Странница - Тамара Воронина

— Я уже не тот, — прошептал Лиасс. — Не предполагал, что купол отнимет столько сил. Надо отвыкать быть величайшим из магов.

— Кто может тебя превзойти? Тот, что убил советника?

— Нет. О существовании мага такой мощи непременно знали бы маги людей. Пусть магия людей и эльфов различается, но не настолько, чтобы люди не могли оценить, например, меня. Даже сейчас. А уж такой я был прежде… Они бы меня за десять миль чувствовали. Вот ар-Мур… Он сильнее. Примерно так же, как я был сильнее любого мага Трехмирья.

— Это тебя огорчает?

— Что он сильнее? Нет. Ничуть. Драконы… ты видела, какие. Им что люди, что эльфы. Одинаково безразличны. Если драконы захотят, они уничтожат все живое без всякой магии. Огнем. А что такое плазма? Он так сказал, словно ты понимаешь это слово.

— Не понимаю, просто знаю. Четвертое состояние вещества. Вроде бы. Условно говоря, огонь.

— Слово из твоего мира? Как и микрокоп?

— Микроскоп. Из моего мира. Я тебе потом расскажу, если хочешь… Это такая система увеличительных стекол. Можно в капле воды увидеть… целый мир.

— Необязательно. Не хочешь — не вспоминай. — Он улыбнулся. — От тебя идет такой поток силы… Океан. Аиллена, тебе пора учиться контролировать силу.

— Кто б меня учил?

— Есть одна женщина. Ее иногда еще Леной зовут. Ты же научилась сдерживать слезы и гнев, потому что поверила в реальность их действия. Ты смогла шагнуть в Трехмирье, да еще не одна, да еще точно в то место, в которое хотела попасть. И вернуться смогла почти точно — и снова не одна. И даже не устала после этого. Ты учишься, Аиллена.

— Поверила? Я поверила, что здесь в это верят. Ну, наревелась я в Сайбе — что случилось такого? Король с перепугу шута помиловал. А в Трехмирье я даже кровь свою пролила. Вот над Кайлом плакала…

— Примера Кайла тебе мало?

— Примера Кайла мне мало, Лиасс. Вы все так свято были уверены, что у него это навсегда, а почему?

— Почему лекарь знает, что рана воспалена? Почему лекарь знает, что у ребенка болит желудок? Ариана не ошибается, дорогая моя. Допрос мага вызывает необратимые последствия. Тем более если допрашиваемый сам маг. Я не думаю, что именно твои слезы вернули его к жизни, но твое желание. Твоя сила.

— И каждый рад бы использовать меня в своих интересах.

— Безусловно. Только не каждый рискнет. Слишком опасно. Ты чувствуешь искренность, Аиллена. И чувствуешь ложь.

— Я очень сомневаюсь, что почувствую, если ты начнешь мне врать.

— А зачем? Ты и так постоянно держишь в уме, что я тебя использую. И правильно делаешь. Потому что да, я тебя использую. Твое присутствие в лагере — почти гарантия хорошего отношения к нам людей. Ты понимаешь, Светлая не может ошибаться. Успокойся. Это догма. Догма веры любого мира. Конечно, может. И ты можешь, и благополучно ошибаешься, но люди уверены в твоей безгрешности. В этом есть доля истины… Очень большая доля. Во-первых, ты все-таки принимаешь верное решение. Во-вторых, твои мелкие ошибки только доказывают, что ты живой человек, от других людей не далекий. В-третьих, Светлые не злы. Как не зла и ты. Только ты еще и не равнодушна, в отличие от них.

Шут свалил кучу веток, уселся рядом и принялся их с треском ломать.

— А ты не лопнешь, Владыка?

— Нет. Ты же не лопнул, а получаешь каждую ночь столько, сколько я получил однажды.

— Я ж не маг.

— Не волнуйся. Она даже не заметит этой потери.

— Океан вычерпать нельзя. Я помню, ты говорил. Ты же понимаешь, что я не за тебя волнуюсь.

— Лиасс, а если я вот так каждый день буду около тебя сидеть, это поможет?

— Нет, — тепло улыбнулся он, — чтобы восстановить утерянное, нужна волна. Всплеск.

— Испугался дракона, — констатировал шут. — Не ты один.

— Я не помню, что такое испугаться, полукровка.

— Сколько тебе лет, Лиасс? — все-таки спросила Лена. И он спокойно ответил:

— Тысяча двести тридцать один. А дракон заметил, что я слишком молод для Владыки… Сколько же лет ему? Вообще, драконы практически бессмертны. Я рано или поздно умру от старости, меня можно убить… правда, дракона тоже можно, обычного… Этого — не уверен.

— А зачем? Почему у вас сразу про «убить»

— Первая реакция на то, что вызывает страх, — пожал плечами Лиасс. — Не думаю я о том, чтобы убить дракона. Незачем. Так… рассуждаю.

Шут поднял чешуйку и тут же уронил и затряс рукой. Лиасс оживился, сел и осторожно, кончиком пальца прикоснулся.

— Ничего. Аиллена?

Лена потрогала. Ничего. Прохладная, как камень. Она подняла чешуйку и положила в карман — в этом несносимом платье имелись даже карманы.

— Горячий душ, Лиасс, это когда сверху дождиком льется горячая вода для мытья, — вздохнула Лена. — Но это очень нерационально в здешних условиях.

— До первого водопада, — усмехнулся Лиасс. — И будет тебе сколько угодно горячего душа.

— А еще можно сделать такой бак из жести, поставить его на крышу сарая, например, и вода нагреется солнцем, — немедленно придумал шут. — А внутри — ситечко от огородной лейки. Вот тебе и душ. Сделаем.

— А воду таскать кто будет?

— Я, конечно, — удивился он. — Ну. можно Милита заставить, он здоровый. Не ты же.

— Еще проще сделать это в бане, — рационализировал Лиасс. — К баням уже дотянули водопровод, так что и таскать не придется. Пока вас не было, с водой стало легче. Пробили глубокие колодцы, вода хорошая, чистая, лучше, чем в реке.

— Посла-то нового прислали?

— Прислали. Нашелся смельчак… Хорошо тебя знает.

— Меня там все хорошо знают. О, вон кролики на обед идут.

— Я даже кроликов свежевать не умею!

— Ну и что? — удивился шут. — Я умею. Лена, ну что ты все ищешь себе какого-то будничного применения? Ты есть, и нам этого вполне достаточно. Правда, Владыка?

— Мне — недостаточно. Но она и не просто есть, верно?

Пока они дискутировали, кому и в каком качестве Лена нужнее, Маркус живо ободрал и выпотрошил пару кроликов. Лена уже научилась смотреть на это без содрогания. Еще год-другой — и свежевать научится. И даже готовить. Без соли, но с травами, как Маркус. Удивительно, но они всерьез считали, что ей не стоит марать свои нежные ручки и чистить картошку или, скажем, пол подметать. Стоило ей взяться за веник, тут же рядом начинал крутиться шут, приходилось его веником и выгонять. Готовить еду ей иногда удавалось, но никак уж не постоянно. Она не рассыпалась бы, если б и им рубашки постирала, хоть ты тресни, в любом мире это нормальная женская работа. Когда-то Лена люто ее ненавидела, но делать приходилось, а теперь вот рвалась делать, а не позволяли. Единственное, что ей однажды удалось сотворить полезное, это зашить разорванную по шву куртку Маркуса, и мужчины признали, что у нее получается лучше. Но больше они ничего не рвали…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});