея. Я еще проясню этот вопрос, почему так долго телился… Хотя и здесь все понятно. Пошли крупные траты и без меня это выброшенные на ветер деньги.

Но сказать, могли? У меня чуть крыша не съехала от раздумий всяких.

Первый раз видел Силантия в ярости. Из-за Ванечки, которого я, с его слов, — запугал до икоты. Слово за слово и еще минут двадцать, ебуки летали по избе, выбивая пыль между половых досок и обрывая лохмотья паутины, развешанной по углам. Как только постройку по бревнышкам не раскатили…

После того, как остыли и перестали плеваться ядом, пошел нормальный разговор. В итоге, охранников у меня стало трое и очень настоятельная просьба, поберечь ребятишек.

Ну, и что мне с ними делать?

Парней нашел на улице. Ванька сидел на заваленке, подставив морду под солнышко и зажмурившись, грелся. Еще два оболтуса, уселись на обрубок бревна, в тенечке, под стеной покосившегося сарая и тихонько переговаривались. Только сейчас обратил внимание, во что они одеты. Все стрельцы ходили по деревне в форменных кафтанах, а эти двое в крестьянских армяках, на головах дурацкие суконные колпаки и оба, вдобавок ко всему, бородатые.

Окликнул. — Айда за мной, — и шагнул с крыльца.

Придя домой, забрал ружье, патроны и мы ушли в овраг, на дворе захватили пару чурбаков, в качестве мишеней. До обеда развлекался стрельбой из костолома. Могу сказать, что уверенно попадаю, на трех сотнях метров в середину ростовой мишени. С полтоса, с трех выстрелов выношу яблочко у грудничка.

Ходили к болоту, искал место, где можно пострелять на максимальную, да нет ничего, все заросшее чахлым кустарником и дистанция в ряде случаев не больше двухсот метров. С горя завалил кабана, бедолага выскочил из зарослей буквально в двух десятках шагов. Даже не хрюкнул. Пришлось рубить волокушу и тащить пару верст до деревни. Умотался физически, зато, шарики и ролики в голове устаканились, и встали на отведенные для них места.

Лета ХХХ года, Июль 7 день

Вчера весь день, дрессировал будущий работников. Разбирали и собирали замки. Нарабатывали моторику пальцев и мышечную память. Они отвертку, первый раз в жизни увидели, только вчера утром. Кисти трясутся, пальцы дрожат, болты из рук выпадают… А то, боевая пружина, вдруг с веселым звяканьем взмывает под потолок и где-то тихонечко приземляется. И все два десятка здоровый парней, стоят на мысочках, замерев на месте и, кажется даже не дышат. Пока виновник лихорадочно ищет пропажу. Смех и горе в одном флаконе.

Ненавижу Силантия! Честное пионерское!

Я же с ним вечером так и не поговорил. Он запряг телегу и уехал в город. Вернулся только на следующий день к обеду и не один. Привез «подлизу» и… Агрипину. Вот так, ответил на мою просьбу рассказать о ней. Типа — на, разговаривай, а мне не досуг с тобой лясы точить.

Не — на — ви — жу!

Лета ХХХ года, Июль 8 день

— Федор, Федор, — Завопил с порога Мишка, — там тебя Деда зовет. Прокричав послание, посыльный испарился раньше, чем я успел расспросить.

Посмотрел на своих учеников и вздохнул про себя.

— Так парни, думаю, что на сегодня все. Тихон, прибрать здесь, чтоб чисто было. — Два десятка молодых человек, из числа «местных» жителей, отобранных исключительно по возрасту, заговорили между собой, вставая с лавок.

Собрал свои бумажки… Обрастаю канцелярией, хоть бери и секретаршу заводи…

«Марья Никаноровна, подготовьте доклад по производству в третьем цеху. Да. Пока не забыл, напомните бухгалтерии, что мне нужен отчет за третий квартал»

Середина лета. Полдень. Солнце, взобравшееся на самую верхотуру, жарит со страшной силой. На небе ни облачка и за последние две недели не было ни одного дождя. Как и предрекали местные аксакалы, ручей в овраге почти пересох, осталось маленькая ниточка шириной с ладонь. Этой воды едва хватит, чтоб напоить десяток коней или один раз полить огород. Вчера с Никодимом бродили в этих местах. Во исполнение указа царского — Об устройстве колодезей в Белом Каменном городе и за городом, для пожарного времени. — Искали место для копания оного.

Я предложил выкопать прудик. А что, двойная выгода, запас воды на всякий случай и карасей можно запустить. Думаю, местная детвора, быстро это место для своего отдыха приспособит.

Никодим сначала возмущенно глянул на меня, а потом задумался…

Иду по пустой улочке, никого не видно, кто на сенокосе, кто по избам, от жары попрятался.

Сворачиваю в проулок… Ба… Да у нас гости… Ворота нараспашку, на дворе видно несколько лошадей и пару человек. Сердце тревожно екнуло да успокоилось.

В одном из чужаков признал знакомую фигуру и через десяток шагов убедился, что не обознался. Один из прибывших, Панас, помощник и подручный, Архипа Шадровитого, бывшего владельца это деревни.

Мишаню пришибу, когда ни-будь, то языком молотит, не остановишь, а то вдруг сама лаконичность.

— Здрав будь, Панас. — Поздоровался с вышедшим из конюшни казаком — Хотел спросить, где брат, да на ловца и зверь бежит. На звуки моего голоса из темного провала ворот показался Григорий.

— И тебе не хворать.

— Вы одни али с Архипом? — В ответ последовал кивок в сторону дома. Старший из братьев подошел к лошади стоящей у стены и стал развязывать узлы на веревке, удерживающие вьюк. Скинул поклажу на землю, взял за недоуздок и повел вглубь двора, там, на задах, спокойно мог разместиться табун.

Когда староста уехал, мы заняли его подворье под свою штаб-квартиру.

Дошел до дома, поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо и вошел внутрь.

Здорово живешь. Пока я в поте лица трудюсь. Отдельно взятые морды, прохлаждаются в тиши и неге. Чтоб я так жил. На столе, рыбка белая, мясо жареное, овощи тушеные, бутыль темно-зеленого стекла с чем-то вкусным. Огурчики (чуть не добавил — помидорчики) мелкие, пупырчатые, прямо с грядки, зеленуха.

— Ого, что за пир? — Невольно вырвалось у меня при виде всего этого великолепия. — Здравствуй Архип.

Я подошел к нашему гостю, сидящему на почетном месте, под образами и протянул руку. — Какими судьбами, да в наших краях?

Поздоровавшись, сел напротив. Никодим из бутылки налил, в подставленную кружку, что-то красно-тягучее. М — м. пахнет вкусно. Пряный запах, хорошего вина.

Краем глаза уловил недовольную гримасу проскочившую на лице Силантия?

— Ну что опять не так делаю? — Набросился на стрельца.

— Да все… Токмо прежде чем с гостем здоровкаться. Надобно поклон положить всем.

— А тебя, я с утрева видел, с Никодимом недавно только расстались, а вот Архипа, почитай месяца три не видал. — Обратил взор на улыбающегося гостя.

— Не обращай внимания. Я с его внучкой встречаюсь, вот он меня каждый раз теперь мордой тыкает, ежели что не так делаю. Думаю не по нраву ему, что у неё такой муж будет.

— Ой, Федька… — Силантий покачал гривой седых волос. — Ох, все Агрипе про тебя поведаю…

— Доносчику, первый кнут… Жалуйся. Она тебе все равно не поверит. — Отбрехивался, а сам тем временем, вытряхнув огурцы из плошки, набивал её съестным припасом. Отхватил шмат рыбки, бросил на кусок хлеба, положил рядышком. Натаскал мяса, разбавил овощами, накрошил зелени. Поднял свою кружку, — Дед. Давай потом доругаемся, у нас ещё вся жизнь впереди. Архип, за твое возвращение, за то, что все живы и здоровы. — Приподняв посудину, отсалютовал гостю и выпил.

Посмаковал винцо, пахнет лучше, чем на вкус. Но и не скажу, что уж совсем плохое. На любителя.

Встав из-за стола, пошел в свой закуток, из закромов родины, была извлечена на свет божий заветная скляночка с настоечкой. Вернувшись обратно, разлил всем по чуть-чуть, попробовать.

Никодим подозрительно заглянул в кружку, нюхнул, пригубил саму малость, только губы смочить. Силантий внимательно следивший за манипуляциями своего друга, сделал тоже самое. И теперь они сидели и смотрели на меня вдвоем, нет втроем, Архип не стал пробовать.

Эх, темнота. Когда узрел в торговых рядах эту специю. Вопрос о деньгах даже не стоял, купил сразу четыре фунта.

— Федь это что такое? — Никодим показал на кружку.

— Это называется водка, анисовая. У меня там еще на лимоне настаивается скляночка. Ну что, пробуем? — И лихо опрокинул в рот содержимое своей посудины.

«Черт, спирта перебухал, крепковато получилось»

Пока я тайком смахивал слезу, мои сотрапезники маханули свои дозы и на меня смотрели три истуканчика, тушканчика. Замерли, словно байбак у своей норки и боятся пошевельнуться, только глазки, мокро так, отсвечивают.

Архип медленно выдохнул, ладонью стер слезу с бороды, — Крепка, однако… Протянул руку, взял щепотку капусты, забросил в рот и стал медленно жевать.

Я решил не отставать и принялся энергично закусывать.

Несколько минут в избе стояла тишина, прерывая только чавканьем и стуком ложек по мискам.