Дело «на три копейки» - Александр Черенов

Подполковник перестал излучать сияние и свёз в гармошку «ленинский» лоб.

– Ну, пока, как говорится… чем богаты – тем и рады. Доработаем, Семёныч! Главное, есть от чего отталкиваться!

– Против этого нет возражений, Василий Николаевич, – смягчился Старков. – А, кстати, ты озадачил своих насчёт Петухова-старшего?

Широкое лицо Трофименко расцвело снисходительной улыбкой.

– Обижаешь, Семёныч! Двое моих – уже там. И не для подглядывания из-за кустов: сразу же и возьмём!

– Добро!

Звучным шлепком широкой ладони Алексей Семёнович приговорил вопрос.

– А теперь, что: займёмся прыщавым?

Так как текст даже на слух не напоминал всего лишь вопрос, Трофименко сориентировался мгновенно: Старков ещё только «выставлял знак» – а подполковник уже давил клавишу аппарата селекторной связи.

– Андреев, веди сюда этого хрена!

Через три минуты капитан Андреев «предельно вежливо», всего лишь при помощи рук и ног вталкивал Петухова-младшего в кабинет.

Трофименко встретил появление «объекта работы» широкой «добродушной» улыбкой… и уже хорошо знакомым тому резиновым шлангом, который подполковник выложил на стол сразу же по водворению «объекта» на стул.

Увидев «хорошего знакомого», юнец в ужасе отпрянул назад, но был тут же возвращён в исходное положение увесистым тычком в спину от расположившимся позади Андреевым.

– Ну, поговорим?

Похлопывая шлангом по ладони, Трофименко двинулся «из пункта A в пункт B». По условиям школьной задачи встреча должна состояться в пункте C. Но жизнь – не школа, и, как минимум, в этом кабинете, встреча должна была состояться в пункте B. И, судя по тому, как ещё в пути следования улыбка на лице подполковника из разряда добродушных перешла в разряд нехороших, встреча эта не сулила «объекту из пункта B» ничего хорошего.

– Предупреждаю сразу: моё терпение – на исходе, как и время. И если ты опять будешь испытывать его, то я испытаю прочность этой резины на твоей спине. Ты не представляешь, насколько я буду огорчён, если мы с тобой не достигнем взаимопонимания.

Трофименко обернулся на Старкова.

– Товарищ старший следователь по особо важным делам!

«Повышенный в чине» – для пользы дела – Старков моментально исполнился театральной важности.

– Я прошу Вас передать мне документы, подтверждающие виновность гражданина Петухова в совершении тяжкого преступления.

Старков вложил тонюсенькую подшивку в папку с сотней чистых листов бумаги и с важным видом передал «документы» подполковнику.

– Протоколы допросов школьников, учителей и соседей – здесь? – продолжал играть Трофименко.

– Разумеется, товарищ подполковник, – тоже соответствовал образу Старков.

«Не пропадёт ваш скорбный труд»: перечень фигурантов, особенно упоминание школы, явно потрясло юнца. Он уронил голову между колен: текст шёл уже оттуда.

– Я всё скажу.

– Ну, всё, что ты хочешь сказать, мы и без тебя знаем, – поморщился Трофименко. – А мы хотели бы услышать не это, а то, что ты можешь сказать, но не хочешь в глупой надежде утаить это от нас с товарищем старшим следователем по особо важным делам.

– Так про школу не надо?

Петухов-младший робко выглянул – одними глазами – откуда-то снизу.

– Это ты – о трусах, писюне и насмешках Котовой?

«Объект» скорбно качнул головой между колен.

– Нет, об этом не надо, – лениво махнул рукой подполковник. – Лучше – с того места, когда ты пригрозил её «грохнуть» и «отодрать». Ты ведь грозился сделать и то, и другое?

На этот вопрос реакции не последовало: не самый умный даже в своей школе, Петухов, тем не менее, почувствовал, куда ведёт его этот вопрос и куда заведёт его ответ. Но он «играл с огнём»: подполковник Трофименко был не их тех «добрых следователей», которые ограничиваются показаниями, которые, в свою очередь, готовы «показать» подследственные. Трофименко свято исповедовал лозунг на тему горы и Магомета, а ещё он не собирался играть в «доброго следователя» и «следователя злого»: он всегда был самим собой, то есть, «злым следователем».

– Ты оглох, сучонок?

Подполковник уже вышел из образа и «вернулся в себя».

– Я задал вопрос: ты грозился «отодрать» и «грохнуть» Котову?

Уяснив, как завибрировал голос Трофименко и как ещё больше завибрировал в его руках шланг, Петухов тут же «отставил глухонемого».

– Да… г-грозился…

– Вот, – «подобрел» Трофименко. – А теперь расскажи, как ты привёл свой план в исполнение?

– Я его не привёл.

Покоситься в сторону вибрирующего шланга Петухов не успел, потому что шланг уже не вибрировал, а вовсю работал по спине юнца.

– Ай-ай-ай!

«Троекратно воздать» шлангу Петухов, всё же, успел.

– Но у тебя был же план? – взревел Трофименко, покручивая шлангом у самого носа Петухова.

– Был, – не стал искушать судьбу «объект».

– Очень хорошо, – благодушно одобрил Петухова Трофименко, и тут же поправился. – Очень плохо, конечно, я хотел сказать… Ну, и что это был за план?

Петухов «засмущался», но ненадолго: новая «порция шланга» сразу же вернула подследственному его образ со всеми его наличествующими обязанностями и отсутствующими правами.

– Я… хотел ей доказать, что член… что я…

– Что ты – член, или что ты – с членом? – под весёлую ухмылку уточнил Трофименко.

Петухов вновь попытался смутиться, но вид шланга заставил его передумать.

– Ну, да… То есть, что я… ну – мужчина…

– И каким образом ты хотел доказать ей это?

Юнец нахмурился и вздохнул.

– Я хотел выследить её на пустыре… ну, там, где её потом нашли…

– А как ты мог знать, что она там бывает? – заинтересованно подключился Старков, оторвавшись взглядом от окна, «за которым» отсутствовал всё это время.

– Их кот постоянно убегает туда.

– Понял: дальше.

Старков и Трофименко отработали почти в унисон.

– Я хотел… это…

– Подкараулить её, – мягко встрял Старков: у Трофименко наготове был «более народный» вариант.

– Ну, да… потом дать ей по башке кирпичом, а когда она потеряет сознание, раздеть её и засунуть ей в пиз… в… это…

– Во влагалище, – не изменил в себе интеллигенту Старков, опережая рвущегося с иным уточнением Трофименко.

– Да: в логовище.

На это раз Старков и Трофименко были единодушны: расхохотались a capello. Веселила, разумеется, не покойница – что тут весёлого: веселила серость человеческая.

«Обрадованный пониманием», юнец тут же обложился руками.

– Но я её не убивал!

– Не хотел убивать, но…

Первым за «ниточку» ухватился подполковник.

– Нет, и не хотел и не убивал! – решительно и слезоточиво принялся рвать «ниточку» юнец. – Да, я её ждал в тот день, но так и не дождался. Хотя кота ихнего я видел там, на пустыре…

– Интересное кино, – задумчиво пробормотал Старков, откуда-то «из заграницы… самого себя». – Значит, кот, всё же, ушёл «гулять сам по себе»… или «его ушли»…

– О чём это ты? – удивлённо приподнял бровь Трофименко.

– Так – мысли вслух… Ладно, Петухов-младший…

Старков рывком оторвал седалище от сиденья.

– Никакого алиби у тебя нет – даже однопроцентного. То, что ты чересчур громко возмущался насчёт «покражи» расчёски, вполне могло быть работой на публику для «отмазки». Расчёску ты потерял на пустыре, а потом придумал историю с раздевалкой.

– Но я…

– Заткнись и не мешай работать!

Трофименко тут же пособил «старшему следователю по особо важным делам» – при содействии шланга и участии рёбер Петухова.

– Продолжайте, товарищ старший следователь по особо важным делам: он больше Вам не помешает.

Старков отвесил благодарственный поклон и на мгновение призадумался.

– А скажи-ка мне, Петухов, ты папашу посвящал в свои планы? Только не врать!

Петухов опустил глаза.

– Ну, я ему… Я сказал, что хочу её…

– Хочу её?! – мгновенно «отработал на перехват» Трофименко.

– Нет, ну, не то, чтобы… Ну, в общем… то, что я вам уже рассказывал…

– А папаша? – загорелся Трофименко. – Как папаша отреагировал?

Следом за глазами юнец опустил и голову.

– Он сказал, что незачем городить огород… Ну, что он сам с ней разберётся.

– И разобрался?

Глаза подполковника зажглись хищными огоньками: тигр, а не милиционер!

Петухов засопел.

– Ну, он ходил к ним.. ну, к Котовым во двор… ну, и там пообещал… то есть сказал…

– Пригрозил, – жизнерадостно поправил Трофименко.

– Ну, да… Ну, что он её «отдерёт» за то, что она обидела его сына…

– А кому он это сказал? – продолжил солировать Трофименко: опять «удалившись за окно», Старков явно думал о чём-то своём, очевидно, никак не связанном именно с этими показаниями Петухова.

– Котовым сказал… Ну, её отцу и матери…

– Кто это слышал?

– Соседи… ну, которые – через забор.