Хасидские предания - Мартин Бубер

говорится о его собственных тайных стремлениях. И здесь, в рас-

сказывании простых историй и притч, которые, однако, оказывают

сильное личное воздействие, вновь проявляется союз между духом

и природой, союз, который дает возможность образам стать

символами, как это делает сам дух, обретающий в природе свою

форму. То, что оба эти ученика еще могли бы сказать об учении

Баал Шема и о своих отношениях с учителем, характеризуют

следующие факты: Баал Шем, среди прочего, научил Маггида

понимать язык птиц и деревьев, и - как рассказывал равви из

Польного своему зятю - у Баал Шема была "священная привыч-

ка" разговаривать с животными. Гаон из Вильны, крупный против-

ник хасидизма, ответственный за его запрет, человек, стремивший-

ся бороться с хасидизмом, как "пророк Илия боролся с пророками

Ваала", обвинял Баал Шема в том, что тот "совратил" Маггида из

Межрича "своим магическим искусством". Но то, что казалось ему

магией, на самом деле было единством небесного света и земного

огня, духа и природы, единством, осуществленным в границах

одной личности. Когда подобное единство воплощается в одном

человеке, то такая личность становится свидетелем, подтверждаю-

щим всей своей жизнью реальность божественного союза духа

и природы, обновляет с помощью этого союза мир людей, все

более и более удаляющийся от единства духа и природы, и напол-

няет его восторженной радостью. Ибо подлинная радость происхо-

дит не от духа и не от природы, но от единства этих двух начал.

Немногие из ближайших учеников Баал Шема оказались

в центре внимания легендарной традиции. Это случилось потому,

что со временем сила экстатического видения, развитая у Баал

Шема в высочайшей степени, измельчившись, сосредоточилась

в немногих людях, ставших излюбленными героями народных

легенд, тогда как о других учениках упоминают лишь отдельные,

хотя и очень характерные предания. В период третьего поколе-

ния' Дом Учения Великого Маггида стал центром, создавшим

' В соответствии с содержанием книги, в настоящем предисловии говорится

только о трех первых поколениях цадиким. Разделение на поколения не всегда

подчиняется хронологическому принципу: некоторые цадиким 3-го поколения

хронологически относятся ко временам 4-го и 5-го поколений, а некоторые из 4-го

- ко времени 3-го поколения.

длительную преемственную линию цадиким, каждый из которых

при этом значительно отличался друг от друга и память о кото-

рых с величайшим благоговением сохраняли и приукрашивали

легенды. Помимо этого поражает полное изменение тона повест-

вования, когда мы переходим от преданий о Баал Шеме к истори-

ям, рассказывающим о его учениках и никак не связанных с ним

самим. Трое учеников, о которых в первую очередь повествуют

легенды, - Маггид из Межрича, Пинхас из Кореца и Иехиэль

Михал из Злочова - были прежде всего учителями: первый

- это глава ведущей хасидской школы; второй обучал неболь-

шой круг близких учеников, развивая хасидскую мудрость само-

стоятельно и независимо; третий оказал огромное воздействие на

потомков, хотя при жизни и не занимался постоянной настав-

нической деятельностью. В легендах об этих трех людях главным

образом говорится об их учительстве, тогда как в преданиях

о Баал Шеме его поучения фигурируют как одна из функций,

одна из частей его жизни. В легендах о третьем поколении

происходит еще одна важная перемена: истории становятся более

разнообразными и более живыми. То есть они становятся похо-

жими на легенды о Баал Шеме, с той-лишь разницей, что во всей

их пестроте чувствуется гораздо больше жизни - но ничего не

говорится ни о тайне их происхождения, ни о тайне их изначаль-

ного величия.

Равви Дов Баэр, Маггид из Межрича (ум. 1772) был учащим

мыслителем или, вернее, его сделал таким Баал Шем, избавивший

Маггида от его одиночества. После знакомства с Баал Шемом

задача наставничества полностью определила глубинную основу

его мышления. Знаменательно, что излюбленным сравнением

Маггида является то, где говорится об отце, готовом отдать все

ради сына, который хочет учиться. Маггид рассматривал мир как

нечто приготовленное Богом для Своего маленького сына - че-

ловека, которого Он воспитывает с нежной заботой, чтобы сде-

лать его способным подняться до своего Отца. В этом пункте, под

влиянием основного педагогического опыта Маггида, каббали-

стическая концепция "сокращения" Бога в целях создания места

для творения, для мира, перестает быть космогонической и вхо-

дит в сферу антропологии. Именно эта идея побудила Маггида

попытаться рассматривать мир с точки зрения методов Бога по

воспитанию человека. Но фундаментальная предпосылка любого

образования - это крепость и одновременно нежность отноше-

ний между учителем и учеником. Только тот, кто испытал это,

подобно равви Баэру, может делать то, что делал Маггид, может

- как рассказывает нам равви Шнеур Залман, один из самых

близких учеников Маггида, - соединить милость Божью с любо-

вью человека к Богу, суровость Бога со страхом Божьим, кото-

рый испытывает человек, другими словами, превратить взаим-

ность этих отношений в фундаментальный принцип.

Необходимо понять огромную важность собственного опыта

Маггида в получении необходимого для его души обучения,

чтобы оценить не только ту внимательность, с которой он подхо-

дил к каждому из своих учеников в соответствии с особенностями

их характера и внутренних достоинств, но и то, что рассказывают

о его манере преподавания. Говорят, что у каждого из учеников

Маггида было совершенно отличное от других понимание того,

что рассказывал учитель, однако Маггид отказывался высказывать

свое мнение об этих интерпретациях, ибо неважно, какое именно из

семидесяти лиц Торы человек постигает в истинном духе - в лю-

бом случае он все равно постигает истину. Сказанное проливает

свет на еще один аспект метода Маггида: когда он учил, то не

придерживался строгой системы, но высказывал отдельные сужде-

ния и рассказывал притчи, не заботясь об их связи друг с другом.

Перед учениками же ставилась цель - и эта цель полностью

вовлекала их в работу - поразмыслить над сказанным и попы-

таться обнаружить в нем возможные смысловые связи. Каждый из

учеников занимался этим самостоятельно либо они делали это все

вместе. Один из них заметил как-то в своем письме: "Мы постоян-

но размышляли над каким-нибудь высказыванием, размышляли

довольно долго, держа его в памяти в чистоте и цельности, пока

снова не слышали из уст учителя нечто похожее". Считалось, что

таким способом Маггид пробуждает истину, укорененную в духе

своих учеников, пробуждает ее, "возжигая свечи" поучений.

Но мы не поймем всего сказанного в его полноте, пока не

вспомним, что Маггид всегда был возвышенным человеком, но

под влиянием Баал Шема его возвышенность из аскетического

уединения преобразовалась в активную жизнь, связанную с обу-

чением учеников. С этого момента его возвышенность приняла

форму наставничества. Многие из учеников Маггида свидетель-

ствуют о возвышенном характере слов, которые он произносил.

Они рассказывают, что стоило ему лишь раскрыть свои уста, как

у них возникало ощущение, что Маггид не находится более

в этом мире и что через него вещает само Божественное Присут-

ствие (Шохина). Этот феномен также нельзя понять, пока мы не

погрузимся в еще большие глубины, на какие только окажемся

способны. Тогда нам станет ясно, что со всей страстью своей

души Маггид отдал себя на служение воле Бога, цель Которого

- возвысить "маленького сына" до Самого Себя. И чтобы

исполнить это свое служение, Маггид считает себя, свое мышле-

ние, свое учительство не более чем сосудом, в который должна

вместиться божественная истина. По его собственным словам, он

"превратил свое нечто в ничто". Именно с этой точки зрения мы

можем понять то воздействие, которое оказывал Маггид на

своих учеников и о котором младший из них, ставший затем

Ясновидцем из Люблина, писал после своей первой встречи

с учителем: "Когда я приблизился к наставнику, к Маггиду, то

увидел, что он лежит на кровати; но этот лежащий на кровати

был не чем иным, как чистой волей, волей Высочайшего". Вот

почему ученики обучались более из самого его существа, нежели

из тех слов, которые он произносил.

Основатель хасидизма Баал Шем не был учителем в специаль-

ном смысле этого слова. По сравнению с ним Маггид представ-

ляет собой квинтэссенцию того, что называется учителем,